Он открыл дверь, и я села на пассажирское сиденье, чувствуя, как злость захлестывает меня с головой. При мысли о том, что Пресли знает об Эллиотте что-то, чего не знаю я, мне становилось очень грустно, а руки сами собой начинали трястись.
Парень сел рядом и показал свой мобильный, пролистнул их с Пресли переписку. Я едва взглянула на экран, не желая показать, как сильно меня задело случившееся.
– Смотри, – настаивал Эллиотт, – я дал ей ответы, только и всего.
Я кивнула.
– Ладно.
Он завел двигатель.
– Ты же знаешь, она меня не интересует. Кэтрин, она ужасная. – Я надулась и стала грызть ноготь, но Эллиотт не сдавался. – Да ни за что на свете. Уверен, она вчера написала мне, только чтобы сегодня объявить об этом в твоем присутствии.
– Мне все равно.
Он нахмурился.
– Не говори так.
– Как не говорить?
– Что тебе наплевать.
Я отвернулась и стала смотреть в окно, а Эллиотт задом выехал с парковочного места и медленно направил машину к выезду с парковки. Рядом со стадионом возле своего автомобиля стоял тренер Пекэм в компании миссис Мейсон. Психолог то и дело поправляла волосы и улыбалась от уха до уха.
Эллиотт посигналил, и парочка тут же посерьезнела и помахала нам. Интересно, почему миссис Мейсон так стремилась отделаться от своего провинциального мужа и брака, но, едва вырвавшись на свободу, немедленно бросилась на поиски следующего? За плечами у тренера Пекэма два развода. Его вторая жена была его бывшей ученицей, окончившей школу четыре года назад, но миссис Мейсон вела себя так, будто подцепила самого завидного городского холостяка.
Всю дорогу до Джунипер-стрит мы с Эллиоттом не разговаривали, и чем ближе подъезжали к гостинице, тем больше он ерзал на сиденье. Дворники смахивали со стекла дождевые капли, двигаясь в умиротворяющем ритме, но Эллиотт, казалось, не обращал на них внимания. Он пытался подыскать слова, которые бы все исправили. Наконец, он припарковался перед моим домом.
– Мне не все равно, – сказала я, опередив его. – Я просто имела в виду, что не хочу ссориться с тобой из-за Пресли. Не нужно быть гением, чтобы разгадать ее коварные планы.
– Нам не обязательно ссориться, мы можем просто поговорить.
Ответ Эллиотта меня потряс. Мои родители никогда не ограничивались разговорами, если вдруг расходились во мнениях. Они мгновенно принимались кричать друг на друга, пускали в ход оскорбления, мольбы, слезы, припоминали друг другу старые обиды.
– Разве тебе не нужно ехать на игру? Такой разговор потребует много времени.
Эллиотт посмотрел на свои наручные часы и кашлянул. Было видно, что необходимость сократить объяснение его нервирует.
– Ты права. Мне нужно попасть в раздевалку.
– Я быстро проверю, все ли у нас в порядке, но, если слишком задержусь, поезжай без меня. Я могу прийти на игру пешком.
Эллиотт нахмурился.
– Кэтрин, на улице льет как из ведра. Я не могу допустить, чтобы ты шла пешком под дождем.
Я взялась за ручку дверцы со стороны пассажирского сиденья, но Эллиотт мягко взял меня за руку и уставился на наши переплетенные пальцы.
– Может, ты могла бы сесть рядом с моей семьей во время игры?
Я попыталась улыбнуться, но собственная улыбка показалась мне фальшивой, больше похожей на гримасу боли.
– Ты ведь будешь на поле. Это будет выглядеть странно.
– Ничего подобного. Тетя Ли захочет, чтобы ты сидела с ними.
– Ох, хорошо, – согласилась я. Кажется, это прозвучало очень натянуто. – Вернусь через минуту.
Я вылезла из «Крайслера» и побежала к дому, остановившись лишь на секунду, чтобы открыть калитку. Не успела я подняться на крыльцо, как входная дверь распахнулась.
– Батюшки, дитя, неужели у тебя нет зонтика? – воскликнула Алтея, вытирая мне голову кухонным полотенцем.
Я обернулась, посмотрела на Эллиотта, и он помахал мне рукой. Втолкнув Алтею внутрь, я поскорее закрыла за нами дверь.
– Как у тебя дела с этим мальчиком?
– Честно говоря, просто отлично, – призналась я, отбрасывая со лба мокрые волосы. Оглядевшись, я поняла, что все более-менее в порядке, и за это следовало благодарить Алтею. – Сегодня вечером Эллиотт участвует в матче, так что я вернусь домой поздно. Мамочка не говорила, ей ничего не нужно?
– Вот что я тебе скажу: если ей что-то понадобится, я об этом позабочусь.
– Спасибо, – поблагодарила я, пытаясь отдышаться после короткого забега от машины до дома. – Мне нужно переодеться. Спущусь через секунду.
– Возьми зонтик, детка! – крикнула мне вслед Алтея, когда я уже бежала вверх по лестнице.
В своей комнате я через голову сняла свою толстовку, а вместо нее надела синий свитер и куртку. Расчесала волосы, почистила зубы, подкрасила губы гигиенической помадой. Закончив с процедурами, я схватила стоявший в углу зонтик и выбежала из комнаты.
Ступеньки скрипели под моими ногами, иначе и быть не могло, а мамочка не могла не прокомментировать это событие.
– Кэтрин Элизабет! – весело крикнула она из кухни.
– Извини, мне нужно бежать. У тебя есть все, что нужно? – спросила я.
Мамочка стояла у раковины и мыла картошку, ее темные вьющиеся волосы были собраны на затылке. Она повернулась ко мне и улыбнулась.
– Когда вернешься?
– Поздно. Сегодня у Эллиотта важная игра.
– Только не слишком задерживайся, – предупредила она.
– Я все подготовлю к утру, обещаю.
Я чмокнула ее в щеку, но мамочка придержала меня за рукав, и от ее прежнего настроения не осталось и следа.
– Кэтрин, будь осторожна с этим парнем. Он не собирается надолго тут задерживаться.
– Мамочка…
– Я серьезно. Это весело, я понимаю, но не нужно слишком им увлекаться. У тебя есть обязанности здесь.
– Ты права. Эллиотт не хочет здесь оставаться, он планирует путешествовать, может быть, с Национальным географическим обществом. Он спрашивал, не хочешь ли ты…
– Не хочу ли я что?
– Не хочешь ли ты прийти в гости к его тете на ужин сегодня вечером.
Мамочка круто развернулась ко мне. В одной руке она держала картофелину, а в другой – картофелечистку.
– Мне не хочется. Слишком много дел. У нас полно жильцов.
– Да? – спросила я, глядя вверх.
Несколько секунд мамочка молчала, ожесточенно очищая картофелину. Из крана все бежала и бежала вода, и с каждым мгновением мамочка чистила все быстрее и быстрее.
– Мамочка?
Она снова повернулась и указала на меня картофелечисткой.
