Гереро кивнул.
– Живого разведчика, – осторожно уточнил Джонсон, догадавшись, что генерал его понял неверно.
Лицо Гереро тут же стало суровым и непроницаемым:
– Это небезопасно. Если и отправлять, то группу. Одному разведчику не справиться. Мы не располагаем данными об уровне развития людей с той стороны. И какой идиот согласится туда пойти?
До этого стоявший неподвижно капрал Саймон сдвинулся с места.
– Я туда пойду, – с готовностью гаркнул он.
Глава первая, или Орел взмывает ввысь
Полгода спустя,
Мексика, штат Керетаро,
Эсекьель-Монтес
Меня зовут Никита Орлов. Ну, или Ник Орёл, но чаще просто – Орел. Сколько я себя помню, все называли меня Орлом. Кроме родителей и сестёр, конечно же. На самом деле я и сам так представлялся. И всё потому, что наша семья постоянно разъезжала по миру, и мы часто обзаводились новыми знакомствами. Поэтому когда нужно было как-то себя назвать, я говорил «орел» на языке той страны, в которой мы находились. Это слово универсальное и переводится на все языки: а́гила, и́гал, игури, орел, орзел, арол…
А вот с именем Никита всё куда сложнее. В лучшем случае меня звали просто Ник, в худшем Никитя или Ни́кита и коверкали как кому вздумается, а меня это жутко раздражало. Поэтому просто – орёл.
Вот и сейчас, в Мексике меня называют А́гила, что переводится как орёл. Да и нравится мне, как оно звучит. К тому же настоящее имя мне светить нельзя, так как я похитил сестёр из приюта и теперь мы скрываемся. И вообще, я веду не самую правильную и законопослушную жизнь. Чтобы выжить, я ворую.
Но так было не всегда. Раньше я бы никогда на такое не пошёл. И ещё три года назад, если бы мне кто-то сказал, что я буду жить в мексиканских трущобах, шарить по карманам богатых сеньоров, грабить их дома… Да я бы рассмеялся им в лицо! А будь у меня плохое настроение, ещё бы и в нос дал, тут как карта ляжет.
А сейчас я сидел в стареньком тонированном джипе вместе с Доминго и Карлосом напротив шикарной виллы и ждал, когда Карлос взломает систему охраны.
На эту самую виллу у нас имелись большие надежды, особенно у меня. Мы за ней наблюдали три месяца, там жил какой-то важный американец, которого каждое утро забирал навороченный скайер, а привозил поздним вечером. Наверняка у такого человека дома есть чем поживиться. Особые надежды я возлагал на сейф, который стоял у американца в кабинете. Сейф замечательно просматривался через окно, если влезть на одно из деревьев, что росли вокруг виллы, и посмотреть в бинокль.
Ну и даже если в сейфе ничего ценного не окажется, в доме и так достаточно дорогого барахла. Достаточно, чтоб я смог продать свою долю, сделать документы и поскорее свалить из этой гребаной дыры.
А пока мы ждали, когда Карлос наконец отключит систему, я ностальгировал, вспоминая свою прежнюю жизнь.
Да, тогда, три года назад, у меня были мечты и планы, беззаботная жизнь: яркий и шумный круговорот, похожий на бразильский карнавал. Путешествия, гастроли, новые знакомства и вечный праздник. Мои родители были артистами лучшего в мире циркового шоу, и я, к слову, да и Женька с Леркой тоже иногда выступали. Я с акробатическим составом, а девчонки в гимнастических постановках вместе с мамой.
С самого раннего детства я бредил магией. Смешно, даже я всерьёз мечтал стать магом, но затем лет в шесть узнал, что волшебства не существует. Тогда я испытал первое нешуточное разочарование в жизни, и причём – крайне болезненное. Ох, как же я рыдал!
Но это потом, сначала, правда, я не поверил. Мы на тот момент второй год гастролировали по Индии, а там все местные всерьёз верили в магию, как во что-то обыденное и само собой разумеющееся. Но отец оказался убедительней, а затем ещё и Арно, наш иллюзионист, которого я считал настоящим волшебником, подтвердил.
Я, переболев и немного успокоившись, опустил планку. Решил, что буду иллюзионистом. Это ведь тоже неплохо, пусть настоящего волшебства и не существует, но подарить это волшебство другим, заставить публику поверить в чудеса хотя бы на миг… Может, это и есть то самое волшебство, если ты в него веришь.
И тогда я пристал к Арно, заявив, что тоже намерен стать иллюзионистом. Пообещал ему быть самым послушным и прилежным учеником. И Арно не смог мне отказать. Так я начал свой путь к мечте и шёл по нему вполне успешно. Пока всё не пошло наперекосяк.
С того самого момента, когда скайер моих родителей взорвали. А потом ещё и обвинили моего отца – гражданина мира – в том, что он шпионил для русских спецслужб. Абсурд конечно же. Ну, какой из отца шпион? Он был светским человеком, публичной личностью, отдавался целиком и полностью любимому делу. Да и вообще, имел пацифистские взгляды. А тут вдруг шпион.
Но комиссия ООН, расследовавшая дело, нашла в его нано-сэде какую-то переписку с русскими. В общем, в деле о смерти моих родителей значится, что они погибли по вине русских спецслужб, которые якобы их сами и устранили. Российские власти, конечно, все опровергли.
Но нас это шокировало. Да и вообще, отец шестнадцать лет назад отказался от российского гражданства и русским был лишь в далёком прошлом. До того как весь цирковой состав «Волшебных иллюзий Рауля Берутти» не решил получить документ ООН, дающий право беспрепятственно пересекать границы любых стран. А ещё у них в тридцатые была мода отказываться от гражданства и вступать в членство граждан мира.
В общем, всё это привело к тому, что после смерти родителей нас отправили с сёстрами в мексиканский приют. А так как мы являлись апатридами и неплохо говорили по-испански, ещё и впарили это мексиканское гражданство, чтоб его! Знали бы, что незнание языка могло быть веским поводом для неоставления нас в этой жуткой стране, говорили бы только на английском или на русском. Но мы, к сожалению, не знали.
И угораздило же случиться всему этому именно в Мексике!
После смерти родителей жизнь стала похожа на затяжной кошмарный сон. Всё рухнуло в один миг, безвозвратно разбилось вдребезги.
Цирк был моей жизнью. Нашей жизнью. Мы были одной большой семьёй, по крайней мере, я всегда так считал.
И тем болезненней и обидней стало, когда после похорон за нами пришли мексиканские соцработники. А вся цирковая труппа, все, кого мы считали семьёй, трусливо попрятались и даже не вышли попрощаться. От нас отказались все. Даже Арис, даже Рауль, который был нам как дедушка. Нас все бросили, никто не хотел связываться с детьми шпиона.
Странно, но это потрясло меня больше, чем смерть родителей. Потому что родители нас не предавали, они просто умерли, а точнее – их убили.
А затем начался настоящий ад. До сих пор не могу вспоминать о приюте без содрогания. Скажу просто, хуже мексиканских приютов только мексиканские тюрьмы. И если о тюрьмах я знал только из рассказов Диего, то об ужасах, творившихся в мексиканских домах сирот, я знал не понаслышке.
