Я пожал плечами.
– Не знаю. Просто видел нечто странное, пока застрял на дереве.
– Ты застрял на дереве? – поразился дядя Джон.
Тетя Ли отмахнулась от мужа и подошла ко мне.
– Что ты видел?
– Я не уверен. Ее родители показались мне милыми людьми.
– Да, они чудо, – фыркнула тетя Ли. – В школе Мэвис была избалованной врединой. Благодаря заводу по выплавке цинка ее семья владела половиной города, но предприятие закрылось, а все его владельцы один за другим умерли от рака. Тебе известно, что этот проклятый цинк отравил здесь все грунтовые воды? Против их семьи возбудили дело, судебный процесс был очень громкий. В итоге у Мэвис остался только этот дом. Знаешь, когда-то его называли особняком Ван Митеров, но, после того как Мэвис вышла замуж за паренька Кэлхунов, название изменили. Ван Митеров здесь все ненавидели.
– Печально, – сказал я.
– Разве? Ван Митеры отравили этот город. Половина населения борется с раком или его последствиями. Как по мне, так это меньшее, чего заслуживала эта семейка, особенно если принять во внимание их отношение к окружающим.
– Мэвис плохо к вам относилась? – спросил я.
– Нет, но с твоей мамой и дядей Джоном она вела себя отвратительно.
Я нахмурился.
– И ее муж – начальник дяди Джона?
– Он хороший человек, – заверил меня дядя Джон, – его все любят.
– А что насчет девочки? – спросил я. Дядя понимающе улыбнулся, и я покачал головой. – Неважно.
Он мне подмигнул.
– Она хорошенькая, да?
– Неа, – я прошел мимо тети с дядей, открыл дверь в подвал и спустился по лестнице. Тетя Ли миллион раз спрашивала, не сделать ли в подвале ремонт, не купить ли новую мебель и ковер, но я приезжал к ним домой редко, так что не переживал из-за обстановки. Для меня имел значение только фотоаппарат, к тому же дядя Джон отдал мне свой старый ноутбук, чтобы я тренировался обрабатывать фотографии в графическом редакторе. Я загрузил сделанные недавно фото и взялся за дело, но никак не мог сосредоточиться. Я все думал про странную девочку и ее семью.
– Эллиотт? – позвала меня тетя Ли. Я вскинул голову, посмотрел на маленькие черные квадратные часы, стоявшие рядом с ноутбуком, и ахнул. Я не заметил, как прошло целых два часа.
– Эллиотт, – повторила тетя Ли. – Звонит твоя мама.
– Я перезвоню ей через минуту! – крикнул я.
Тетя Ли спустилась по ступенькам, держа в руке мобильный телефон.
– Она говорит, если ты хочешь получить собственный мобильный, тебе придется воспользоваться моим, чтобы с ней поговорить.
Тяжело вздохнув, я встал и добрел до тети Ли. Взяв у нее телефон, я нажал кнопку громкой связи, положил его на стол и вернулся к работе.
– Эллиотт? – сказала мама.
– Привет.
– Я… м-м-м… Я поговорила с твоим папой. Он вернулся. Передал тебе, что ему жаль.
– Так чего же он сам не скажет? – проворчал я.
– Что?
– Ничего.
– Ты не против его возвращения?
Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Какое это имеет значение? Вряд ли тебе интересно мое мнение, тебе на него наплевать.
– Мне не наплевать, Эллиотт. Именно поэтому я звоню.
– Как твой синяк?
– Эллиотт, – прошипела тетя Ли, делая шаг вперед.
Мама ответила не сразу.
– Лучше. Твой папа обещал…
– Он всегда обещает, а потом начинает сердиться и не держит слово.
Мама вздохнула.
– Знаю, но я должна попробовать.
– А может, это тебе следует предложить ему попробовать снова?
Мама молчала некоторое время.
– Я уже с ним поговорила. Он знает, что это его последний шанс. Он старается, Эллиотт.
– Не так уж трудно не распускать руки и не бить женщин. Если он не может сдерживаться, пусть уходит. Так ему и передай.
– Ты прав. Знаю, ты прав. Я ему передам. Люблю тебя.
Я стиснул зубы. Мама знала, что я люблю ее, но ей пора было запомнить – мое признание в ответ не означает, что я с ней согласен и одобряю возвращение папы.
– Я тоже тебя люблю.
Мама издала смешок, но в нем не слышалось радости.
– Все будет хорошо, Эллиотт, обещаю.
Я сморщил нос.
– Не надо. Не давай обещаний, если не сможешь их сдержать.
– Иногда жизнь идет не так, как нам бы хотелось.
– Пустые обещания – это плохо, мама.
Она вздохнула.
– Порой я задаюсь вопросом: кто из нас кого воспитывает? Сейчас ты не понимаешь, Эллиотт, но однажды поймешь. Я позвоню завтра, хорошо?
Я покосился на тетю Ли. Она стояла на нижней ступеньке лестницы, и даже в приглушенном свете было видно, что она смотрит на меня неодобрительно.
– Ага, – сказал я. Мои плечи поникли. Учить мою мать уму-разуму бесполезно, но я все равно чувствовал себя виноватым. Каждый раз, когда терпел неудачу. Я дал отбой и протянул тете ее мобильный. – Не смотрите на меня так.
Тетя указала на свой нос, потом кончиком пальца нарисовала в воздухе невидимый круг вокруг своего лица.
– Думаешь, это из-за тебя у меня такое выражение лица? Можешь мне не верить, Эллиотт, однако я считаю, что ты прав.
Я ждал продолжения, ждал, что тетя меня отчитает, но она молчала.
– Спасибо, тетя Ли.
– Эллиотт?
– Да?
– Если ты посчитаешь, что той девочке нужна помощь, ты скажешь мне об этом, правда?
Я пристально посмотрел на нее, потом кивнул.
«Буду за ней присматривать».
Глава первая
Кэтрин
Девять окон, две двери, веранда, опоясывающая весь дом, и два балкона – вот как выглядел наш двухэтажный особняк в викторианском стиле на Джунипер-стрит. Облупившаяся синяя краска и пыльные окна словно пели пронзительную песню о веке безжалостных лет и суровых, морозных зим, которые пережил этот дом.
Что-то едва ощутимо кольнуло меня в щеку, а в следующую секунду я сильно шлепнула себя по лицу ладонью, так что кожу обожгло болью. Я прихлопнула черное насекомое, ползавшее по моему лицу. Паразит хотел попробовать на вкус капли пота, выступившие у меня на лбу. Папа всегда говорил, что я и мухи не обижу, но наблюдение за домом, наблюдавшим за мной в ответ, творило с моим разумом странные вещи. Страх – неукротимое чудовище.
Цикады пронзительно стрекотали от жары, и я закрыла глаза, пытаясь отвлечься от их назойливого пения. Я терпеть не могла плач, жужжание насекомых, звук высыхающей под палящим солнцем земли. Я только что вернулась из школы, остановилась в нашем дворе и скинула на землю свой темно-синий рюкзак из «Уолмарта». Плечи у меня болели: я шла через весь город пешком, а рюкзак был тяжелый. Повеял легкий ветерок, и несколько прядей волос упали мне на лоб. Скоро мне придется войти в дом.
