Болота подползали со всех сторон, пропитывали окрестности стоячей темной водой. Тут и там испуганно метались потревоженные мереки и арруквы. Весь год эта земля принадлежала им одним, и никто не ходил по тихой трясине, никто не запинался о подгнившие коряги, не тревожил их сердца непонятной песней.
Уже несколько минут низ живота тянуло, и ноющая боль рождала ощущение силы, хотя в груди все еще гулял страх увиденного. Кончики пальцев покалывало. Полину окружала родная стихия. Она засасывала камни и травы, превращала крепкую землю в жидкую кашу. Здешняя сырость не дала бы разгореться огню, стоячий воздух был пропитан запахом подземных вод. И эта скрытая мощь – утягивающая, пробирающаяся незаметно в любые уголки – успокаивала Полину и вдохновляла. Она все твердила себе то, что услышала от Маргариты: в теле оленя была заключена душа колдуньи, которая обрадовалась освобождению. Конечно… не могли же Светлые просто взять и убить первое попавшееся существо? Наверняка этот круг ритуальных жертвоприношений, рождений, наказаний, смертей и освобождений был давно налажен.
Расплывающиеся очертания огромных валунов стали четче. Полина помнила, что это никакие не камни, а спины огромных верлиок, покрывшиеся мхом и вереском. И песнь зимы вместе с жертвенной кровью продлит их сладкий сон еще на один год.
Сначала холмики появлялись нечасто, лишь немного выступая над лужами, но чем дальше, тем каменные спины становились все мощнее и все плотнее прижимались друг к другу, будто одноглазые великаны спали, сбившись кучками.
Зазвучали варганы, похожие на голоса волшебных существ. Вибрирующий звук вставал над болотами и не мог сдвинуться с места, не мог улететь ввысь вместе с ветром, он пьянил, будил в душе неназванное, но успокаивал тело и мечущийся ум. Теперь запели и девушки, где-то забили в бубен. Полина переглянулась с Маргаритой. Та взяла бубен с собой, хотя воспитанники Китежа и не разрешили ей присоединиться к их игре. Наверное, стоило им поверить: у каждого в обряде имелась строго отведенная роль, и количество инструментов не должно было меняться, и только местные знали те самые нужные ритмы, чтобы усыпить верлиок. Но Полине захотелось, чтобы играла Маргарита. Ей нравилась пустота, которая затапливала мир от ударов Маргаритиного бубна. Она смежила веки, и сознание ее унеслось за пределы тела, растворилось в водах, теперь оно блуждало у бархатных спин существ, ныряло глубоко под землю… и вдруг… что-то словно ударило ее в грудь. Где-то вспыхнула жизнь. Огромное сердце застучало быстрее. Она открыла глаза и огляделась: вокруг все то же, только Матреша отделилась ото всех, приблизилась к самому плотному ряду окаменевших спин и медленно побрела вдоль него, тонкой струйкой выливая из чаши кровь.
Но то, что уловила Полина, уже невозможно было остановить. Под землей оживало нечто, нити жизни пронизывали болотную воду. Совершенно некстати вспомнилась встреча с водяным, которая случилась в последнюю Купальскую ночь. Она помнила и тошнотворный звериный страх, сбивающий с ног, и ни с чем не сравнимый восторг, когда темное, неведомое поднималось из воды ей навстречу. То существо было соткано из ночи и тины, прибрежного ила и небесных звезд. Его нельзя было объять умом, нельзя было понять и изучить. И нельзя было доказать, что оно появлялось на самом деле…
Вот и сейчас покалывание в пальцах переросло в тошноту, а удивление – в трепетное ожидание чудес. И она, словно в замедленной съемке, увидела, как тревожно один парень дергал другого за рукав, как попятились девушки, как кинулись врассыпную речные черти, как Матреша выронила чашу и подпрыгнула, будто под ее ногами кто-то зашевелился.
Маргарита не сразу поняла, что происходит. Она ступила в лужицу оленьей крови, варганы замолкли, как будто кто-то взял и оборвал звуки. По земле пробежала мелкая дрожь, вода в болотах пошла рябью.
– Это еще что? – зашептала она Полине. К ним кинулось целое семейство мереков, один схватился за Маргаритину юбку и больно царапнул по ноге. – Только пусть не говорят, что обряд пошел не по плану…
Полина молчала, Маргарита изумленно глянула на нее и отступила. Когда под ногами дрогнуло – на этот раз гораздо ощутимее – и когда зорниковцы побросали инструменты и сгрудились вокруг Матреши, глаза Полины подернулись серебристой пеленой, будто вместо зрачков там засверкали луны.
– Надо уходить! – крикнул Лёлль и грохнулся: кочка у него под ногами взбрыкнула.
– Да что вы стоите? Быстро-быстро! – приказала Аксинья, подталкивая Маргариту под локоть.
– Верлиоки проснулись? Это невозможно! Бежим! – Крики раздавались со всех сторон, воспитанники засуетились, выискивая дорожку.
Кто-то убежал, а кто-то все еще мешкал, земля под ногами ходила ходуном, и там, где еще секунду назад были кочки, теперь открывались провалы, в которых можно было утонуть.
– Что с ней? – завопила Улльна, глядя на Полину. Наконец и остальные заметили нечеловеческий блеск ее глаз.
Водяная колдунья повернулась к Маргарите и прошептала:
– Пришел час поздороваться с ними. Не бойся…
Маргарита поняла, что ничего теперь не изменить.
– Все сюда! – крикнула она, приманивая рукой оставшихся воспитанников. – Бежим, спрячемся за теми камнями. Нет, Полина с нами не идет, оставьте ее!
Вдалеке она видела наставников, бегущих через болота на помощь подопечным. Кого-то они уже успели перехватить, но, когда земля перед Водяной колдуньей буквально вздыбилась, замерли и они. Оставшиеся участники обряда кинулись за Маргаритой и упали в липкую грязь за одним из плоских камней. Прервались и музыка, и крики. Все слушали утробный рык, рвущийся из-под земли, грохот катящихся камней и писк разбуженных мереков: их хлипенькие болотные хатки рушились на глазах. Полина же стояла посреди вырастающих каменных глыб, ее окатывали грязные брызги. Земля разверзалась с влажным чмоканьем, ямы наполнялись водой, тучи прорвались ливнем. Теперь на месте мягких мшистых холмов высились настоящие горы. Они скрежетали, разгибались и превращались в двуногих великанов. Каждую голову украшал один-единственный глаз – и не звериный, и не человеческий.
Притихшие волхвы, нойды и шаманы молча наблюдали: девчонка в темной курточке с капюшоном и в перепачканном платье стояла одна среди двенадцати каменных великанов. Верлиоки утробно завыли, звук этот был похож на лязг гигантских ржавых механизмов. Когда он прекратился, крошечная фигурка Водяной колдуньи застыла в низком поклоне. Тогда верлиоки один за одним начали кланяться в ответ.
Глава восьмая
Морская царевна
Он засыпал тяжело, застревая в тревожном дребезжании мира. Сон начинался сразу с того места, на котором оборвался в прошлую ночь. Сева то и дело открывал глаза с желанием резко выпрямиться и сесть на постели, но вокруг никого не было, и тишина, разбавленная далекими звуками прибоя, снова убаюкивала. Яркая луна высвечивала на стене прямоугольник, похожий на дверь.
В голове продолжали болтать голоса. Вот Муромец только что узнал от сестры, а сестра – от Маргариты Руян, что в Китеже произошло странное. Водяная колдунья разбудила нежить, да не просто морянок или мавок, а верлиок, веками охранявших деревню на болотах. Дошли слухи, что они ей кланялись, а она – им.
