Там стояла высокая, под потолок, искусственная елка, увенчанная стеклянным ангелом. На ветвях елки висели красные и зеленые украшения, некоторые явно самодельные.
Среди синтетических веток вспыхивали белые лампочки, подставка дерева была обмотана зеленой тканью; под елкой уже лежало около двух десятков подарков.
– Присаживайтесь, – предложила миссис Мейсон, указывая на темно-серый диван.
Диван состоял из нескольких секций, на нем лежали сине-зеленые подушки, декорированные цветочным орнаментом; и диван, и подушки сияли чистотой, так что мне стало боязно на них садиться.
– Ой, не глупи, – воскликнула миссис Мейсон и села в кресло-качалку, сиденье и спинка которого были обтянуты кожей. – В воскресенье мои племянник и племянница скакали по этому дивану, то и дело роняя кусочки мороженого, именно поэтому я в свое время выбрала в качестве обивки микрофибру.
Мисс Барнс села, и я последовала ее примеру.
– Как все прошло? – спросила миссис Мейсон, снимая свитер.
– Мэвис, понятное дело, расстроилась, но все прошло лучше, чем мы ожидали. Комната готова?
– Готова, – ответила миссис Мейсон с улыбкой и заметно расслабилась.
– Знаю, тебе пришлось напрячься, чтобы все подготовить, – заметила мисс Барнс.
– А разве людям не приходится напрягаться, чтобы жить? – спросила психолог.
– О, я не знала, что вы являетесь приемным родителем на постоянной основе, миссис Мейсон, – заметила я.
– Я им и не являюсь, во всяком случае, пока. Просто мы с мисс Барнс часто сотрудничаем. И здесь ты можешь называть меня просто Бекка.
Миссис Мейсон закрутила свои каштановые волосы в узел на затылке и закрепила резинкой, так что получился очень растрепанный пучок.
Я еще никогда не видела ее в домашней одежде. В серо-лиловых хлопковых штанах и полинялой, некогда темно-синей толстовке с логотипом Университета центральной Оклахомы психолог выглядела намного моложе.
Мисс Барнс широким жестом обвела комнату.
– Все в порядке?
Я захлопала глазами, удивленная ее вопросом, ведь меня забрали из холодного, ветхого дома викторианской эпохи в теплый, безукоризненно чистый коттедж.
– Ммм, да. Все отлично.
Миссис Мейсон и мисс Барнс разом фыркнули, потом социальный работник встала.
– Тогда ладно. Оставляю вас двоих.
– Спасибо, – сказала миссис Мейсон, обнимая мисс Барнс.
Дверь закрылась, и психолог хлопнула в ладоши.
– Тут только… мы? – спросила я.
Миссис Мейсон озадаченно посмотрела на меня, потом до нее дошла суть моего вопроса.
– Да. Да, кроме нас никого. Хочешь посмотреть свою комнату?
Я кивнула, взяла свои вещи и пошла вслед за хозяйкой дома.
– Гостевая ванная прямо по коридору. Моя комната направо, в конце коридора.
Она указала в ту сторону.
– А ты будешь жить налево, в конце коридора. У тебя своя ванная комната.
Миссис Мейсон включила свет в гостевой комнате: там стояли кровать, деревянный комод и письменный стол. Открытая дверь вела в маленькую ванную. Все вокруг выглядело новым и сияющим. Стены бледно-фиолетовые с редкими вкраплениями белого, на полу светло-серый ковер. Вместо тяжелых занавесок, свисающих с черного металлического карниза, на окне висел легкий тюль.
– Вы давно здесь живете? – спросила я.
Миссис Мейсон оглядела комнату, в ее взгляде читалась гордость.
– Семь лет, три месяца и два дня, – она улыбнулась мне. – Хотя какая, в сущности, разница.
– Вы сделали здесь ремонт? Все выглядит таким новым.
Психолог кивнула, положила одну из моих сумок на кровать, накрытую фиолетово-серым лоскутным одеялом.
– Ну вот, мы и…
Остальная часть ее фразы повисла в воздухе. Зазвенел дверной звонок, и глаза миссис Мейсон заблестели.
– О! А вот и пицца! Идем!
Я следом за ней прошла в гостиную. Миссис Мейсон дала на чай курьеру, поблагодарила его, называя по имени, потом взяла две коробки пиццы и понесла в кухню.
Мы прошли к обеденному столу, и я в нерешительности остановилась, наблюдая, как миссис Мейсон открывает коробки, вдыхает аппетитный запах свежей выпечки и специй. Пахло и впрямь чудесно.
– Тарелки! – воскликнула миссис Мейсон, подбегая к шкафчику. – Вот, прошу, – она поставила передо мной тарелку, схватила кусок пиццы, откусила краешек и помахала мне свободной рукой, предлагая садиться напротив. – О, боже. Извини. Умираю с голоду.
Я поглядела на угощение. Одна пицца наполовину была покрыта сыром и наполовину пеперони, вторая наполовину с соусом, а наполовину – с колбасой.
– Не знала, какую ты любишь, – пояснила психолог с набитым ртом, – так что заказала сразу несколько видов.
Я взяла по кусочку каждого вида, сложила себе на тарелку и посмотрела на миссис Мейсон.
– Вот молодец, – одобрительно проговорила она.
Сначала я откусила от пиццы с пеперони и замычала от удовольствия, когда расплавившийся сыр обжег мои вкусовые рецепторы. Я уже несколько лет не ела свежеприготовленную пиццу. Я закрыла глаза, чувствуя приятную расслабленность.
– Очень вкусно.
Миссис Мейсон кивнула, хихикнула и взяла еще кусок.
Моя радость длилась недолго: я подумала о том, что мамочке придется есть в одиночестве. Если она вообще вспомнит, что надо поесть. Меня охватило чувство вины.
– Все хорошо, Кэтрин. Ты вправе испытывать любые эмоции. Это нормально.
Я потупилась.
– Нормально чувствовать себя в ловушке, даже если ты свободна?
Психолог вытерла рот салфеткой.
– Это часть процесса. У людей уходят годы, чтобы справиться с подобными переживаниями. Вина, неуверенность, сожаления… потеря. Но в этом нет ничего страшного. Постарайся жить настоящим и не заглядывать слишком далеко в будущее. Например, прямо сейчас позволь себе наслаждаться вкусом пиццы и спокойствием, расслабься. Если ты счастлива вдали от Джунипер-стрит, это вовсе не значит, что ты не любишь свою маму.
Я откусила еще кусок, пытаясь переварить ее слова.
– Расслабиться трудно. Я постоянно перебираю в уме список дел, которые нужно переделать к завтрашнему утру.
– Это тоже нормально. Будь терпеливой к самой себе. Терпение – еще одна часть процесса.
Я обернулась и посмотрела на сияющую рождественскую елку, стоящую в гостиной.
– Очень красиво.
– У вас дома есть елка?
Я покачала головой.
– Мы не ставили елку с тех пор, как умер папа. Обычно он все это делал: устанавливал елку, вешал лампочки. Все равно все эти украшения казались чужеродными в доме на Джунипер-стрит. Но мне нравится смотреть в окно своей комнаты на соседский дом. У них в окне видна елка.
