Сева разочарованно хмыкнул, спустил с плеч Лизу и отправил детей к Виктору: слуга только что сопроводил в зал вереницу подносов с разноцветными напитками.
– Пегасы были на другом берегу! – говорил Арсений, чуть склонившись к Василисе, чтобы перекричать музыку.
– На другом? Это невозможно.
– Представляешь? Я видел своими глазами! – Тут он прервался и улыбнулся, потому что рядом возник Муромец.
Однако улыбка его погасла в следующую же секунду: что-то надменное, совсем непривычное сквозило в Митином выражении лица. Взгляд его был безжалостный и холодный, прямо как у сестры. Но смотрел Муромец вовсе не на Арсения, а на его собеседницу, будто чего-то от нее ожидая.
– Анисья сказала, что после этой песни будет медленный танец. Я тебя приглашаю.
– Так нечестно! – Арсений выдавил улыбку. – Я только что собирался пригласить Василису. Просто не знал, что медленные танцы начнутся так скоро.
Митя был уверен, что под макияжем Василисины щеки залились румянцем. Она всегда трогательно смущалась из-за внимания.
– Но я надеюсь, это не станет причиной отказа… мне? – Голос его звучал все так же колко.
Арсений в недоумении уставился на друга, окончательно поняв, что дело не просто в его плохом настроении.
– Ладно, ты же пригласил первым. – Василиса пожала плечами, но равнодушного тона у нее не вышло.
– Кстати, мы тут спорили об одной штуке, может, ты поможешь нам… – начал Арсений, но Митя развернулся и скрылся за спинами танцующих.
Василиса и Арсений молча уставились ему вслед. Подкрашенные ради образа брови Василисы сошли у переносицы, в глазах сверкнула злость.
– Тебе идет… быть Лилит, – вдруг сказал Арсений.
* * *
Мимо проковылял зомби, расплескивая из бокала что-то оранжевое. И только когда он предложил Маргарите угоститься, она признала в нем Вещего Олега. Неподалеку извивалась под музыку грациозная ламия Марьяна и то и дело выхватывала из круга кого-нибудь из крысят. Ее огромный змеиный хвост, выраставший прямо из подола платья, жутко шевелился под действием чар.
– Ламии крадут детей, – вспомнила Полина, потягивая облепиховый лимонад. – Кажется, я читала в книге по мифологии, когда еще училась в потусторонней школе.
– И Гамельнский крысолов уводит детей, – кивнула Маргарита. – Ну и опасная парочка – эта будущая чета Муромцев.
– А разве Лилит никак не связана с похищением младенцев? Они что, сговорились?
– Вот уже когда трудно поверить в простое совпадение!
– Что делаем? – раздался над ними голос Севы.
– Разгадываем связи между мифологическими героями и гостями праздника, – тут же нашлась Маргарита и сунула ему в руки свой бокал. – Что ты знаешь о ламиях, кроме того, что они прибрали к рукам самого завидного жениха Тридевятого государства?
– Вы положили на Муромца глаз?
– А нечего выряжаться в такой обтягивающий костюмчик и мило щебетать с детишками.
Сева усмехнулся.
– Но если серьезно, можешь объяснить, как на самом деле устроены браки в высшем свете? Уверена, Митя не единственный, кто не желает жениться на той, кого ему выбрали родители. Как же тогда колдунам удается обрести счастье и дружную семью?
– Каждый выкручивается как может. Главное – найти золотую середину между долгом и чувствами, – отозвался Сева и нашел глазами колдуна с острой бородкой и причудливо вытянутым черепом, как будто на голове у него было две макушки и обе они грозились перерасти в рога, но так и не сумели. – Видите Лучезара Лопухина? И рядом его жену? Оба они нарядились в дивьих людей.
– Это возле них женщина с головой львицы?
– Именно! Это Веселина Брюс. Его любовница.
– Постой…
– Да, они совсем не скрывают своих чувств, и жена не против. Кстати, вон их законный ребенок, в свите Муромца.
– И его жене не грустно?
– С чего бы? Она была к этому готова. Уверен, у нее тоже есть возлюбленный, только в отличие от мужа она скрывает свои отношения на стороне.
– Хм, и почему же? – удивилась Полина.
– Возможно, он сам не хочет быть раскрытым. Из-за возраста или положения. Или им обоим просто нравятся тайны. А вот еще Дана Рублева. – Сева указал на пожилую даму с огненно-золотым шлейфом и головным убором из перьев. – Она замужем, но все знают, что много лет у нее есть подруга сердца. И та тоже приглашена на маскарад. Иногда кто-то заводит на стороне совсем непродолжительные романы, чтобы развеяться, – такие не афишируют. Иногда же выстраиваются прочные, долгие связи. Но интересы семьи и рода всегда должны оставаться в приоритете.
– Так браки существуют для продолжения рода, верно? – прямо спросила Маргарита. – Их цель – дети?
– По большей части да. Желанные и законные дети. Иначе семейные сокровища и умения просто не перейдут им по наследству.
– Дар тоже передается только желанным детям? – спросила Полина.
– Смотрите-ка, кто сюда идет… – сказал Сева, не ответив на ее вопрос. – Это старший из братьев Романовых. Вот он, кстати, завидует Муромцу, что тот женится на Долгорукой, но сам никогда не решится даже пригласить ламию на танец.
– И он торопится к нам, чтобы с горя пригласить эльфа? – усмехнулась Маргарита. – Посмотри, как решительно он настроен! Это все твои чары, Се… А? Да-да! Очень приятно! – Она вытянула руку и пожала ладонь Николая Романова, потому что тот остановился прямо перед ней.
– Не желаете потанцевать? Сейчас будет медленный, если слухи верны. – Он выстоял под смешливым взглядом Маргариты, и ей пришлось согласиться.
Сева уселся на Маргаритино место, отчего Полине стало неловко. Разговор о семьях что-то растормошил в ней, и она уже несколько минут ощущала волнение.
– Интересно, он пригласил Шахерезаду, потому что не решился иметь дело с привидением Муромца? – спросил Сева больше себе под нос, хотя на лице его промелькнула улыбка.
«Потому что меня вообще почти не приглашают», – мысленно ответила Полина. Она помнила то время, когда считала, что ее не приглашают из-за недостаточной привлекательности. Тогда она думала как потусторонняя и искала всему простые объяснения. Теперь она знала, что красива так же, как и остальные. Красива, потому что сама научилась видеть красоту в каждой черточке, которую раньше посчитала бы изъяном. Да, она была не такой уж яркой, не слишком складной и грациозной, не очень уверенной в себе, не чувствовала в своем теле силу, потому что слишком часто это тело оказывалось во власти проклятия. Но понимала, что и все это кому-то может показаться прелестным и милым. Ее не приглашали по какой-то иной причине. Словно для многих она существовала лишь наполовину и впрямь была скорее похожа на призрака. Думать же о том, как ее видит Заиграй-Овражкин, было невыносимо, как и тогда, когда она считала, что он не танцует с ней только потому, что в зале полно девушек посимпатичнее.
