Эллиотт припарковался на своем обычном месте, заглушил двигатель, но из машины не вышел. Плечи его поникли – с тех пор, как мы снова стали друзьями, я еще ни разу не видела его таким подавленным.
– Когда с тобой беседовали в полицейском участке, ты сказал им, что провел ночь у меня?
– Нет.
– Почему?
– Потому что не хочу ничего им говорить про твою маму.
Я кивнула. Теперь с совместными ночевками придется повременить.
– В котором часу ты ушел? – спросила я.
Эллиотт поерзал на сиденье.
– Я заснул и проснулся только на рассвете. Вылез в окно сразу после восхода солнца.
– Ты должен был им рассказать.
– Нет.
– Проклятье, Эллиотт!
Он фыркнул, не поднимая глаз.
– Меня не арестуют.
Мы вместе пошли в школу, провожаемые возмущенными взглядами других учеников.
Эллиотт подошел к моему шкафчику и ждал, пока я сниму с плеч рюкзак и соберу все необходимое для первого урока.
Подошли Мэдисон и Сэм.
– Привет, – поздоровался Сэм. – Тебя заковывали в наручники и все такое?
Мэдисон пихнула его локтем в бок.
– Сэм! Боже!
– Чего? – спросил он, потирая ребра.
– Как вы, ребята? – Мэдисон меня обняла.
Эллиотт кивнул.
– Мы в порядке. Очень скоро копы найдут Пресли и выяснят, что произошло.
– Надежда умирает последней, – фыркнул Сэм.
Мэдисон возвела глаза к потолку.
– Истина восторжествует, – она посмотрела на меня. – Не обращай внимания, если кто-то будет тебя сегодня задирать. Если что, говори мне, я всех порву.
Я улыбнулась уголком рта, а Сэм потянул Мэдисон за руку. Они ушли в свой класс.
Эллиотт довел меня до класса испанского языка и чмокнул в щеку.
– Ты уверена, что все нормально?
Я кивнула.
– Почему ты спрашиваешь?
Он пожал плечами.
– Просто у меня какое-то странное предчувствие.
– Со мной все будет хорошо.
Он снова быстро поцеловал меня в щеку, рысью унесся по коридору и скрылся за углом, торопясь на урок – ему нужно было попасть в противоположную часть здания.
Я крепче прижала к груди учебник, вошла в класс и села на свое место под перекрестными взглядами одноклассников. Даже сеньора Типтон настороженно наблюдала, как я сажусь. Она пригладила свои короткие, черные с проседью волосы, поприветствовала класс по-испански, потом попросила нас открыть учебник на странице 374.
Как только сеньора объявила задание, и все притихли, склонившись над тетрадями, у меня заболел живот.
Я прижала пальцы к животу: болел самый низ. Отлично. Только менструации мне сейчас не хватало для полного счастья.
Не желая привлекать к себе внимание, я встала, тихо подошла к столу сеньоры и наклонилась.
– Мне нужно сходить к моему шкафчику.
– Зачем? – спросила учительница довольно громко, так что все услышали.
Я ссутулилась.
– Это личное.
В глазах женщины промелькнуло понимание, она жестом предложила мне идти. Я взяла оранжевый заламинированный квадратный кусок картона, на котором было напечатано: «Пропуск в коридор». Повернув за угол, я увидела, что возле моего шкафчика стоят Анна Сью и Татум. Они были очень заняты.
Раздался неприятный звук – металл скрежетал о металл. Анна Сью прервала свое занятие, и Татум обернулась.
– Где она? – спросила Анна Сью, злобно глядя на меня. Она шагнула ко мне, сжимая в руке нож. – Я знаю, что ты знаешь!
Я попятилась и тут увидела, что нацарапала Анна Сью на дверце моего шкафчика. Надпись тянулась от верхнего левого угла до нижнего правого.
ПРИЗНАЙСЯ
Татум выхватила у подруги нож и направила на меня, поднеся почти вплотную к моему лицу, так что я отпрянула.
– Она жива? – прошептала Татум. – Этот твой дикарь рассказал, куда спрятал ее, или он ее просто убил? Она где-то закопана? Скажи!
Свет люминесцентных ламп отражался от лезвия ножа, острие которого дрожало в нескольких дюймах от моего глаза.
– Я не знаю, где она, – выдохнула я. – Эллиотт не знает, где она. Он всю ночь провел у меня дома. Он не мог этого сделать.
Анна Сью закричала мне в лицо:
– Все знают, что это он! Мы просто хотим вернуть Пресли! Мы хотим ее спасти! Скажи, где она!
– Предупреждаю, отойдите от меня, – прошипела я.
– Это что, угроза? – Татум коснулась моей щеки острием ножа.
Я закрыла глаза и пронзительно завопила, размахивая кулаками. Татум отшатнулась, нож выпал из ее руки. Я ногой отбросила его подальше и толкнула Татум к одному из больших окон напротив ряда шкафчиков. Костяшки моих пальцев ударялись о лицо Татум, но я не чувствовала боли. Я могла бы бить ее до конца своих дней.
Анна Сью вцепилась мне в волосы и потянула. Мы обе потеряли равновесие и повалились на вымощенный плиткой пол. Я оказалась сверху и, не теряя ни секунды, принялась бить ее кулаками по рукам, которыми она закрывала лицо.
– Я же сказала! – вопила я, сопровождая каждое слово ударом. – Оставьте меня в покое! Я ничего вам не сделала! Вы третировали меня всю жизнь! Хватит! Понятно? Хва-тит!
Она взмахнула было рукой, целясь в меня кулаком, и я тут же вмазала ей по открывшемуся для удара лицу.
– Остановитесь! Прекратите это немедленно!
Когда меня наконец оттащили от Анны Сью, меня буквально распирало от злости и изнеможения, мышцы ныли. Я пиналась и отбивалась, рвалась к Анне Сью, чтобы ударить ее снова. Краем глаза я заметила, что перепуганная Татум жмется к стене.
– Я сказал, хватит! – взревел мистер Мейсон, энергично меня встряхивая. Это он оттащил меня от Анны Сью, обхватив за талию.
Мои руки сами собой опустились, колени подкосились, и я зарыдала: мне нужно было выплакать слезы, копившиеся в душе с тех пор, как мне исполнилось семь.
Из-за угла выскочила миссис Мейсон, и ее взгляду открылась впечатляющая картина: ее муж удерживает меня за талию, Анна Сью лежит на полу, губа у нее разбита.
– Какого черта здесь происходит? – Психолог увидела надпись на моем шкафчике, потом заметила валявшийся на полу нож и подобрала его. – Чье это? Анна Сью, ты использовала этот нож, чтобы нацарапать надпись на шкафчике Кэтрин?
Анна Сью села, хмуро утирая капавшую из разбитой губы кровь.
– Отвечай! – закричала миссис Мейсон. Видя, что Анна Сью молчит, психолог повернулась к Татум. – Скажи, что произошло?
