От его слов у Жанны холодок по спине пополз. От его тона, монотонного и уверенного. Всё сказанное - правда. Так?
Но про Жанну он говорил таким же тоном и с таким же выражением лица. Все курсанты поверили. А оказалось, пошутил.
Жанна внутренне встряхнулась, сбросила оцепенение, охватившее от расписанной им картины. Тринадцать раз избежал покушения? Каждый полёт или поездку ищет себе вольных и невольных союзников? Конечно, язык у него острый, и блефует он на все пять баллов. Как иначе при таких обстоятельствах?
Даже жалость к горлу подступила. Бедный мажорчик, шейховский отпрыск, не жизнь у него, а адский ад. А у всех вокруг, конечно, сахар!
Но Луке нужен ответ. А Ахлейн упёрлся. И вот что с ним делать? Кричать? Крик и угрозы вообще не лучший способ разговаривать.
Пока Жанна думала, Ахлейн сказал гораздо мягче.
- Хорошо. Я расскажу тебе. Нам и правда пора поговорить. Обстоятельно. Сейчас или ночью встретимся?
- Сейчас. - Быстро сказала Жанна. Нужно хватать быка за рога, а то вдруг передумает.
- Разговор долгий.
- Значит, быстрей закончим, быстрей Лука уймётся. И всем будет хорошо.
- Ладно. Уговорила. Умеешь ты уговаривать! - И снова сидит, светится - улыбка во все зубы. А Жанна вдруг тоже улыбнулась.
- Умею, но до тебя мне точно далеко. Не тяни, начинай.
- Ладно. Сделаем так. Я буду рассказывать тебе, говорить много и долго, а ты будешь внимательно слушать и не перебивать. Ты должна мне поверить, это главное условие. И если в процессе моего рассказа тебе будет казаться, что я вру, вспоминай, что мы все ушли от фей живыми и невредимыми. Все до единого. Ваша первая встреча закончилась не так радужно, верно?
- Откуда ты знаешь? Я как раз думала о том, что тебе ведь не рассказывали про тот случай с Хватом.
- Рассказывали. Митя рассказал.
- Митяй?
Вот это номер! С каких это пор Митяй с кем-то общается по собственной воле? Ведь вряд ли бы Ахлейн смог его заставить.
- Почему ты всё время переспрашиваешь?
- Просто удивилась. Митяй необщительный.
И тут Ахлейн захохотал. Так громко и задорно, будто услышал лучшую в жизни шутку.
- Что? - Не выдержала Жанна.
- Ты бьёшь прямо в цель. Он необщительный, слабо сказано.
Жанна уже приготовилась слушать, в чём же тогда секрет, но Ахлейн, понятное дело, промолчал. Не собирался делиться. Тогда, чтобы не выглядеть совсем уж настырной и любопытной, Жанна села на гриб поглубже и стала смотреть по сторонам. Кажется, она почти привыкла к этому чужому пейзажу. По крайней мере уже не хочется зажмуриться и чтобы он пропал пропадом!
Она любовалась настилом из мелких цветных грибов и мха. Какие краски… те же джунгли в миниатюре. И местные муравьи, похожие на чёрные пятнышки, выглядят совсем как земные. Хорошо хоть не кусаются. Почему-то.
Через время Ахлейн начал говорить.
Глава 7. Пропажа
- Скажи мне, есть ли у тебя детские воспоминания о том, чего на самом деле не могло быть? Например, кукла, которая вела себя как живая, если вас никто посторонний не видел. Или привидение в шкафу, которое появлялось и разговаривало с тобой по ночам. В самом раннем детстве. Было такое?
Жанна попыталась вспомнить, хотя ей очень не хотелось возвращаться в прошлое. Её детство прошло в условиях, которых и врагу по пожелаешь. Страх - вот что она хорошо помнила. Боль. Голод. Усталость. Когда отец бывал трезв, он мог вдруг начать “воспитывать”. Задавал какие-то дурацкие невнятные вопросы, заставлял часами стоять перед ним навытяжку и отчитываться, чему Жанна научилась за последнее время. А ей нечего было ответить. Она училась только как можно раньше сбегать при звуках пьяных шагов да как можно дольше прятаться.
Их не отобрали у родителей потому что Жанна с сестрой молчали о том, что происходит в доме. Мама сказала, что умрёт, если дочери её оставят. Она так горько плакала, что обе поклялись никогда этого не делать, терпеть и не бросать. Она же мать.
Только в подростковом возрасте Жанна поняла, что мать была, мягко сказано, неправа. Хотела сама терпеть жизнь в аду - пожалуйста, твой выбор. Но манипулировать своими детьми… не дать им выбора, не отпустить их ради своего собственного спокойствия - чистый эгоизм. Если отец был громким тираном, то мать тихим. Но они друг друга стоили.
- Жанна?
Она вскинула голову. Губы дрогнули. Не стоило, ох не стоило вспоминать.
- У меня ничего такого не было. Не было таких... воспоминаний. - Запнувшись, сказала Жанна. Не нужно показывать, что вопрос её задел. Не время.
К счастью, Ахлейн то ли не заметил, то ли не обратил внимания. Видимо, своих мыслей хватало.
- У меня есть такие воспоминания. Самые первые. Это животные, много добрых животных, которые обо мне заботятся. Они постоянно вокруг, я не бываю один. Среди них лохматые мишки, которые ведут меня домой. Волки, которые греют меня, чтобы я не замёрз. Зайчики, которые со мной играют. Лисы, которые приносят еду. Белки… Ну, примерно понятно, да? И хотя они не разговаривали, как люди, словами, мы прекрасно друг друга понимали. Вот мои первые воспоминания.
Ахлейн вдруг сел очень прямо.
- Когда мне было четырнадцать, я узнал от матери, что мои воспоминания - не выдумка. Но расскажу по порядку, иначе будет непонятно. Итак, моей матери только-только исполнилось восемнадцать, как за ней стал ухлёстывать папаша. Рагиб Ибн Аль-Убар. Власть, деньги, красота и опыт - у неё, наивной девчонки из глубоких Сибирских лесов, сама понимаешь, не было ни малейших шансов устоять. Через месяц после знакомства состоялась свадьба, через два она уже была беременна мной. Через три - сбежала от него домой. Как это у неё вышло - потом расскажу. Так вот, я родился здоровым и в срок. Меня назвали так, как пожелал отец. Кроме имени он платил матери алименты и больше никак не проявлялся. До тех пор, пока мне не исполнилось три года. В этом возрасте я заблудился в тайге, где провёл семь суток. Потом я вышел к людям. Конечно, моё спасение было чудом. Опека долго проверяла мою мать, допытываясь, как я вообще пропал. Мы ведь жили в доме, который находился в семнадцати километрах от леса, а вышел я ещё сорока километрами дальше. Так вот, в четырнадцать лет мать призналась мне, что я ушёл не сам. Меня забрали люди моего отца. Они выкрали меня с детской площадки, увезли и высадили глубоко в лесу. Они оставили меня в чащобе, мать не знала, где. В те дни она наполовину поседела. К счастью, я вышел.
Жанна смотрела на него во все глаза. Нет, Ахлейн без сомнения уверен в том, что говорит, но случилось ли это на самом деле? Чтобы отец такое сделал? Зачем?
И чёрт возьми, какое это имеет отношение к феям?
- Ты, конечно, не понимаешь, к чему я. И звучит бредово, да? Но слушай и помни - ты веришь каждому моему слову. Так надо. Итак. В три года я провёл холодной осенью неделю в глухой тайге и вышел живой. Сам. Это факт. И хотя мне никто не верил, спасли меня мои новые знакомые - лесные звери. В это сложней поверить, верно? Теперь к вопросу, почему они это сделали. Нет, вначале другое… - Ахлейн вздохнул. - Я сбился. Тема непростая.
