* * *
Сева обернулся и увидел Марьяну Долгорукую. Она редко обращалась к нему, но если оказывалась рядом, то неумолимо попадала под чары.
– Ты что-то хотела? – спросил он.
– Я искала Дмитрия… Подумала, может, ты знаешь, где он?
– Успела соскучиться?
– Я… – замялась Марьяна, краснея.
– Я шучу. – Сева улыбнулся.
– Просто… мне надо с ним поговорить. Лучше прямо сейчас.
Что-то в выражении ее лица заставило его поверить. Мало ли что эта кроха хотела сообщить Муромцу? Вдруг это было что-нибудь важное?
– Ладно, раз так, то давай его поищем.
Он взял кусок яблочного пирога, отправил его в рот и направился к стеклянным дверям, которые вели прямо в особняк. Марьяна молча семенила за ним и остановилась на втором этаже у входа в длинный коридор.
– Ты думаешь, он может быть здесь? Что за комнаты на этом этаже?
Сева дернул бровью: неужели она и впрямь не знала, что Митина спальня находится здесь, в отличие от комнат всех остальных членов семьи? Значит, Муромец даже ни разу не приглашал ее сюда… Интересно, он и после свадьбы будет от нее прятаться?
– Хм, – выдавил Сева, понимая, что уже слишком затянул с ответом. – У меня есть некоторые догадки. Просто проверим.
Сева уставился на стену с картинами, стараясь Всепроникающим взором пробраться сквозь толстую каменную кладку. Если Муромец внутри, то надо будет… Он резко развернулся, ухватив Марьяну под локоть, так что ей тоже пришлось изменить направление.
– Что? – воскликнула она. – Мы туда больше не идем?
– Нет! – ответил Сева, избегая ее взгляда. Марьяна не знала, что стояли они почти напротив входа в спальню ее жениха и то, что там сейчас происходило, ей видеть точно не требовалось. – Муромца здесь нет.
– Но мне показалось, что оттуда доносятся какие-то звуки…
«Она же Земляная! Порази меня Перун!» – пронеслось у Севы в голове, и он быстрее потянул Марьяну обратно к лестнице.
– Нет-нет, там кто-то другой. Я же вижу сквозь стены, знаешь? Но Муромец, кажется, этажом выше.
– Ты уверен? – растерянно пробормотала Марьяна.
– Иди-ка наверх и поищи его там, а я попробую посмотреть в саду. – На этот раз их глаза встретились, и Сева постарался вложить в свой взгляд как можно больше убедительности. Голос его стал слаще и вкрадчивее. Ну давай же, девчонка, поддавайся!
Марьяна кивнула и бесшумно двинулась по лестнице вверх. Едва она исчезла, Сева бросился к окну, распахнул створки и вылетел вон, обернувшись коршуном.
Порыв печального, уже почти осеннего ветерка скрипнул ставнями, дверь Митиной спальни хлопнула. Из комнаты стремительно вышла молодая вдова Елена Рубцова. Прическа ее выглядела немного растрепанной, тонкие брови сошлись у переносицы, нижняя губа была чуть обиженно поджата.
* * *
Василиса и представить не могла, что их прилавок на ярмарке привлечет столько людей. Покупателей среди них почти не было, зато друзья, которые прогуливались по Ярилиному торгу, остались вместе с Василисиными домочадцами. Первыми появились Полина и Маргарита. И пока Маргарита уплетала пирожки и рассказывала о наставниках в своей ироничной манере – так, что бабушка и тетка Малуша покатывались со смеху, – Полина не сводила глаз с акварелей.
– Это рисовал тот, о ком я думаю? – шепнула она Василисе.
– Я почти уверена, что да.
– Как это вышло?
Василиса вынула из кармана письмо и протянула Полине.
– Это его почерк, верно?
– Да, как-то под Новый год Митя писал мне. Почерк похож!
– Он прислал рисунки под видом неизвестного доброжелателя. Мама думает, это сделал коллега.
– Он даже не догадался изменить почерк? Неосторожно!
– Я говорила, что меня не будет на ярмарке. Наверное, поэтому он не рассчитывал, что я увижу и догадаюсь.
Внезапно за их спинами вырос Алеша Попов. Полина потупилась, отвечая на его приветствие, но Алеша ничего не заметил, потому что бабушка тут же протянула ему поднос с пирожками, которые она, будучи плохим продавцом, раздавала даром. Маргарита оттащила Полину к прилавку Малуши, и, пока они рассматривали скатерти, Алеша пытался всучить бабушке деньги. Чтобы определиться с выбором, Полине и Маргарите пришлось подкидывать потустороннюю монетку, которая все решила за них: Малуша вынула из закромов бумажный конверт и принялась складывать круглую скатерть, вышитую тонкими зелеными веточками. Никого не удивило, когда она тоже замахала руками в ответ на протянутый самоцвет.
– Что вы, девочки! Еще я буду брать деньги с непосвященных воспитанниц! Да откуда у вас камни вообще?
– Я даю уроки французского, – возразила Полина. – У меня есть небольшие накопления.
– А я несколько раз вышивала на заказ, – подхватила Маргарита. – Только Велес не говорите, что мы ведем активную коммерческую деятельность!
Василиса рассмеялась, а Попов, опередив девушек, сунул Малуше самоцвет.
– Это будет мой подарок.
– Так пирожки тоже были для нас? – нашлась Маргарита, снова всех рассмешив.
– Вот уж нет! – ответил Алеша. – Хватит вам и скатерти.
Потом заглянул Арсений Птицын и тоже остался. Иногда подбегала Забава, чтобы узнать, как идут дела с продажами. Как раз сквозь такую большую компанию молодежи и протиснулся незнакомый мужчина, при виде которого Ирина Станиславовна вдруг заволновалась.
– Здравствуйте, Ирочка. Так и думал вас здесь встретить.
– Матвей, какая неожиданность…
Василиса обернулась с горячим любопытством и улыбнулась колдуну в ответ. Ей подумалось, что такие нравятся сразу же: большие, с веселыми смеющимися глазами и движениями как будто слишком робкими для такого высокого роста. Едва заметная проседь на висках и в короткой бороде делала его лицо только интереснее.
– Это мои дочка и мама, – пролепетала Ирина Станиславовна, вдруг показавшаяся Василисе смущенной и неловкой, словно впервые влюбившаяся девчонка.
– Очень приятно! Ну, хорошо сегодня все продается?
– Неплохо, – отозвалась Ирина Станиславовна, странно хихикнув.
– Ой, да они недоговаривают, – тут же встряла Маргарита. – Они раздают пирожки направо и налево, а деньги брать отказываются.
Вся компания со смехом закивала.
– Ладно, торговцы из нас так себе.
– Зато утром у них купили два этюда, – нашлась Полина. – Это были какие-то родственницы Романовых, поэтому они даже не стали торговаться.
– Могли бы тогда взять пять, а не два, – тут же добавила Маргарита.
– Верно, – подхватил Матвей, – рисунки-то замечательные!
