– Ах, это, – Эллиотт погладил мою ладонь большим пальцем.
– Ты боишься мне рассказывать?
– Немного.
Я фыркнула.
– Ну, Мэдди ты ведь рассказал, – я толкнула его локтем. – Давай, признавайся.
Эллиотт потер шею. В салоне было тепло, благо печка работала на полную мощность. Кроме нашей машины, на парковке не осталось других автомобилей. Все остальные старшеклассники рванули на вечеринку.
– Помнишь, как ты увидела меня в первый раз? – спросил он.
Я выгнула бровь.
– Когда ты бил кулаком по дереву?
– Ага, – он посмотрел на свои сбитые костяшки пальцев. – Не хочу, чтобы ты считала меня странным или жутким сталкером, – он повернулся, пристегнул ремень безопасности и завел двигатель. – Будет проще, если покажу.
Мы приехали к дому его тети, и Эллиотт припарковался на подъездной дорожке. В доме было темно, гараж пустовал.
– Где твои тетя и дядя? – спросила я.
– Уехали на ужин с начальником дяди Джона. Наверное, уже скоро вернутся.
Я кивнула, следом за Эллиоттом спустилась по лестнице в его комнату, расположенную в подвале. Помещение сильно изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз, выглядело как обычная спальня. Теперь тут стояли нормальная кровать, комод, письменный стол, на стенах висели фотографии. Старомодный зеленый ковролин с пола убрали, заменив его современным, земляного цвета.
– Что это? – спросила я, указывая на новую стену, отгородившую часть помещения.
– Дядя Джон сделал мне ванную комнату, так что теперь мне не нужно каждый раз бегать наверх, чтобы принять душ.
– Это очень мило с его стороны.
Эллиотт выдвинул ящик письменного стола и достал картонную коробку с крышкой. Постоял пару секунд, держа коробку в руках, а потом закрыл глаза.
– Только не сердись. Это не так странно, как кажется.
– Ла-а-адно…
– Помнишь, я хотел показать тебе самую прекрасную вещь из всех, что мне доводилось фотографировать?
Я кивнула.
Эллиотт поставил коробку на кровать, открыл крышку и покопался внутри. Он извлек пачку черно-белых фотографий разных размеров и положил на постельное покрывало. Передвинул фотографии, чтобы стало видно, что на них изображено. На каждом снимке была я: в этом году и в первом классе старшей школы. Почти на всех фотографиях я не смотрела в камеру. Потом я заметила снимки, сделанные, когда я еще ходила в среднюю школу, на одном из них я была одета в платье, из которого выросла, еще когда училась в шестом классе.
– Эллиотт…
– Знаю. Ты думаешь, что это жутко. Именно поэтому я тебе и не рассказывал.
– Где ты это взял? – спросила я, указывая на фотографии.
– Это я фотографировал.
– Ты? Выглядит, как иллюстрации из журналов.
Эллиотт улыбнулся и поерзал на месте.
– Спасибо. Тетя Ли купила мне первый фотоаппарат в год, когда я сделал этот снимок, – он указал на фотографию, на которой я была в том самом платье. – Я весь день провел на улице, фотографируя все подряд, а потом всю ночь просидел за старым компьютером дяди Джона, редактируя получившиеся изображения. Примерно в середине лета я решил забраться на этот огромный дуб и сфотографировать закат. Дуб рос во дворе наших соседей, а они вдруг вышли из дома, когда я сидел на дереве, так что я не мог спуститься. Они грустили, и я не хотел их беспокоить. Они устроили похороны. Это были твой отец и ты. Вы хоронили пса по имени Арахис.
– Ты за нами наблюдал? Ты сидел на дереве?
– Я не специально, Кэтрин, клянусь.
– Но… Я просидела над могилой Арахиса до темноты и не видела тебя.
Эллиотт досадливо поморщился.
– Я ждал. Просто не знал, что еще сделать.
Я сидела рядом с фотографиями и по очереди касалась то одной, то другой.
– Я помню, что видела тебя в соседских дворах, ты подстригал газоны. Ты смотрел на меня, но никогда не заговаривал со мной.
– Потому что я ужасно боялся, – признался Эллиотт и нервно хохотнул.
– Боялся меня?
– Я думал, что ты самая хорошенькая девочка из всех, что я когда-либо видел.
Я взяла в руки одну из фотографий.
– Рассказывай дальше.
– Следующим летом, – продолжал Эллиотт, – я увидел, как ты сидишь на качелях у вас на крыльце. Ты смотрела во двор, там был выпавший из гнезда птенец. Я наблюдал, как ты забралась почти на самую макушку березы и вернула его в гнездо. У тебя ушло полчаса, чтобы спуститься на землю, но ты справилась. На тебе было розовое платье.
Он похлопал по одной фотографии: на этом снимке я сидела на крыльце, глубоко задумавшись. Мне было лет одиннадцать-двенадцать, и на мне было платье, которое очень нравилось моему папе.
– Это самое красивое фото из всех, что я когда-либо делал. Я видел это по твоему лицу. Ты думала о том, что только что сделала, и твои глаза светились удивлением и гордостью.
Эллиотт усмехнулся и качнул головой.
– Все в порядке, можешь потешаться надо мной.
– Нет, просто это… – я слегка пожала плечами. – Неожиданно.
– И немного жутко? – подсказал Эллиотт. Он ждал моего ответа с таким видом, словно каждую секунду ожидал, что я его ударю.
– Не знаю. Теперь у меня есть фотографии меня и моего отца, о существовании которых я понятия не имела. А эта? – спросила я.
– Тут ты помогаешь отцу починить сломанную доску на крыльце.
– А здесь?
– Любуешься розовым кустом Фентонов. Ты постоянно возвращалась к этому огромному кусту белых роз, но ни разу не сорвала ни одного цветка.
– И правда, этот дом показался мне знакомым. Я скучала по нему, после того как его снесли. Теперь это просто куча грязи. Предполагается, что они построят новый.
– Мне недостает света на улице. Кажется, с каждым годом все больше фонарей выходит из строя, – сказал Эллиотт.
– Мне тоже. Зато в темноте легче увидеть звезды.
Он улыбнулся.
– Ты всегда и во всем ищешь хорошее.
– Что ты делал в моем дворе в тот день? – спросила я, указывая на фото старого дуба. – В первый раз, когда я увидела тебя, и ты бил по нашему дереву кулаком.
– Выпускал пар, – я ждала продолжения, а Эллиотт казался смущенным. – В то время мои родители постоянно ругались, даже дрались. Мама ненавидела Дубовый ручей, но я с каждым днем влюблялся в него все больше. Я попросил оставить меня здесь.
– В день нашей встречи?
– Да. Не знаю. Под тем дубом я чувствовал такое спокойствие, но в тот день… мира в моей жизни не было. Чем дольше я сидел у подножия дерева, чем дольше я старался быть спокойным и собранным, тем злее становился. Я и опомниться не успел, как вдруг начал наносить удары по стволу. Было приятно наконец выпустить пар. Я не знал, что ты вернулась домой из школы. Я много раз представлял себе нашу первую встречу, но никогда не думал, что она будет такой.
