— Ну еще парочку наследников надо бы заделать, — поднял тост Миша Павлов.
— Будем стараться, — весело хохотнул Кирсанов, а его сестры растянули губы в резиновых улыбочках.
«Что им не так? — мысленно удивилась Александра. — Неужели думали, что он до старости лет монахом проживет? — фыркнула она и тут же поправила сама себя: — Не монахом, Шур, точно не монахом!»
За столом засиделись допоздна. Травили какие-то байки, а потом, сделав перерыв, переставляли в совершенно пустую комнату железную дорогу.
— Вместе с ковром перенесем, — велел Кирсанов, не выпуская Санькину руку из своих лапищ. Он стоял рядом и, наблюдая, как Крепс с Пашей тянут ковер с железной дорогой, давал указания по пути следования. «Осторожней!», «Дима, возьми вправо!».
Саньке казалось, что весь мир кружится вокруг Кирсановских пожеланий. И она сама, Александра Калинина, его главный приз. В голове все смешалось. Мысли, чувства, собственные желания. И только уложив сына спать, Санька прилегла рядом и попробовала разобраться в чехарде, заполонившей извилины и мешающей мыслить связно. Но пустая голова отказывалась думать, а сознание вновь и вновь подкидывало картинки, вызывающие жар в груди и в чреслах. Сауна, душ, джакузи…
«Интересно, где мы еще не трахались с Кирсановым?» — мысленно усмехнулась она, представляя их вдвоем на полу в холле или на обеденном столе в кухне.
— Мамочка, — прошептал Лешик. — А мы с папой завтра купим корабли. Один для морского боя, а другой, чтобы спать! — Сын глянул на нее наивными распахнутыми глазенками и Александра снова почувствовала раздражение.
«Вот же блин! — мысленно поморщилась она. — Наобещал с три короба, а сам забыл!»
— Корабли постоят и ложатся на курс, — пропела она сыну. — Но они возвращаются сквозь непогоду.
— А что это значит, мам? — поинтересовался Лешик и даже привстал на локте.
— Это значит… — повторила за сыном Санька и, глянув в полузашторенное окно, прошептала:
— Вон видишь, за окном метель. Корабли пока ждут. Как только выглянет солнышко, они появятся, — пообещала она. — Им же еще приплыть нужно.
— А… — протянул малыш. — Ну да! — согласился он и тут же вновь уставился на нее хитрым взглядом. — Мама, а ты мне купишь троботов? Мы вчера в Детском мире видели. Папа говорит, что обязательно купим.
— Посмотрим, — тяжело вздохнула Александра и ласково погладила сына по голове и спинке. — Спи, родной.
— Вот ты, мамочка, всегда говоришь: «Посмотрим», а папа сразу обещает, — печально выдохнул Лешик и, уткнувшись ей в бок, засопел обиженно.
«Спасибо вам, дорогой товарищ Кирсанов, — в сердцах подумала она. — Вы начали играть в веселую игру «Перетяни ребенка к себе»? Папочка у нас добрый и хороший, а мамаша — злыдня!» — всхлипнула она, понимая, что сын, пусть даже и приемный, самое дорогое в ее жизни. И как знать, будут ли еще у них с Кирсановым дети? Но Лешик навсегда останется самой великой ее любовью. Самым дорогим ребенком. Ее собственным.
Дверь чуть слышно приоткрылась, и в комнату заглянул Кирсанов. Поманил к себе. Александра мотнула головой, показывая на только-только заснувшего сына, обнимающего ее руку.
— Я потом приду, — прошептала одними губами Санька, боясь двинуться с места.
Генерал кивнул, как старшему по званию, и удалился на кухню. Александра смежила веки, собираясь еще попить чаю и расспросить Мишу Павлова об обыске в гараже Поморовых. Но глаза предательски сомкнулись, и она погрузилась в глубокий сон без всяких сновидений. А проснулась, когда ладони Кирсанова по-хозяйски стиснули Марту и Берту, а его нос уткнулся ей в затылок. Сергей Юрьевич приложился к шее нежным поцелуем и разбудил окончательно.
— Спи, Санечка, — пробормотал он на ушко, обжигая кожу дыханием. — Завтра у нас с тобой важный день.
— Сережа, я хочу подружку на свадьбу пригласить, — повернулась она к Кирсанову и сразу оказалась в кольце его рук. Ладонь снова заскользила по животу и привычно расположилась на груди.
— Сережа, — прошептала она. — Ты слышишь, что я говорю?
— Слышу, — пробурчал он. — Но хочу любить тебя, Санечка…
— Сережа, — снова позвала она и ударила кулачком по груди.
— Какую подружку, Сань? — насупился он и, заметив ее нахмуренное личико, сдался. — Приглашай. Только с утра дай полные данные. Фамилия, имя, отчество. Нужно проверить, прежде чем на праздник звать.
— Ептиль, товарищ генерал, — прошипела она. — А иначе никак нельзя?
— Нет, — отрезал он и велел: — Спать, Александра Андреевна. А то сейчас снова в баньку отнесу и там залюблю до безумия, — пригрозил он, да еще уложил Санькину голову себе на плечо и бережно укутал в принесенное с собой одеяло.
«Вот же!» — мысленно рассердилась она, но вырываться не стала. Вдохнула знакомый запах кожи, вводящий ее в исступление, провела рукой по волоскам на его груди и почувствовала, как на душе становится легко.
«Наверное, это и есть счастье, — подумала она, засыпая. — А что есть любовь? Истинная и на все времена…»
Кирсанов, услышав, что дыхание Александры стало ровным, замер, охраняя ее сон. Рядом сопел сын, на плече спала жена.
«Вот и ты обзавелся семьей, Бек, — мысленно усмехнулся Кирсанов. — И тебя охомутали, а ты и рад-радешенек, — добавил язвительно внутренний голос. — Безумно рад», — рыкнул про себя Кирсанов, понимая, что с недавних пор жизнь сосредоточилась на двух самых дорогих людях. Мысли сразу переметнулись на Романа Поморова.
«Ты спрятался, гад, — рыкнул про себя Кирсанов, утыкаясь носом в Санькины волосы. — Я тебя, тварь, из любой норы выкурю. Ответишь мне за Санечку. И за Дарью».
Глава 20
Когда следующим утром Александра разлепила веки, то сразу же наткнулась взглядом на два совершенно разных букета. Один из белых роз, собранных шаром, а другой с ландышами и эустомой — нежный и необыкновенный. Санька, будто маленькая, подскочила с кровати и бросилась к цветам. Уткнулась носом в розы, а потом и в ландыши и просто застыла на месте, любуясь.
— Я это… — раздался сзади голос Кирсанова. — Рано утром смотался за цветами на оптовый рынок и, только когда приехал туда, понял, что не знаю, какие цветы ты любишь. Вот и купил на свой вкус. Поэтому, выбери букет сама, а второй дома оставим.
— Оба невероятные, Сережа-а, — прошептала Александра и потянулась к Кирсанову с поцелуем. — А с ландышами просто фантастический.
— Ага, — довольно пробурчал Кирсанов и привычно накрыл ее губы своими. — Это ты фантастическая, Санечка, — пробормотал он, когда поцелуй закончился, и слегка шлепнул ее по попе.
— Все завтракать садятся. Шевелись, Александра!
Потом в течение дня она пыталась понять, когда же все пошло наперекосяк. Наверное, с этой дурацкой команды.
