Он слегка потянулся к ней отчего-то трясущимися пальцами, и она тут же дернулась в приступе паники. По правде говоря, и прикосновения Костры в душе, и пальцы Мары, что трогали ее ежедневно, и Стю, который нес ее, – все это было очень и очень тяжело, но Элис сжимала себя в тиски и терпела. Теперь же позволить притронуться к себе добровольно было выше ее сил. Эван в ужасе смотрел на все это.
– Ты… Прости, я не буду касаться. Ты ненавидишь меня! И правильно.
– Эван, нет. – Как же тяжело было все объяснять. Особенно если человек априори тебя не услышит. – Дело не в тебе, а во всех: я не готова пока позволить кому-то прикасаться к себе. И я не ненавижу тебя, слышишь?
– Зато я себя…
– Господи, хватит! Ну сколько можно?! Ненавидь этих иродов, их авторов с их извращенными мозгами, всю ситуацию, но не себя! Тебе сражаться нужно, держаться – война только началась.
– А тебе? – Эван с надеждой посмотрел на нее.
– А мне… Забыться. И нет, даже не пытайся говорить со мной. Лучше позови Мару – мне нужно лекарство. И скажи Стю, чтобы больше никого не пускал. Прости, Эван, я не могу… Не могу…
Она знала, что ее слезы убьют его, но ничего не могла с собой поделать, – она не знала, как сражаться, да и зачем. Ей просто хотелось умереть – в этот раз по-настоящему и окончательно. Чтобы больше никаких воспоминаний, никаких мучений и никаких отчаянных глаз на той стороне век, едва она закрывала свои.
Эван выходил из комнаты походкой смертника, идущего на казнь. А у Элис не было сил даже на миг почувствовать себя виноватой. Она снова предала его, оставила одного в самый нужный момент. Чем она была лучше той самой Кэт? Тем, что не резала лица огромным стальным ножом? Что ж, она отлично управлялась словами, взглядами и безразличием – что из этого страшнее, Элис знала наверняка. Внутренние шрамы всегда заживают дольше, если заживают вообще.
* * *
Элис не считала дни, не обращала внимания на смену дня за окном, на шум и голоса – ни на что. Просыпалась и просто ждала, когда Мара снова введет ей препарат и позволит погрузиться в очередную мешанину кошмаров. В один из дней она молчаливо позволила осмотреть себя Акине – та держалась бодро, но в глазах откровенно читалась вина. Ей-то в чем быть виноватой – Элис категорически не понимала. Где-то глубоко внутри сидел голосок, который отчаянно кричал, что нужно узнать об остальных, позаботиться о всей семье, но Элис хладнокровно его игнорировала, пребывая в своем горестном коконе. Она знала, что вечно так лежать ей не позволят, но не ожидала, что дверь откроет именно этот человек.
– Мика?
Микалина вошла в комнату огромным серым пятном. Ее волосы были собраны в небольшой пучок на макушке, на лице – ни грамма макияжа, только вековая усталость да мешки под глазами чернее налитых грозовых туч, старая футболка да серый кардиган в комплекте с черными джинсами. Она выглядела очень устало, блекло, демонстрируя тоску каждым дюймом своего тела. Тоску и невероятно огромное самобичевание.
– Ты бы хоть попыталась улыбнуться – кексик как самому косячному человеку, считающему себя во всем виновным, все равно пожизненно достается Эвану. – Элис усмехнулась, пытаясь присесть, но боль царапала изнутри каждый несчастный капилляр.
– Клуб самобичевателей? – Мика подошла поближе, подтянула стул и присела рядом с Элис. – Отличное вышло бы название для книги.
– Ой, давай не будем о книгах. Ты вернулась? – осторожно поинтересовалась Элис. Она очень хотела и одновременно боялась услышать ответ.
– Пока да. Я как узнала обо всем, что творится тут, сразу же взяла билет на самолет. Ну как сразу же. – Мика закатила глаза. – К вам добраться теперь – нужно быть богачом или волшебником. Как видишь, волшебной палочки у меня нет. Добиралась как могла. А тут…
Микалина прикрыла глаза – почти прозрачные веки дергались, выдавая напряжение и усталость. Элис даже не представляла, что творилось за дверьми ее комнаты. Глядя на Мику, вернувшуюся в дом, где живет женщина, у которой она увела мужа, Элис становилось стыдно – столько месяцев, проведенных здесь, ушли впустую. Она снова вернулась в ту эгоистичную, жалкую, жалеющую себя оболочку. Сломанная, уставшая, взвалившая на себя больше, чем могла унести. Она ведь не такая!
– Почему ты ушла? Мик, зачем? Без тебя было так плохо… – Элис держалась, но подбородок дрожал, предвещая все те слезы, что обязательно прольются за этот долгий – а Элис знала, что так и будет, – разговор.
– Я не могла. Ты знаешь, у Сияющей был такой взгляд, словно я ей сердце живьем вырвала. Вот этими вот руками. А я ведь даже какого-то удовлетворения не получила. Это был просто пьяный быстрый секс, я повелась на этого подонка, который только и искал, кого бы завалить. Ну а мне… Мне так одиноко было на этой свадьбе. Вик с Ветром, между вами с Эваном давно такие искры летали, что я только и ждала, когда же вы наконец сойдетесь. Даже малышка наша себе рыцаря нашла, а мне так нужен был мужчина. Я так хотела почувствовать себя желанной, красивой, женщиной, Элис! И перебрала, если быть честной. А потом… Я в зеркало на себя смотреть не могла, но старалась не показывать никому, как ненавижу себя.
– А мы и проглядели, дуры влюбленные!
– Не вини себя, ладно? Тут только я виновата, кто бы что ни говорил. На свадьбе своих друзей переспать с мужем нашей почти что родственницы! Это подло, Элис, я поступила подло. Я не могла оставаться с вами, не могла смотреть в глаза Ветру, Сияющей, Вик… да и вам всем! Взяла работу удаленно, села на первый попавшийся самолет и улетела на другой континент.
– Ты должна себя простить, Мика. – Элис так хотелось снова увидеть улыбку в этих глазах. Микалина не заслужила такого, даже если и была виновата.
– Других прощать легче, ты же знаешь. Им мы всегда найдем оправдание, но себе… Себя-то мы знаем куда лучше, на свои грехи глаза так просто не закроешь.
– Нельзя так. – Элис попыталась покачать головой и отметила, что боль уже не такая острая и невыносимая. – Как теперь-то в доме?
– Ну Вик была очень рада! Да и все, в общем-то, тоже. Ветер присматривается, что ли. Нет, он, как всегда, добр и мил, но мне кажется, что он не знает, как теперь ко мне относиться. Ну а Сияющая все так же меня ненавидит.
– Она всех ненавидит, Мика, оставь. Пламенный тот еще кобель, и не ты виновата, что он ее бросил. Это случилось бы и без тебя.
– Лучше бы так и случилось. Но как есть, и мне теперь с этим жить.
Микалина зябко передернула плечами, поднялась со стула и прошлась по комнате. Ей было неуютно находиться здесь снова, где за каждым углом прятались ее монстры – Элис как никто понимала ее. А поверх всего этого накладывалось еще и то, что творилось за стенами этого дома. А, кстати, что?
– Как там вообще?
Микалина резко обернулась, всматриваясь в лицо Элис. Непонятно, что она хотела там прочитать, но все же вернулась на стул и взяла ее за руку. Элис привычно дернулась.
