– Нет полотенец. Сколько раз вам говорить, что мне нужны свежие полотенца? Я принимаю душ каждый день! Мне нужно проклятое чистое полотенце ежедневно! Неужели это так трудно?!
Я сглотнула, наблюдая, как он медленно шагает вниз по лестнице. Накануне Алтея сказала, что закончила стирку, так что я могу поболтать с Эллиоттом, но я забыла разнести чистое белье по комнатам жильцов.
– Извините, Дюк, я сейчас принесу вам полотенце.
– Слишком поздно! Мне пришлось стоять в ванне и обсыхать! Теперь я опаздываю. Всякий раз, когда я останавливаюсь в этой вонючей дыре, тут чего-то не хватает, и меня уже тошнит от этого! Полотенца – это базовая потребность. Базовая! Как вы не можете этого понять?
– Я принесу полотенца, – сказала я, направляясь к прачечной.
Дюк быстро сошел с последних двух ступенек и схватил меня за запястье, сильно сжав, так, что его толстые пальцы впились в мою плоть.
– Если это повторится… – он подтянул меня ближе. Дюк был коротышка, наши глаза находились почти на одном уровне, и все же его безумные глаза на потном лице меня пугали. Несколько мгновений он прожигал меня взглядом, при этом его ноздри гневно раздувались, а сам он сердито сопел. – Смотри, чтобы это было в последний раз.
– Сначала вам придется отпустить меня, Дюк, – сказала я, сжимая пальцы в кулак.
Дюк посмотрел на мою руку, потом выпустил меня и оттолкнул. Я пошла в прачечную, увидела там полотенца, которые Алтея аккуратно сложила и оставила на сушилке. Я отнесла пять толстых белых полотенец в комнату Дюка и, подойдя к двери, постучала. Ответа не последовало, поэтому я осторожно приоткрыла дверь.
– Ау? – спросила я, надеясь, что внутри окажется Поппи, мамочка – кто угодно, только не Дюк.
Наконец я вошла в пустую спальню, отметив, что кровать по-прежнему заправлена, а рядом с комодом стоит пустой открытый чемодан. В шкафу висели знакомые костюмы, при виде которых неизменная тоска по папе всколыхнулась с новой силой, разом превратившись в жгучее горе. Я постоянно скучала по папе, но душевная боль то тлела, то накатывала волнами. В глубине души я постоянно плакала, а лить настоящие слезы было бесполезно.
В ванной было чисто, душевая занавеска задернута. Я склонилась перед деревянной полкой в углу и положила туда пушистые, аккуратно сложенные белые полотенца.
У меня за спиной щелкнули друг о друга колечки, на которых крепилась душевая шторка. Я выпрямилась, закрыла глаза, ожидая, что человек, стоявший у меня за спиной, как-то обозначит свое присутствие. Ничего не происходило, и я обернулась. В ванной никого не было, зато заработал кондиционер, и выдуваемый из вентиляционного отверстия воздух всколыхнул шторку.
Я вздохнула с облегчением, потом быстро вышла из комнаты, забрав остальные полотенца в комнату мамочки и оставив одно для себя. Другие комнаты пустовали, но я все равно их осмотрела в поисках грязного белья, затем отнесла полупустую корзину вниз и загрузила в стиральную машину.
Когда вода начала заполнять машинку, я безмолвно выругала сама себя. С моей стороны было глупо перекладывать свои обязанности на других. Я ведь знала, что нельзя ради общения с Эллиоттом пренебрегать ответственностью. Хранить секреты – значит не привлекать внимания к нашей гостинице, а если взбешенный Дюк вместо того чтобы заночевать у нас, потащится в город, это верный способ привлечь всеобщее внимание. Я уже представляла, как он со своим оливково-зеленым чемоданом приедет в «Холидей Инн», мотель, расположенный в соседнем городе, устроит там сцену, пока будет регистрироваться, и укажет данные, не совпадающие с его удостоверением личности. Дюку следовало угождать, в противном случае могло случиться худшее. И, хоть я и не представляла, в чем конкретно это «худшее» будет выражаться, ясно было одно: в самом скверном случае нас с мамочкой разлучат, и, возможно, навсегда.
Следующий час я посвятила наведению порядка на кухне. Когда я закончила готовить лапшевник, хлопнула входная дверь. Я не знала, кто пришел, Дюк или мамочка, поэтому затаилась, прислушиваясь к звуку шагов.
Раздалась тяжелая поступь Дюка, и я напряглась. Все-таки он вернулся.
– Ну, теперь-то проклятые полотенца есть? – заорал он, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Всякий раз, когда я приезжаю в этот Богом забытый городишко, я обливаюсь потом!
– Чистые полотенца лежат в вашей комнате! – прокричала я в ответ.
Дюк стремительно сбежал вниз, и я замерла.
– Ты что, наорала на меня, девчонка?
– Нет, я просто повысила голос, как и вы, чтобы вы услышали.
Дюк прищурился, потом сморщил нос и фыркнул. Вытянул шею и посмотрел на кастрюлю у меня за спиной.
– Это что?
– Лапшевник. По рецепту мамочки.
– Я это уже ел.
Покопавшись в памяти, я вспомнила, что, когда мы в последний раз готовили это блюдо, Дюк действительно останавливался у нас. Да, наверное, так и было.
– Будет готово через час.
Я установила температуру в духовке на 200 градусов.
– Надеюсь, так и будет. Обслуживание у вас хуже, чем в любом другом месте этого вонючего городишки.
– Если вам что-то понадобится, дайте мне знать.
Дюк стремительно подскочил ко мне, так что его нос оказался в нескольких дюймах от моего лица. Я опустила глаза.
– Ты что, пытаешься отделаться от меня, девчонка? – Дюк заскрипел зубами и резко выдохнул через нос. Так могло бы дышать дикое животное, готовое к прыжку.
Я покачала головой.
– Я просто пытаюсь исправить свою ошибку. Я хочу, чтобы вам у нас было хорошо.
Вряд ли Дюк сможет жить где-то еще, кроме нашей гостиницы, даже если бы кто-то согласился пустить его на порог. С его поведением и привычкой во все совать свой нос никто не позволил бы ему остаться надолго, максимум на одну ночь. К тому же я подозревала, что он просто не может позволить себе гостиницу подороже, а если ему негде будет жить, что станется с Поппи?
Дюк выпрямился.
– «Хорошо», да?
Я кивнула. Микроволновка громко прозвенела, я открыла дверцу и поставила кастрюлю в печку. Затем я повернулась к Дюку и посмотрела ему в глаза. Он всегда смотрел на меня так, будто сейчас лопнет от злости.
– Итак? Вам что-то нужно?
У Дюка дернулся глаз, но он промолчал.
Я принужденно улыбнулась и пошла к входной двери, все убыстряя шаг. Выскочив на крыльцо, я едва не врезалась в Эллиотта.
– Тише-тише! Привет, – сказал он с улыбкой. Впрочем, едва взглянув на мое лицо, он перестал улыбаться. – У тебя все хорошо?
Я обернулась на дверь.
– Что ты здесь делаешь?
Эллиотт хитро улыбнулся.
– Да вот, мимо проходил.
Я оттолкнула его от двери.
