– Я тоже вас люблю, – прошептал я и вернул телефон Доусону.
– Какого черта? – спросил тот. – Кто-то умер?
– Спасибо, что позволил воспользоваться твоим телефоном, Доусон. Мне надо бежать обратно, пока родители не вернулись.
Я рысью вылетел из дома, и мое лицо опалила волна жара. Когда я добежал до нашего крыльца и закрыл за собой дверь, пот тек с меня ручьем. Через несколько минут к дому подъехал мамин пикап. Я вернулся в свою комнату и захлопнул за собой дверь.
Ее папа мертв. Отец Кэтрин умер, а я просто взял и исчез. Если раньше я не находил себе места от беспокойства, то теперь паниковал так, что готов был вылезти из кожи вон. Мало того что Кэтрин меня возненавидела, еще и ее, и ее мать никто не видел уже несколько дней.
– Глядите-ка, кто пришел, – сказала мама, когда я выскочил из своей комнаты и стремглав пронесся через гостиную. Я прошел по коридору и вышел через дверь, ведущую в гараж. Отцовские гантели лежали в углу, а мне по-прежнему не разрешалось покидать дом. У меня остался только один способ выпустить пар: нагрузить мышцы так, чтобы руки-ноги дрожали от изнеможения.
– Привет, – сказала мама, появляясь в дверном проеме. Она прислонилась к дверному косяку (с одной стороны двери громоздились велосипедные покрышки, а с другой стоял стеллаж со всяким барахлом) и стала смотреть, как я поднимаю гантели. – Все хорошо?
– Нет, – процедил я сквозь зубы.
– Что происходит?
– Ничего! – огрызнулся я, чувствуя, как мышцы горят огнем.
Мама наблюдала, как я машу гантелями, и морщинки вокруг ее глаз становились все глубже. Она скрестила руки на груди.
– Эллиотт?
Я сосредоточился на звуке своего дыхания, надеясь, что Кэтрин услышит мой мысленный призыв, несмотря на разделяющее нас расстояние.
– Эллиотт!
– Что? – рявкнул я, роняя гантели. Мама подпрыгнула от грохота, потом вошла в гараж.
– Что с тобой происходит?
– Где папа?
– Я оставила его в баре «У Грега». А что?
– Он вернется?
Она вздернула подбородок, всем своим видом выражая, как озадачена моим вопросом.
– Разумеется.
– Не веди себя так, будто вы не скандалили целый день. Снова.
Мама вздохнула.
– Прости. В следующий раз мы постараемся вести себя потише.
– А смысл? – фыркнул я.
Мама поглядела на меня с недобрым прищуром.
– Случилось что-то еще.
– Неа.
– Эллиотт, – с угрозой в голосе повторила мама.
– Папа Кэтрин умер.
Она нахмурилась.
– Как ты об этом узнал?
– Просто знаю.
– Ты разговаривал со своей тетей Ли? Как? Я же забрала у тебя мобильный, – я не ответил, и мама указала пальцем на пол. – Ты все делаешь украдкой, у меня за спиной?
– Ты не оставила мне выбора.
– Я могу сказать то же самое о тебе.
Я возвел глаза к потолку, и мама гневно нахмурилась. Она терпеть не могла, когда я так делал.
– Ты притащила меня обратно и закрыла в моей комнате, чтобы я слушал, как вы с папой целый день грызетесь? Это твой хитрый план, благодаря которому у меня должно появиться желание остаться здесь?
– Знаю, в последнее время в нашей семье все непросто…
– В последнее время наша семья в полной заднице. Мне осточертело тут сидеть.
– Ты здесь всего две недели.
– Я хочу домой!
Мама покраснела.
– Твой дом здесь! Ты останешься в нем!
– Почему ты не дала мне объяснить Кэтрин, почему я уехал? Почему не позволяешь узнать, все ли с ней хорошо?
– Почему ты не можешь просто забыть эту девчонку?
– Я волнуюсь за нее! Она моя подруга, и сейчас ей очень плохо!
Мама закрыла глаза ладонью, потом опустила руку и повернулась к двери. У самого порога она остановилась и обернулась через плечо.
– Нельзя спасти всех.
Я посмотрел на нее исподлобья, сдерживая гнев.
– Я просто хочу спасти ее.
Мама ушла, а я наклонился, взял гантели и поднял над головой. Затем опустил, снова поднял, еще и еще, пока у меня не затряслись руки. Я не хотел становиться похожим на своего отца, не хотел размахивать кулаками всякий раз, когда что-то выводило меня из душевного равновесия. Однако первое, что приходило мне на ум в такие минуты – это желание броситься в драку, и эти порывы иногда меня пугали. Приходилось постоянно держать злость под контролем. Особенно сейчас, когда необходимо придумать, как добраться до Кэтрин. Нужно сохранить холодную голову. Стоит придумать план и не дать себе удариться в истерику.
Я упал на колени, и гантели второй раз громыхнули об пол, хотя я их не выпустил. Грудь сдавило отчаяние, легкие требовали кислорода, руки тряслись, бетонный пол больно врезался в костяшки пальцев. Слезы жгли мне глаза, и от этого злость разгоралась во мне с новой силой. Отбросить эмоции, чтобы найти путь к девушке, которую я любил, казалось так же невозможно, как и вернуться в Дубовый ручей.
Глава шестая
Кэтрин
Пронзительный скрип ржавых петель калитки объявил о моем возвращении из школы. С начала учебного года прошло меньше двух недель, но я уже чувствовала себя совершенно разбитой, а мозг отказывался воспринимать новую информацию. Таща на спине рюкзак, я прошла по грязной неровной подъездной дорожке, ведущей к крыльцу. Миновала сломанный «Бьюик», который должен был стать моим в день моего шестнадцатилетия, споткнулась о выбоину в бетонной плите и упала на колени.
«Упасть просто, гораздо труднее снова подняться».
Я потерла свои костлявые коленки и прикрыла лицо ладонью, защищаясь от порыва горячего ветра, норовившего зашвырнуть песок мне в глаза. Вывеска над крыльцом поскрипывала, и я подняла глаза, наблюдая, как она покачивается взад-вперед. Для всех остальных жителей города это место было гостиницей «На Джунипер-стрит», но, к моему великому сожалению, для меня оно было домом.
Я встала и кое-как отряхнула грязь с ободранных в кровь ладоней и коленей. Плакать бесполезно, ведь никто меня не услышит.
Рюкзак оттягивал мне плечо, будто вместо учебников в нем лежали кирпичи. Я поднялась по ступеням крыльца, торопясь поскорее попасть внутрь. Старшая школа Дубового ручья находилась в восточной части города, а мой дом – в западной. Мои плечи болели после долгого пути пешком под палящим солнцем. В идеальном мире мамочка встречала бы меня в дверях с улыбкой на лице и стаканом сладкого чая в руке, но покрытая пылью дверь была закрыта, и свет не горел. Мы жили в ее мире.
