Леший был настолько возмущен происходившим, что лишь сейчас с опозданием заметил: вокруг не ощущается ни единого живого существа. Все, кто мог, ушли прочь от опасного места.
– Видать, придется к дубу-ведуну идти. Надобно воочию вызнать, чего там деется. Токмо тропой зачарованной не стану, как бы опять мимо не прошагать.
Дятел нагнал старика уже после захода солнца и поведал о страшных злодеяниях возле священного дерева. Там, помимо всего прочего, еще и болото высыхать начало.
– А ведь прелестница наверняка на меня будет напраслину возводить. Дескать, я за старое принялся, начал ее угодья захватывать. Эх, скорее бы выведать, что за лиходей ко мне заглянул и чего ему занадобилось?
Чтобы упредить кикимору, старик отправил к ней птицу с объяснениями. Ссориться с дамой сердца ему не хотелось, особенно в свете неминуемо надвигающейся угрозы. Уверенности в том, что он сумеет справиться с бедой, оставалось с каждой минутой все меньше и меньше.
– Как бы не пришлось сызнова к порученцу за подмогой идти. Он у меня башковитый и супротив всяких пакостников умелый. Но сперва разузнать надобно, кто в моих угодьях гадить вздумал, – размышлял вслух леший.
Порученцем у него значился боярин Данила. На счету этого молодца числилось немало подвигов. Он и кикимору от гибели спас, и колдуна, вознамерившегося живность лесную себе подчинить, сумел одолеть, опять же сгубил чудище, вызванное из чужого мира…
Доложивший о нападении на священное дерево дятел не сумел показать хозяину леса всего, поскольку побоялся подлететь ближе. Однако лешему хватило и того, что удалось рассмотреть издали:
– Беда пришла в мои угодья, коей раньше не случалось.
Старик добрел до ближайшей полянки и распластался в ее центре. Он словно обнимал землю, вбирая в себя силу. Затем поднялся, подошел к могучему ясеню и, обхватив мощный ствол, постоял несколько минут, не произнося ни звука.
– Пора и в путь. Лиходею нельзя давать время, а то обустроится в моих угодьях, не изгонишь. Правда, своими ногами я добираться стану долго. Не позвать ли оленя?
Леший попытался, но на его зов никто не откликнулся.
– Ох, чего это я! – Он стукнул себя по лбу. – Живность нынче сюда носа не кажет. Ладно, пойду пехом, к утру, глядишь, и добреду. Как оно говорится, утро вечера мудренее и все важные дела лучше затевать с рассветом.
Старик осмотрелся по сторонам и направил свои стопы на север. Сейчас он вовсе не ощущал уверенности в собственных силах, а потому медлил. Больше всего лешему хотелось повернуть назад, вызвать порученца и наказать ему разбираться с бедой. Однако хозяин леса знал, как на это отреагирует кикимора. Поэтому требовались другие меры. Хотя бы поначалу…
Несмотря на воскресный день, Данила проснулся рано. Он не хотел будить мирно посапывающую рядом Зарину, поэтому остался в кровати и мысленно вернулся к вчерашнему дню. Творимир за весь вечер почему-то так и не объяснил причину своего визита, и это не могло не напрягать:
«Явился сам, но денег не просил. Слухи об очередных волнениях из Смоленска не поступали. На границах вроде тоже спокойно… Не отдохнуть же он ко мне прибыл – мы не в тех отношениях».
С момента изгнания шведов минуло чуть более двух месяцев. Времечко выдалось непростым: осень, близились холода, требовалось срочно заканчивать строительство домов в Троицком. Да и в Крашене народу прибавилось, несколько новых домов ждали возведения крыш, а мастеров не хватало. При этом в Крашенском округе люди вели себя спокойно. То ли сказывалось уважение к наместнику, которого справедливо считали победителем Карла Пятнадцатого, то ли его забота о крестьянах и городском населении давала свои плоды, а может, и то, что запад Республики практически не пострадал от краткосрочного вторжения шведов. Хотя беженцев здесь было немало, и возвращаться к себе домой они не торопились.
«Неужели Творимир потребует, чтобы я гнал понаехавших восвояси? Так многим пока и деваться некуда. Говорят, швед некоторые деревни при отходе спалил просто со злости. Опять же кому сейчас нужны народные волнения? Не так давно старое Вече чуть восстание не организовало под лозунгом, что у народа власть отнимают. Хорошо, духовенство поддержало воеводу, а люд у нас набожный, не то могло хуже войны случиться».
Несмотря на окончание войны, дружина боярина Данилы продолжала обучение по полной программе. Здесь и стрелковая подготовка бойцов, обучение скорострельной и точной пальбе артиллеристов, освоение азов рукопашного боя, где до недавнего времени главным учителем считался сам Еремеев. Причем обучать пришлось и своих, и отряд Салеха, погибшего в схватке со шведами. Степняки лишь неделю назад отбыли в свои края, после чего боярин перепоручил подготовку парочке лучших рукопашников первого выпуска. Сам же теперь лишь изредка наведывался на тренировки.
«Может, Творимиру мои люди понадобились? Почему он один приехал? Что затевает?»
– Суров не по годам! – произнесла проснувшаяся Зарина, с минуту разглядывавшая мужа.
– Будто не знаешь, сколько мне лет, – ответил Данила и потянулся к ней, чтобы поцеловать.
Жена, выставив ладонь, остановила супруга.
– Знала бы заранее, какой ты старый, может, и не пошла бы за тебя, – улыбаясь, сказала она.
Еремеев, как и обещал, рассказал о своем прошлом Зарине и названой сестре Ладе. Насколько они поверили, выяснять не решился, но попросил тайну сохранить.
– Ты еще скажи, что муж тебе достался немощный, на ласки и утехи слабый.
– По этому поводу я лучше промолчу, не думаю, что кто-то из наших мужей о некоторых ласках вообще слыхивал. – На щеках Зарины выступил румянец.
– То есть претензий к медовому месяцу нет?
– Как не быть? Всегда хочется большего. Опять же мне иногда кажется, что в постели ты не только со мной, но еще и со своей работой. Вчера это особенно чувствовалось. Не иначе Твори-мир посодействовал? А ты его еще и в дом пригласил, как порядочного.
– Не я, а ты, мне он так сказал, – опешил Еремеев.
– А ты и поверил? Ну да, я обмолвилась, дескать, заходи при случае. Но это не значит…
– Каюсь, был не прав. Больше этого коварного типа на порог не пущу. А то намекнул, гад, о надвигающихся проблемах, а суть их оставил на сегодня. Вот и гадай, что у них там в Смоленске стряслось? Надо было не угощать его вкусностями, а посадить на цепь, давать хлеб да воду, чтобы не издевался над юнцом безусым.
– Которому в его мире за сорок перевалило? – с издевкой спросила супруга.
– Творимиру это неизвестно, значит, он должен щадить мою молодую неокрепшую психику.
– А то он про твои подвиги не знает. Парни со слабой психикой эльфов не убивают, чудовищ в болоте не топят и королей иноземных под зад пинками не изгоняют, – с нескрываемой гордостью перечислила Зарина победы мужа.
– Так разве ж я первый начал на них нападать? Только и делал, что отбивался от надоедливых, а уж как получилось – извините. Не стоит будить во мне зверя.
