– Элис, просто положи нож. Ты можешь пораниться…
– И что? Посмотри на меня, Сэм! Шрамы, синяки, порезы – хуже уже не станет! Я урод! Психованный урод! И как бы я ни старалась жить как раньше, любое напоминание превращает меня в это! – Элис указала на себя ножом, но, увидев ужас, исказивший лицо Сэма, бросила его на стол. – Я сломалась, Волчара. От чудо-женщины не осталось ни чуда, ни женщины.
– Бред это все! Послушай, все придет в норму…
Элис отрицательно замотала головой.
– Где она – норма? Подыхать на больничной койке, улыбаться вам по прибытии и рыдать каждый раз, когда вы не видите, влюбиться в самого большого обманщика в этом мире или пытаться не сойти с ума после… всего этого? Моя норма – это гребаные страдания и боль. И только все это мракобесие: дом, Лин, чертовы линчеватели – только это заставляет меня как-то жить. И во всем этом нет ни капли радости или нормы, друг мой.
– Я… уф. – Сэм поник, неуклюже присел на корточки, посмотрел на Элис снизу вверх своими голубыми печальными глазами. – Я не знаю, что сказать. Ты всегда выглядела такой сильной, знающей, что нужно делать, воинственной. Я не думал, что тебе так больно и плохо. Переставай быть одиночкой, чудо-женщина. Да-да, я не прекращу так тебя называть. И, может, твоя норма – это бороться. Не страдать, а именно бороться за кого-то, за себя, за жизнь.
– Что ж, тогда я проиграла по всем фронтам.
– Нет. Проиграть можно только в том случае, если игра закончилась. Но твоя-то продолжается. Наша игра – бесконечная, а значит, в ней нельзя проиграть.
– А выиграть?
Сэм поднялся, протянул было руку, чтобы погладить Элис по голове, но неуклюже отдернул. Неловко улыбаясь, он пожал плечами, не зная, куда себя девать.
– Я как всегда, – вздохнул он. – Не знаю, можно ли выиграть, но играть нужно. Как иначе?
– Во что играть собрались? – на кухне появилась Микалина. На ней была футболка с надписью «Сексуальная мамочка», на которую тут же уставились Сэм с Элис. – Да-да, нам срочно нужен шопинг! Даже представлять не буду, что по поводу этого, – она указала на кричащую розовую надпись, – скажет Родж.
Элис рассмеялась, мимолетным взглядом прося Сэма молчать о недавнем разговоре.
– Что-нибудь о том, что он будет идеальным папочкой для такой горячей мамочки!
– Волчара, ну ты-то хоть не начинай! Где они только эти вещи-то берут!
– Ну, по сравнению с Ветром, мы все одеты просто с иголочки. – Элис была очень рада такому веселому и простому разговору. Напряженность почти ушла, ее можно было больше не маскировать за пафосными фразами и язвительностью. Но кое-что пугало Элис с большей силой, чем воспоминания и боль: Сэм был прав – она могла навредить себе. В очередном вот таком припадке она запросто всадит нож себе в живот или выпрыгнет в окно. А если увидит в ком-то черты своих мучителей? Спасибо Джорджу, что в этой Вселенной нельзя умереть – это хоть и слабое, но утешение и призрачная надежда, что в крайнем случае она не сможет кому-то навредить катастрофически крупно.
– Мы сегодня едем к Лин? – Мика сонно насыпала хлопья в небольшую керамическую миску, периодически промахиваясь и разбрасывая золотистые кругляшки по столу. Так же лениво и медленно она подхватывала их своими длинными пальцами и забрасывала в рот.
– Да, после обеда. Успеем приодеться. Нужно еще и Лин что-нибудь купить – не хочу, чтобы она носила вещи, которые выдают в приюте. Да и все остальное тоже. Сделаем так, чтобы она чувствовала себя как можно комфортнее, почти как дома.
– Ты права. – Мика опустилась на соседний стул, чуть не промахнувшись своей тарелкой мимо стола.
– Да что с тобой такое? – Элис внимательно вглядывалась в подругу.
– Да ничего, – отмахнулась та. – Так, не выспалась.
– Самая популярная отговорка в этом доме, – заметил Сэм, поглядывая в окно на снующих паломников. – И первая в списке «не верим».
Элис в поддержку подняла большой палец вверх.
– Мы уже раз просмотрели твою личную катастрофу, так что в этот раз я не отстану. И, ну знаешь, чужими проблемами я занимаюсь куда охотнее, чем своими.
– Вот именно, – тут же схватилась за соломинку Микалина. – Ты еще не пришла в себя, тебе, Элис, нужно позаботиться о себе наконец-то.
– Ты говорить будешь наконец-то? Или мне привлечь Вик с ее методами допроса?
– Так теперь поступают подруги? Ты бы еще Сияющую привлекла!
– Надо будет – привлеку! – Элис ударила ладонью по столу, что тут же отозвалось болью чуть ли не по всему телу. – Мика, прошу тебя, расскажи. Давай решать проблемы вовремя, а? Я переживаю и буду копать, ты же знаешь. И додумывать. И…
– Ладно-ладно. Я расскажу. Только обещайте, что не ринетесь на амбразуру сразу что-то делать. Ну? – Она вопрошающе посмотрела на Элис и, получив утвердительный кивок, перевела взгляд на Сэма. Тот недовольно скрестил руки на груди.
– Только если это не угрожает твоей жизни и здоровью.
Микалина даже слабо рассмеялась:
– Вы замечали, как чертовски похожи? Хоть книжку пиши: приключения чудо-женщины и Волчары.
– Сейчас я начну первую главу руководства по вытаскиванию секретов из друзей. И рейтинг у книги будет двадцать один плюс. Догадываешься, почему?
Микалина снова улыбнулась, а потом потупила взгляд. Она уткнулась лбом в руки и глухо произнесла:
– Вчера в Департаменте я видела его.
– Кого – его? Этого бабника, Пламенного?
– Нет, Элис. Хуже. Гораздо хуже. – Микалина глубоко вздохнула, закрывая глаза. – Своего убийцу.
Элис не нашлась с ответом. Она лишь зябко обняла себя за плечи, пытаясь найти поддержки у Сэма. Но тот выглядел не менее ошарашенным и потерянным. Никто из них не знал, что сказать.
– Подумаешь, – донеслось из гостиной. – Я живу со своей убийцей в одном доме. И каждый день вижу эту тварь.
Это шипение нельзя было спутать ни с чем другим. На кухню, брезгливо скалясь, вошел Ирг, всем своим видом демонстрируя, как он несчастен и обделен.
– Ну увидела ты его, и что? Больше ведь не сдохнешь – разве что на день, как я. Вам бы только придумывать себе беды, идиоты чертовы.
– Кто бы говорил! – Элис, которая еще вчера раздумывала над человечностью Ирга, взвилась в одно мгновение. – Ты только и делаешь, что ноешь, ноешь, ноешь! Да строишь из себя жертву, словно ты – кристально чистый младенец. Может, стоило бы хоть раз раскаяться в своих поступках, а?
Ирг смотрел на нее не то что с презрением, скорее со снисхождением, как на тупую малолетку. От этого Элис бесилась еще сильнее.
– Это все – одно большое кладбище. А покойники не каются, милая моя. – Он протянул последнюю фразу таким тоном, что Элис даже почувствовала запах воображаемых отходов, которыми он ее окатил. – Каются обычно те, кто приходит плакать на эти могилы. Так вот, я свое отплакал – сполна.
