Я надела домашние тапочки, на цыпочках подкралась к двери, открыла ее и выглянула в коридор. В доме было тихо, только нет-нет да поскрипывали деревянные стены.
Даже сквозь подошвы тапочек деревянный пол неприятно холодил ступни, так что я пошла проверить термостат. Десять градусов! О, нет. Нет, нет, нет. Неужели он сломался?
Я повернула ручку регулятора, немного подождала, потом вздохнула с облегчением: воздух начал дуть из вентиляционных решеток.
– Слава богу, – пробормотала я.
Зазвонил внутренний гостиничный телефон, и я бросилась к стойке в прихожей.
– Стойка регистрации.
– Здравствуйте, это Билл из шестого номера. У меня нет горячей воды. Тут холод собачий. Мне через час нужно уезжать. Что у вас за дыра? Так и знал, что нужно было ночевать в «Супер 8».
– Мне так жаль. Термостат почему-то выключился, но теперь он работает. Скоро станет тепло.
– А горячая вода?
– Я… не уверена. Сейчас проверю. Мне очень жаль. Когда вы спуститесь, завтрак будет готов.
– У меня не будет времени на завтрак! – рявкнул постоялец и бросил трубку.
Я опустила трубку на рычаг, чувствуя себя обессиленной и несчастной.
– Это был мистер Хайтмейер? – спросила Уиллоу, появляясь в дверях.
– Эээ… да.
– Он что, накричал на тебя?
– Нет, – я покачала головой. – Просто у него громкий голос.
Уиллоу коротко кивнула и направилась к лестнице. Я побежала за ней.
– Уиллоу? Расчетный час уже через час. Мамочка сказала, ты сегодня от нас уезжаешь?
– Она так сказала?
– Да.
Уиллоу кивнула и, вместо того, чтобы подняться наверх, вернулась в прихожую. Я подождала, пока она скроется из виду, потом прошла по коридору к двери в подвал. Дверь была старая, вся потрескавшаяся, от нее пахло плесенью. По пути я завернула в прихожую и взяла фонарик из выдвижного ящика стола, стоявшего за регистрационной стойкой. Металлические петли скрипнули, когда я толкнула дверь в подвал: она словно приказывала мне повернуть назад.
С потолка свисала паутина, на бетонных стенах темнели мокрые пятна и трещины, ступеньки лестницы скрипели и шатались. Я осторожно ступила на первую ступеньку и замерла. В последний раз, когда я отважилась спуститься в подвал, кто-то запер меня там на три часа, после чего мне целый месяц снились кошмары. Каждый раз, когда я наступала на следующую ступеньку, в помещении становилось холоднее, и я все плотнее запахивала на груди халат. Баки с горячей водой стояли рядом на платформах возле дальней стены, а перед ними, вдоль другой стены, выстроилось в ряд около тридцати чемоданов всевозможных форм и размеров.
Тусклые лампы под потолком кое-как освещали только центральную часть подвала, а баки прятались в темноте, так что я большим пальцем нажала кнопку на фонарике и направила луч света в угол. Потом я медленно повела им вдоль стены.
Наклонившись, я посветила на нижнюю часть первого бака. Контрольные индикаторы горели, все термостаты были выключены.
– Какого?..
Что-то скрипнуло у меня за спиной, и я замерла, прислушиваясь и ожидая следующего звука. Тишина. Я включила тумблер первого бака, потом второго.
Гравий тихо зашуршал о бетонный пол.
– Кто здесь? – спросила я и посветила фонариком туда, откуда шел звук.
В следующую секунду я подпрыгнула и закрыла рот ладонью. Мамочка медленно повернулась ко мне, бледная и сердитая. Ее пальцы снова и снова дергали рукав хлопковой ночной рубашки.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я.
Злость, исказившая ее черты, исчезла, мамочка озадаченно огляделась.
– Кое-что ищу.
– Ты пыталась включить баки? – спросила я. Наклонилась, посветила фонариком на контрольные панели, повернула остальные выключатели. – Мамочка, – я пристально посмотрела ей в лицо. – Это ты сделала?
Она молча смотрела на меня, вид у нее был потерянный.
– И термостат наверху тоже ты отключила? У нас же гость. Почему ты…
Мамочка прижала пальцы к груди.
– Я? Я этого не делала. Кто-то пытается нам навредить. Кто-то хочет, чтобы гостиница на Джунипер-стрит закрылась.
Контрольные индикаторы загорелись ярче, баки тихо загудели. Я стояла, не зная, что и думать.
– Мамочка, кому могло понадобиться нам вредить? Кому есть дело до этой гостиницы?
– Дело не в ней. Как ты не понимаешь? Все дело в том, что мы пытаемся здесь делать. За нами следят, Кэтрин. Я думаю… Думаю, это…
– Кто?
– Думаю, это твой отец.
Мое изумление сменилось гневом.
– Не говори так.
– Я уже давно его подозреваю.
– Мамочка, это не он.
– Он шныряет здесь, переставляет вещи с места на место, пугает наших гостей. Он всегда был против моей идеи с гостиницей. Он не хотел, чтобы к нам приезжали гости.
– Мамочка…
– Он нас бросил, Кэтрин. Покинул нас, а теперь пытается разорить!
– Мамочка, перестань! Папа нас не бросал. Он умер!
Мамочка посмотрела на меня слезящимися глазами. Она долго молчала, а когда заговорила, в ее голосе звучал надлом.
– Ты такая жестокая, Кэтрин.
Она повернулась, поднялась по лестнице и захлопнула за собой дверь.
Глава семнадцатая
Кэтрин
На уроках я сидела как в тумане. Учителя что-то говорили, и я делала вид, что слушаю, хотя голова гудела от тревоги и недосыпа. Мистер Хайтмейер больше не вернется в гостиницу на Джунипер-стрит, и отчасти я надеялась, что больше к нам вообще никто не приедет.
Тяжелые серые облака нависали над землей. Я смотрела в окно, наблюдала, как мимо школы проезжают школьные автобусы и автомобили, бороздя разлившиеся на мостовой реки. Прогноз погоды обещал ледяной дождь к полудню, так что все жители устремились в магазины, купить хлеба и молока, а также запастись бензином. Как будто одна буханка хлеба и полный бак бензина – это вопрос жизни и смерти.
Последние десять минут перед обедом я сидела, подперев голову рукой, и смотрела в никуда невидящим взглядом, борясь с сонливостью. Каждая минута казалась часом, и к тому моменту, когда звонок наконец прозвенел, я чувствовала себя настолько уставшей, что не могла двигаться.
– Кэтрин? – обратилась ко мне миссис Фауст.
Короткие морковно-рыжие волосы учительницы торчали во все стороны, словно на переменке она вздремнула, а потом забыла причесаться.
Остальные ученики уже побросали свои вещи в рюкзаки и вышли из класса на обед, а я все никак не могла собраться.
