— Спасибо, Гленвиар. И напоследок представьте себе счастье.
— Крылья. Полет над пропастью. Ветер в лицо, — сразу отозвался дракон.
— Хорошо. Откройте глаза. Гленвиар, вы же понимаете, что полет и крылья — это для вас следствия счастья, а не его причина? До сих пор вы указывали способы достичь того или иного эмоционального состояния, а теперь перескочили сразу к итогу.
— Да, действительно. Полагаю, дело в том, что я не знаю способов испытать счастье.
— Вы никогда ранее не испытывали чувства счастья? В самом деле? В детстве, когда бежали по зеленой траве под лучами солнца…
— …навстречу инс груктору-наставнику с мечом в руке?
— Я поняла вас. Оставим пока тему счастья — это слишком сложное и многогранное понятие. Но чувство удовольствия вам знакомо? Его вы испытывали?
— Да, конечно.
— Согласитесь, что удовольствие и счастье часто идут рука об руку. Скажите, когда вы подавляете человека, унижаете его, заставляя покорно распластаться у ваших ног, вы испытываете удовольствие? Физическое удовольствие?
Расслабленность дракона как рукой сняло. Он взвился с места, уронив стул, а дальше на Леру нахлынул безмерный, как океан, ужас… Попытка воспротивиться, отстоять свое «я», свое человеческое достоинство, попытка не склонить колени перед собственным страхом — обреченная на провал попытка, несущая с собой пронзительную боль.
«Я ведь не смотрела ему в глаза! Значит, это не обязательное условие…» — последняя мысль — и иллюзорные змеи обретают перед мысленным взором Леры плоть и кровь, погружая ее в пучины беспощадной паники, выкручивая внутренности страхом, стремлением сбежать, закрыться, забиться в угол, сделать что угодно, лишь бы они исчезли! Картинка переключается, сменяя безумный страх согласием на униженность и рабскую покорность, на уже привычное: «Я — вещь. Я двигаюсь, живу и дышу только по приказу моего властелина. Моего прекрасного и жестокого хозяина».
«Работа с этим клиентом определенно откроет мне новые грани понятия „ненависть“. Для меня это чувство отныне и навсегда будет иметь глаза цвета золотистого янтаря с узкими змеиными зрачками. И представлять я себе буду эту шершавую ткань мужских брюк, которых касается сейчас моя щека, и глянец коротких сапог со шпорами, к которым склонилась моя голова, — в бессильном гневе думала Лера. — Но эксперимент прошел не безрезультатно».
— Благодарю, что не заставили целовать голенища, — сухо сказала она, отстраняясь от дракона, колени которого только что обнимала. — Я задала вопрос, а мы договорились, что вы отвечаете всегда, даже если возмущены моей бесцеремонностью.
Лицо Гленвиара было застывшей маской гнева и презрения, сквозь которую на миг проступала боль, но тут же пряталась в заледеневших глазах. Он молча смотрел, как Лера, согнувшись и шаркая ногами, добирается до своего стула и падает на него. По золотым прядям в его густых волосах пробежали огненные всполохи, когда он вынудил себя разжать зубы и ответить.
— Нет. Я не испытываю физического или иного удовольствия от унижения разумного существа, будь то человек или дракон.
— Тогда я не вижу веских оснований для столь вопиющих поступков. Гленвиар, сколько бы я ни билась над проблемой вашего будущего счастья в браке, какая бы милая и самоотверженная девушка ни согласилась бы стать вашей женой, она возненавидит вас навечно, если вы поступите с ней таким образом. Как ненавижу вас сейчас я. Вы ведь совершаете самое настоящее психологическое насилие! К счастью, я не являюсь вашей женой и я профессионал, поэтому смогу справиться со своими негативными чувствами к вам. Но будь я женой — уже паковала бы вещи, сыпля проклятиями в ваш адрес. Вам нужно сдерживать свои низменные порывы! Ох, извините за резкость высказывания. А раз они не приносят вам сексуального удовлетворения, то отказаться от этой привычки будет проще. Я помогу вам.
Ответом ей стал смех. Скрипучий и сухой, как песок пустыни, безрадостный смех.
— Главный советник до сих пор не объяснил вам? Это не привычка, Лера, и здесь невозможно помочь. Это рефлекс, безусловный рефлекс зверя, врожденная особенность любого дракона. Я так же не способен подавить в себе эту «привычку», как вы не способны навсегда перестать моргать. Я обречен реагировать так на всех, кто пробуждает во мне сильные эмоции: стремление подавить и заявить свою власть — это инстинктивное и неизбывное стремление дракона. Поэтому придворные и стараются никоим образом не будить во мне зверя, поскольку потом достается всем. После моих встреч с вами уже трое ни в чем не повинных людей лежат под присмотром лекарей с нервным припадком — не всем удается быстро перейти в стадию покорности, кого-то долго мучают тяжелые кошмары, и люди сутками мечутся с криками, спасаясь от монстров, что заполонили их несчастный измученный разум.
— Безусловный рефлекс? — Лера нахмурилась, вспоминая. — В нашу первую встречу, подавив во мне все человеческое, вы отдали вполне отчетливый приказ приблизиться — это несовместимо с чисто рефлекторным поведением, которое происходит без участия сознания.
У дракона чуть покраснели скулы.
— Да, приказ я отдал целенаправленно после того, как осознал себя. Обычно я не позволяю себе пользоваться состоянием человека, введенного в транс моей бессознательной силой, но вы тогда шагнули далеко за пределы допустимого.
— И вы позволили себе пнуть лежачего, — максимально нейтральным тоном подвела черту Лера.
Дракон вздрогнул, как от удара током. Широко шагнув к двери, он отрывисто бросил:
— Ваш час истек. — И исчез за дверью.
Глава 10
Рефлексы бывают условные и безусловные, важно уметь отличать первые от вторых
(отрывок из лекции)
Лера вихрем ворвалась в лабораторию Эриаса. Советник стоял склонившись над картой и выронил из рук карандаш при ее шумном появлении.
— Про безусловный рефлекс — правда? — требовательно спросила Лера с порога.
Ее поняли без уточнений.
— Да.
— Черт! А доказательства какие — может, это просто вековая привычка творить что хочу?
— Давайте я проведу вас в библиотеку, там есть книги, написанные самими драконами.
— Прекрасно! А еще мне нужен полный сборник ваших мифов и свод законов по семейному праву.
— Свод законов у нас один, обо всем сразу, — ответил советник.
— И на разделы не разбит? Все вперемешку? Полагаю, я убью год, чтобы пролистать его.
— Почему год? Свод законов меньше этой книжки. — Эриас указал на «Сказания мира драконов», которую вчера читала Лера.
— Правда?! Тогда готова признать, что ваши государства организованы не в пример разумнее наших. Хорошо, что законов немного, мне необходимо изучить их все: психология человека, выросшего в демократическом обществе, очень отличается от психологии того, кто рос при рабовладельческом строе, и это верно для всех сословий. Мне слишком многое нужно учесть в моей работе, не хотелось бы совершать грубых ошибок.
