– Совсем необязательно. Если идти с моря, то дом Мариетты будет чуть ли не первым на пути. И никто из соседей не успеет разглядеть незнакомцев.
– Но как можно прийти с моря? – усмехнулась Черная Курица. – Если ты, конечно, не Водяной маг. Как подплыть незамеченным? Где спрятать лодку? И как, в конце концов, выбраться на берег?
– Вовсе не нужно ни на чем подплывать! В Гандвиге растут редкие водоросли саамри, и умельцы всегда находили способ добыть их именно здесь. А ведь для этого нужно пробираться чуть ли не по отвесным скалам прямо над морем. И как-то потом эти травники ведь оттуда вылезали?
– Что? – Лицо Черной Курицы вытянулось. – Вы хотите сказать, что кто-то может пробираться сюда по скалам и добывать водоросли? До сих пор?
– В теории это возможно. Я представляю, где бы это можно было делать.
Екатерина Юрьевна вскочила:
– Я же говорила, что мне нужны ваши сведения! Ну? Идемте! Покажете мне место!
– Но, – робко произнесла Мариетта Юрьевна. – Катюша… Может, вы с Андреем хотя бы допьете чай?
Она вопросительно глянула на соседа, но тот только развел руками, будучи не вправе ослушаться приказа дружинницы.
Маргарита подскочила, будто собралась напроситься с ними, но вдруг осела, коснувшись мешочка, который болтался на груди на плетеном шнурке. Полина догадалась, что это значит: там появилось письмо!
Маргарита хватанула воздух и едва не закашлялась. Она поймала понимающий Полинин взгляд: та указала ей на открытую дверь соседней комнаты и кивнула – мол, иди, я что-нибудь придумаю. Маргарита снова встала и без объяснений ринулась туда.
«Неловко признавать, что твои письма вселяют надежду на успех моего предприятия. А ведь это я, твой наставник, должен поддерживать тебя в трудную минуту, а не наоборот.
Радостно читать о мудрых решениях нового наставника. Он как всегда прав, так что не стоит пугаться разрушительной силы эмоций. Они – порождение твоего естества, поэтому не могут тебя поглотить. Как огонь не причиняет тебе вреда, так же и эмоции созданы, чтобы направлять, а не губить. Дерево не может разрушить лес, а волна – море.
А вот переживания за твоего друга и завышенные ожидания сообщества вызывают у меня тревогу. Страшно разочаровать тех, кто на тебя рассчитывает. Хотя бояться по-настоящему стоило бы только разочарования в себе самом. Пожалуй, это единственное чувство, которое действительно может погубить человека. Мне было чуть больше двадцати, когда я покинул наше сообщество и выбрал иной путь. И только спустя много лет понял, что это не судьба вела меня, это я сам сделал такой выбор, чтобы сбежать от проблем. А когда я узнал, к чему это привело дорогих мне людей, разочаровался в себе сполна! А уж другие – тем более.
Хочется написать, что я пережил это. Но буду честен: я только на пути к исцелению. Не знаю, почему это рассказываю. Наверное, я хочу предостеречь тебя от ошибок. Воспитанники встретили меня уже после всех описанных событий. Вы не знали меня другого. И поэтому в ваших глазах я не читаю следов разочарования.
Кажется, мое письмо становится слишком личным. У меня даже проскользнула мысль о том, чтобы сжечь его по собственному совету.
Теперь о твоем умении. Тебе кажется, что ты забираешь, а не создаешь, но что, если это и есть твой путь? Во время практик слушай тело – оно не умеет обманывать.
Да, и про письмо! Я не доверяю голубям, почта потусторонних работает ужасно, а электронная переписка невозможна в Заречье, поэтому пользуюсь, не поверишь, магией. Объясню при встрече».
* * *
После мороза баня казалась горячей, хотя Рана протапливала ее рано утром, да и то совсем чуть-чуть. Все скинули плащи и разулись. Ёгра разглядывал убранство предбанника: парни не заходили в женскую баню. Под лавкой ощетинилась тень – это банник был недоволен появлением мужчины. Но Полина строго посмотрела на него и приложила палец к губам. Левиафана оставили снаружи, и теперь он жалобно скребся в дверь. Банник юркнул к порогу и приник к нему ухом, вслушиваясь.
В баке еще осталась теплая вода. Полина ливанула на пол целый ковш, вытащила на середину столик, на котором девушки обычно замешивали снадобья для умываний или толкли ягоды, чтобы соком и семечками растирать кожу. Из сумки появились два зеркала и свечи.
– Принес? – спросила Полина.
Ёгра достал связку сухих трав, перемотанных веревочкой, и положил в раскрытую Полинину ладонь – собранные травы напитались его силой и должны были представлять на этом обряде землю. Маргарита зажгла свечи. Полина налила воду в плошку, а Аксинья взяла связку Ёгриных трав и запалила от свечки: над столом и зеркалами завился кудрявый дымок.
Все трое расселись по углам, а Водяная колдунья осталась у стола. Одно зеркало смотрело на нее, второе отражало крохотное окошко на дальней стене. Между ними курились травы, горели две свечи и таинственно посверкивала темная вода.
Ёгра достал варган и дернул за латунный язычок. Звук струной протянулся через всю баню и зацепил, словно удочкой, мельтешащие в головах мысли. Полина чувствовала, как успокаивается сердце, как нутро расслабленно замирает, повинуясь воле звука, как уходит волнение. Наговор возник сам собой в тот миг, когда пришло его время.
Она зашептала, всматриваясь в зеркало. Под таким углом не было видно ее лица – только грудь, руки да распущенные волосы.
Она старалась глядеть в одну точку, но замечать сразу все – и теплый полумрак, и тончайшие блики, скользнувшие из окна и отразившиеся от другого зеркала, и пелену терпкого дыма, от которого начинало скрести в горле. Изображение то расплывалось, то вновь становилось четче, время забылось. И вдруг неподвижное тело ее в отражении дернулось: рука пронесла мимо зеркала зажженную свечу и снова замерла, как в реальности, – зеркало поддалось, повиновалось ее магии и показало крохотный кусочек недавнего прошлого. Но Полинино внимание не зацепилось за это – теперь от зеркала ей нужно было иное колдовство.
Еще два раза зеркало уступило, и картинка в нем переменилась, показав Маргариту с длинной черной косой, еще не зажженную свечу в ее тонких пальцах и совершенно пустую баню. Но Полина продолжала сверлить взглядом одну точку, позволяя изображению то расплываться, то вновь наливаться четкостью. Она бубнила наговор и ждала, когда сама судьба подаст ей знак – или не подаст. Но интуиция подсказывала верить и упорствовать. Да и торопиться было некуда.
Полина забыла про приятелей: лишь иногда до нее долетал дрожащий звук варгана, словно привет из иного мира. Он возвращал на место разлетевшиеся мысли.
Она поняла, что глядит в темноту: не было в зеркале ни растрепанных русых прядей, ни закатанных рукавов широкой рубашки, ни беспокойных свечных огоньков… Перед ней простиралось новое пространство, заключенное в прямоугольную рамку.
Под ребрами будто заметалась птица. Полина глубоко вздохнула и протянула руку. Вздрагивающие пальцы приблизились к поверхности зеркала так близко, как только могли, но никакой преграды не ощутили. Тогда она подалась вперед и втолкнула руку туда, куда по всем представлениям просто не могла втолкнуть, – в поверхность зеркала, отозвавшуюся лишь прохладным покалыванием.
