– Я знаю, за что борются высокородные семьи, – усмехнулся целитель. – Ведь мой род тоже когда-то принадлежал к самым уважаемым и успешным.
– Да, верно, – быстро кивнула Евдокия. – Нас было двое: я и моя младшая сестра. И мы могли сыграть важную роль в становлении нашей ветки в обществе, ведь, выдав нас замуж в правильные семьи, родители получили бы нужные связи и обошли бы двоюродных братьев отца. Я с детства знала, что должна помочь своей семье. Но претендентов на мою руку не находилось. Младшая сестра всем нравилась, и ее быстро сосватали… Не подумайте, что я расстраивалась! У меня был возлюбленный. Не стану называть его имя… Он был из хорошей семьи, но не дотягивал до того уровня, о котором мечтали родители. Я надеялась, что в конце концов от меня отстанут и мы с… этим человеком заживем счастливо. Поженимся, уедем в тихое место… Но прошел еще год, и мой возлюбленный объявил о свадьбе. Не со мной.
– Сочувствую! – воскликнул Даниил Георгиевич, впервые заметив в ее глазах печаль.
– Несколько месяцев я не могла оправиться от шока. И от горя, наверное… Это ведь было предательство! Нет-нет, мне ли не знать, что наши союзы не строятся на любви. И я прекрасно понимала, что мы можем встречаться тайно, давая волю чувствам. И что миг, когда наши семьи вдруг окажутся врагами и мы будем вынуждены изображать равнодушие, возможно, никогда и не наступит. Но я не могла этого вынести. Все равно не могла. Мне было очень больно.
– Я понимаю…
– Тогда произошло событие, на которое я почти не обратила внимания: даже подумать не могла, что оно меня коснется. Муромцы, вездесущие влиятельные Муромцы, рассорились с семейством, с дочерью которого был обручен их наследник. Естественно, из-за скандала наследник оказался свободен. Я иногда встречала его на больших приемах, и он всегда мне подмигивал – только это я и запомнила. Не могла же я подумать, что он знает обо мне еще что-то, кроме имени.
Целитель улыбнулся, не смея перебивать. За четой Муромцев всегда было любопытно наблюдать. Грозный и властный Муромец становился улыбчивым шутником в присутствии холодной, сдержанной жены, от пронзительного ледяного взгляда которой мечтала укрыться добрая половина гостей любого уважаемого дома. Он звал ее «кошечкой» и «лапушкой», а она едва ответила ему парой слов за все эти годы, что Даниил Георгиевич встречался с ними на званых ужинах. И ни разу ему не улыбнулась, словно внутри у нее были лишь камень да лед.
– И вот однажды, словно гром с ясного неба, на меня обрушилось известие: Муромцу ищут новую невесту. А на следующий день пришло письмо от него самого… Там было написано, что он с удовольствием возьмет меня в жены. Его родители были против – наследник мог выбрать девицу из другой ветви нашего рода! Но он не отступал, а моя семья просто… выжила из ума. Они решили, что именно я подхожу для того, чтобы продолжить род каменных магов. И сами так в это поверили, что убедили, кажется, всех вокруг. Я была в ужасе!
– Вам не нравился Василий Ильич? – догадался целитель.
– Я любила другого, мое сердце было разбито! – воскликнула Евдокия Рюриковна, уходя от вопроса. – Но я не могла бороться с его напором и моими обезумевшими родителями! Они действовали сообща, и в конце концов отец и мать Василия дали согласие на наш брак. Только я его не давала.
– Но вас никто не спросил?
– Как видите, нет.
Он рассмеялся, и Евдокия Рюриковна снова еле заметно улыбнулась, словно ей вдруг стало не так сложно говорить.
– Я знаю вашего мужа, он прекрасный человек и очень любит вас.
– Да, и остальное для него неважно. Но история на этом не заканчивается. Когда стало известно, что я беременна и жду мальчика, все Тридевятое государство болтало о Каменном наследнике. Однако я чувствовала, что что-то пойдет не так… Мои родители перегнули палку, внушив Муромцам, что я буду идеальной женой их сыну…
– Митя не унаследовал Каменного даря, – продолжил за нее целитель, задумчиво потерев подборок.
– И это я тоже предчувствовала… Скоро поняла, что с этим ребенком… что-то не то. Что все не пройдет гладко… Ждала подвоха в любой миг.
– Ну-ну, не стоит так волноваться…
– И именно поэтому я хочу поговорить с вами о моей дочери. Теперь она – носительница этой древней магии. И я не хочу для нее судьбы, подобной моей.
– Так говорите, я буду слушать внимательно и готов помочь всем, чем смогу.
– Я бы хотела обеспечить ее крепкими связями. И чтобы она могла сделать свой выбор по любви.
* * *
– Вы слышали новость? – Юля влетела в гостиную почти сразу за Севой, он не успел даже сесть. – Ой, а Даня где?
– В кухне. Сказал ждать его за столом. И он тоже хочет сообщить какую-то новость.
Юля поцеловала его в обе щеки и рассмеялась. Пахло от нее по-домашнему, но он все никак не мог встроить ее в свою картину мира. Для мачехи она была слишком молода и легка, слишком податлива чарам сирен, для друга – слишком непохожа на него самого: с сестрой Лизой у него и то было гораздо больше общего.
– Думаю, новости у нас с ним разные. – Юля присела на стул напротив. – Знаешь про Долгоруких?
– Что Муромец отказался от свадьбы с Марьяной и из-за этого она обернулась птицей? Ну да, болтал кто-то.
– Да нет же! Говорят, сегодня утром на крыльце их дома возник давний Марьянин поклонник, чтобы просить ее руки. И не какой-нибудь мальчишка, а Романов!
Сева улыбнулся.
– Так ты знал? – воскликнула Юля.
– Скорее, предполагал. Это Муромец придумал. Марьяна вернулась в свое тело?
– Об этом пока молчат. – Юля нетерпеливо пожала плечами. – Неужели и впрямь этот Николай влюблен в девочку?
– Все в сборе? Ну и ну! – Дверь скрипнула, в проеме появился разноцветный носок, потом колено и наконец весь Даниил Георгиевич целиком. В руках он держал тяжелую сковороду, маленькую кастрюльку, из-под крышки которой валил пар, и еще миску с салатом – без магии в этой пирамиде явно не обошлось.
Сева тотчас отметил и веселый настрой отца, и даже непривычно яркую одежду, будто тот сменил стиль по советам господина Ламанова. Сразу как-то легче, радостнее подумалось о Долгоруких и Коле Романове – вдруг все получится? Марьяна согласится на брак с ним, и под воздействием искренней любви проклятие с нее спадет? Муромец тогда перестанет чувствовать себя виноватым, будет наконец счастлив. Все выдохнут.
Однако при мысли о проклятии Марьяны, которое можно было снять почти запросто, что-то в груди больно кольнуло. Вот бы и с Полиной все обстояло так же.
– Что за красота? – Юля привстала, чтобы рассмотреть блюда. – Даня, какая прелесть! Скорее раскладывай по тарелкам!
– Держи, милая, тебе самую большую!
– Я так и не спросила, что же там с Евдокией Рюриковной. Или это тайна?
– Ты видел Митину мать? – встрепенулся Сева, сбрасывая с себя морок ласково-беззаботной болтовни отца и мачехи. Под их щебет особенно больно думалось о Водяной колдунье. – С какой стати?
