Глава 28
«Достаточно»
[260]
Я начну с чудесной истории, которая задала тон моему сегодняшнему выступлению и подсказала его тему: на одном приеме, организованном их приятелем-миллиардером на Шелтер-Айленд, Курт Воннегут сказал своему другу, писателю Джозефу Хеллеру, что хозяин вечеринки, управляющий хеджевым фондом, заработал за один день больше денег, чем Хеллер за свой дико популярный роман «Уловка 22»
[261]. На что Хеллер ему ответил: «Да, но я заработал столько денег, сколько он не заработает никогда – я заработал их достаточно».
Достаточно. Я был ошеломлен лаконичной точностью этого слова, не говоря уже о том, насколько оно актуально с точки зрения некоторых жизненно важных проблем, возникающих в сегодняшнем американским обществе. Многие из них вращаются вокруг денег – да, денег, которые все больше превращаются в идола нашего «общества прибыли», в символ престижа и главный критерий оценки человека. Вот почему сегодня утром я прошу вас, новоиспеченных магистров делового администрирования, готовящихся вступить в мир бизнеса и коммерции, задуматься вместе со мной над ролью понятия «достаточно» в бизнесе, предпринимательстве и обществе; над смыслом понятия «достаточно» в нашей финансовой системе и нашей экономике; над тем, что значит «достаточно» с точки зрения тех ценностей, которые вы привнесете в избранную вами профессиональную деятельность.
Курт Воннегут любил разговаривать со студентами. Он считал, пере- фразируя его слова, что мы должны «подловить молодых людей, пока они не стали генеральными директорами, инвестиционными банкирами, финансовыми консультантами, управляющими активами (и особенно управляющими хеджевыми фондами), и отравить их ум гуманизмом». Поэтому сегодня утром я постараюсь сделать именно это – отравить ваши умы небольшой дозой гуманизма.
Расходы финансового сектора
За прошедшие два столетия наша страна перешла от аграрной экономики к индустриальной экономике, затем к сервисной экономике и, наконец, к тому, что можно назвать финансовой экономикой.
Но наша финансовая экономика, по определению, вычитает стоимость из той совокупной стоимости, которая создается нашей производственной экономикой. Подумайте сами: в то время как собственники бизнеса получают дивидендный доход и прирост капитала, создаваемые нашей капиталистической системой, те, кто играют на финансовых рынках, получают этот инвестиционный доход только после вычета расходов на финансовое посредничество. Таким образом, если вложение в американский бизнес – это выигрышная игра, то попытка переиграть фондовый рынок до вычета расходов на финансовое посредничество является игрой с нулевой суммой, а после вычета расходов – проигрышной игрой для всей совокупности инвесторов на рынке.
Да, чем больше забирает наша финансовая система, тем меньше зарабатывают наши инвесторы. И между тем именно в финансовом секторе сегодня получают самые большие деньги и наживают свои состояния самые богатые наши сограждане. (Например, если в прошлом году вы заработали меньше $140 млн, значит, заработали недостаточно денег для того, чтобы попасть в число 25 самых высокооплачиваемых управляющих хеджевыми фондами.) Если мы сложим вместе все комиссии, взимаемые хеджевыми фондами; комиссии за управление и операционные расходы взаимных фондов; комиссии брокерских фирм и гонорары финансовых консультантов; сборы инвестиционных банков и юридические расходы при проведении слияний и IPO; а также огромные расходы на маркетинг и рекламу, связанные с распространением финансовых продуктов, то получим колоссальную сумму примерно в $500 млрд в год. Этой суммы, ежегодно вычитаемой из той прибыли, которой рынки акций и облигаций щедро вознаграждают наших инвесторов, достаточно для того, чтобы серьезно подорвать шансы наших граждан на успешное накопление средств на будущие пенсии.
Но между тем финансовый сектор на сегодняшний день является крупнейшим в стране генератором корпоративных прибылей: он зарабатывает больше, чем наши гигантские сектора энергетики и здравоохранения, вместе взятые, и почти в три раза больше, чем технологический, индустриальный или ИТ-сектор каждый в отдельности
[262]. 25 лет назад на долю финансовых компаний приходилось всего примерно 6 % суммарной прибыли 500 крупнейших компаний, представленных в индексе Standard and Poor's 500. 10 лет назад доля финансового сектора выросла до 20 %, а в прошлом году достигла максимального уровня за всю историю – 27 %. Если включить сюда прибыли финансовых подразделений наших крупнейших производителей (таких как General Electric Capital, финансовых подразделений General Motors и Ford), то доля финансового сектора вполне может превысить одну треть суммарной годовой прибыли S&P500. Является ли эта доля достаточной или нет, она продолжит расти, по крайней мере еще какое-то время.
Складывается впечатление, что мы превратились в страну, где больше ничего не производят; мы только и делаем, что торгуем разного рода финансовыми бумагами, обмениваемся взад-вперед акциями и облигациями и платим целые состояния финансовым крупье. И, как будто бы нам было этого недостаточно, мы еще больше увеличиваем издержки, создавая сложные до абсурда финансовые деривативы, которые встраивают колоссальные и трудно просчитываемые риски в нашу финансовую систему. Однако великий английский экономист Джон Мейнард Кейнс еще 70 лет назад предостерегал нас, что «положение становится серьезным, когда предпринимательство превращается в пузырь в водовороте спекуляции. Когда расширение производственного капитала в стране становится побочным продуктом деятельности игорного дома, трудно ожидать хороших результатов».
Если некогда управление активами было профессией, где бизнес был второстепенной составляющей, то сегодня оно превратилось в чистой воды бизнес с некой профессиональной составляющей. Профессор Гарвардской школы бизнеса Ракеш Курана был совершенно прав, когда определил стандарт поведения настоящего профессионала в виде девиза: «Я буду создавать стоимость для общества, а не вычитать ее». Но управление активами по определению вычитает стоимость из прибылей, генерируемых нашими деловыми предприятиями. Мудрый партнер Уоррена Баффета Чарльз Мангер выразил эту мысль более прямолинейно:
Бóльшая часть деятельности по управлению активами имеет глубоко антисоциальные эффекты. Нынешний рост популярности дорогостоящих методов управления усиливает ту пагубную тенденцию, что сегодня наша молодая интеллектуальная элита избирает своим поприщем высокоприбыльное дело управления активами с присущими ему современными искажениями, а не другие виды деятельности, позволяющие приносить гораздо больше пользы другим людям
[263].
