– Подожду на диване, пока ты оденешься. Обед через час.
Он направился к двери.
Я встала.
– Я видела, как миссис Мейсон положила пульт от телевизора в ящик стола, – сказала я, когда Эллиотт уже выходил из комнаты.
– Спасибо, малышка.
Я обхватила себя за талию и улыбнулась от уха до уха. Эллиотт еще никогда так меня не называл; я даже не думала, что отношусь к тому типу девушек, которым нравится подобное обращение, скорее наоборот. И все же, стоило мне услышать эти слова из уст Эллиотта, произнесенные с любовью, все мое тело наполнилось неописуемой радостью. Даже голова закружилась. Два простых слова погрузили меня в состояние эйфории.
Тут я замерла. Вся моя одежда в стирке.
– Черт, – прошипела я, бросаясь к двери.
С другой стороны постучал Эллиотт.
– Кэтрин? Твои вещи высохли, – он слегка приоткрыл дверь и просунул в щель корзину с одеждой. – Хотя можешь и дальше ходить в моей толстовке, ты в ней чудесно смотришься.
– Спасибо, малыш.
Я достаточно расхрабрилась, чтобы произнести это вслух. Я забрала у Эллиотта корзину, но он потянулся ко мне сквозь щель, поймал мою руку и поцеловал.
– Я люблю тебя, Кэтрин Кэлхун. Что бы ни случилось, помни об этом.
Его слова подействовали на меня как рассвет, закат, волшебный сон, пробуждение от кошмара. Все эти чудесные моменты сконцентрировались в одном мгновении.
– Я тоже тебя люблю.
– Знаю. Именно поэтому я уверен, что все будет хорошо.
– Я оденусь, оставлю миссис Мейсон записку, и можем ехать, – сказала я, прикрывая дверь. Под толстовку Эллиотта я поддела только что выстиранную рубашку, которая теперь пахла не темным, сырым домом на Джунипер-стрит, а светлым домом миссис Мейсон.
– Я подожду тебя в гостиной.
Глава тридцать четвертая
Кэтрин
В центре стола стояла декоративная композиция, состоявшая из белой свечи, искусственного снега и еловых шишек.
Ли разрезала запеканку с курицей на двенадцать идеально ровных квадратиков и устало вздохнула.
– Выглядит изумительно, – сказала я.
Ли улыбнулась мне через стол.
Эллиотт встал и, перегнувшись через стоявшую в центре стола свечу, положил мне порцию запеканки, состоявшей из нескольких слоев тортильи, соуса, кусочков куриного филе и авокадо. Потом он наполнил тарелки своих тети, дяди и сидевшей справа от него матери. Наконец он положил два куска себе и сел.
– Если тебе понравится, – сказал он, – напомни взять у тети Ли рецепт до того, как мы уедем.
– «Мы»? – переспросила Кэй, выгибая бровь.
– В университет или в путешествие, – сказал Эллиотт, запихивая в рот огромный кусок запеканки. Он откинулся на спинку стула и стал со вкусом жевать, мыча от удовольствия.
Ли улыбнулась.
– Эллиотт, что это на тебя сегодня нашло?
– В университет или в путешествие, – проговорила Кэй невозмутимым тоном. – Так первое или второе?
– Я… Я никуда не еду. Я должна помочь мамочке в гостинице.
Эллиотт вытер рот салфеткой и, вывернув шею, посмотрел на меня, нервно рассмеялся.
– Кэтрин, мне казалось, мы все решили.
– Нет, – просто сказала я, отправляя в рот кусок запеканки.
– Ты действительно остаешься здесь? – спросил он.
Я посмотрела на него и сделала большие глаза, давая понять, что не хочу обсуждать это сейчас, однако Эллиотт не собирался отступать.
– Брось. Ты же не хочешь здесь оставаться. Скажешь, я неправ?
– Я уже сказала, у меня нет выбора.
Эллиотт сдвинул брови.
– Кэтрин, у тебя есть выбор.
Он смотрел на меня, а я рассматривала накрытый стол и ежилась под взглядами всех собравшихся.
– Я не могу бросить мамочку.
Кэй злорадно усмехнулась и с довольным видом отправила в рот кусок запеканки.
Эллиотт уже открыл было рот, чтобы продолжать спор, но Ли его остановила.
– Погоди немного. Ты сегодня сам не свой. Возьми себя в руки, прежде чем продолжать этот разговор.
Она встала, прошла в гостиную и через несколько секунд вернулась с конвертом в руках. Она положила конверт перед Эллиоттом, и тот взял его.
– Это из Бейлорского университета, – сказал он.
– Открой, – предложила Кэй, поворачиваясь к сыну.
Впервые я увидела на ее лице улыбку.
Ловкие длинные пальцы Эллиотта вдруг стали неуклюжими, когда он стал вскрывать конверт. Он достал из конверта бумагу и развернул ее.
– Мистер Янгблад, – прочитал он вслух, потом умолк, быстро пробежал глазами письмо, снова сложил бумагу и положил ее рядом с салфеткой.
– Что? – спросила Кэй. – Что там написано?
– Это насчет стипендии. Через семь дней меня ждут на собеседование.
– Довольно рано, правда? – заметила Ли.
– Я не уверен, – сказал Эллиотт.
– Чем раньше, тем лучше, – проговорил Джон. – Это хорошие новости. Бейлорский университет – это оптимальный выбор, не так ли?
Эллиотт повернулся ко мне.
– Кэтрин…
– Не смотри на нее, – проворчала Кэй. – Речь о твоем образовании. Это твое решение. Ты сам говорил, что выбрал бы Бейлорский университет.
– Мама, – отчеканил Эллиотт. В ее присутствии он постепенно становился все увереннее, уже не боялся причинить ей боль. Она перестала быть единственной женщиной в его жизни, и, посмотрев на лицо Кэй, я поняла: она тоже это видит.
Эллиотт, не отрываясь, смотрел на меня.
– Устные обещания ничего не гарантируют, – сказал Джон.
Кэй поскребла вилкой по тарелке.
– Ты ведешь себя так, словно уже не сможешь вернуться к Кэтрин. Ты же будешь ее навещать, правда?
– Дело не в этом! – огрызнулся Эллиотт.
Он все еще смотрел на меня, ожидая ответа.
– Я должна поехать с тобой? – тихо спросила я.
– Я не могу оставить тебя здесь одну.
Вилка Кэй со звяканьем упала в тарелку, а сама мать Эллиотта хлопнула ладонью по столу.
– Я так и знала. Боже мой, сын, она же не беспомощная.
– Кэй, – одернул ее Джон.
Мать Эллиотта указала на меня пальцем.
– Ты не помешаешь Эллиотту поступать в университет! Ты не украдешь у него эту возможность!
Ее неприкрытая злоба застигла меня врасплох. Кэй никогда не делала вид, что я ей нравлюсь, но до сих пор она не проявляла настолько неприкрытую агрессию.
