— Я с Сашенькой, Коля, — предупредила кого-то Лариса. — А ты с Крепсом и Лешей сзади. И позвони этому недоумку, моему брату.
— Так точно, — пробурчал Гоголь.
Александра совершенно не запомнила, как ехали в клинику. Какие-то узкие улочки в центре Москвы. Оставалась безучастной, пока делали компьютерную томографию и другие исследования. Слышала лишь вздохи врачей и отдельные возгласы.
— Сотрясение и ушиб мозга… Хлыстовая травма… Проверь, нет ли компрессионного перелома в шейном отделе…
Санька будто со стороны рассматривала свое неподвижное тело, наблюдала за врачами и понятия не имела, где сейчас находится ее сын. А вот когда в клинику ворвался муж, поняла сразу. Все забегали, зашептались. Обычная вежливость персонала сменилась приторной учтивостью.
А уж когда у доктора, худого лысого мужичка, зазвонил сотовый, сомнений у Александры не осталось.
— Да, — коротко бросил он и, выслушав собеседника, проскрежетал: — Да знаю я! Он нам тут клинику по кирпичику разнесет. — Трубка снова заголосила противно. — Хорошо, — смиренно заметил доктор. — Сейчас назначения сделаю и выйду. Нет, раньше нельзя, — рыкнул он. — Для меня пациентка дороже ее мужа, — отрезал он.
— Я хочу видеть его, пожалуйста, — прошептала Санька, пристально глядя на доктора. — Я вас очень прошу…
— Почему вы плачете? Вам же нельзя волноваться, — изумился врач.
— Я хочу его видеть, Петр Владимирович, — упрямо всхлипнула Александра. — Пожалуйста…
— Уговорили, — улыбнулся он. — Сейчас поставим капельницу, а после я разрешу вам увидеться. Но пять минут, не больше…
— Ага, — кивнула Санька, вытирая слезы. — А можно до капельницы? Пожалуйста! Я умру без него… — снова всхлипнула Александра.
— У нас такие вещи не поощряются, — пробурчал доктор. — Уколы вам поставим, и я его приведу. На пять минут. В порядке исключения, — вздохнул он, а про себя подумал, что хуже нет, когда начинают давить административным ресурсом. Вон главврач из дому позвонила, в вестибюле, говорят, два генерала толкутся. Один старый, другой помоложе…
«Интересно, который из них муж нашей контуженной девицы? — мысленно хмыкнул доктор. — И что же произошло, если удар пришелся на темечко и затылок? Будто ее кто за ноги взял и об асфальт приложил. Так упасть сама она точно не могла, — поморщился он, — но твердит, что упала. Стойкая жена командира. Хотя, если бытовое насилие, девчонку жалко. Красивая… — и, открыв дверь, увидел двух крепко сколоченных мужиков, напряженно уставившихся на него. — Кто же наш муж, девонька?» — снова поинтересовался про себя, а вслух устало осведомился:
— Родственники Кирсановой… — и не успел договорить, когда рядом оказался тот, что помоложе. Высокий мускулистый человек с властным пронизывающим взглядом.
— Я ее муж, — рыкнул молодой генерал. — Что с Александрой Андреевной? Когда я могу ее увидеть? — засыпал он вопросами.
— У нее сотрясение и ушиб головного мозга в легкой степени. Как контузия, понимаете.
— Где ее так угораздило? — пробурчал генерал и раздраженно уставился на доктора.
«Можно подумать, это я ей по башке двинул», — с досадой подумал тот и заметил спокойно:
— Говорит, что упала на кладбище…
— А-а, — недовольно проревел Кирсанов и рассеянно потер затылок. — Это мы вчера там в сугроб свалились. Я виноват…
«Хорошо хоть так, — снова подумал доктор, исподволь рассматривая мужа пациентки. — Этот один раз двинет и сразу на лифте к святому Петру отправит».
— Сколько вы ее тут продержите? — пробурчал Кирсанов, заходя в отделение.
— Не меньше двух недель в лучшем случае. У вашей жены маленькая внутричерепная гематома. Будем молиться, чтобы рассосалась. Нет, придется ликвор откачивать…
— Угу, — кивнул Кирсанов и, быстро набрав знакомый номер, велел: — Так, Алена, с сегодняшнего дня и до полного выздоровления Санечки моей пусть твои курицы читают молитвы за здравие. Ну не знаю, сама реши, — проворчал он сварливо. — Сорокоусты или молебны всякие… Я в этих тонкостях ничего не понимаю. Но на храм и монастырь пожертвую, — коротко бросил он и не прощаясь закончил беседу. — Насчет молитв я договорился, — обратился он к изумленному доктору. — Но и от медицины требуется полная отдача. Какие лекарства нужны, скажите. Я все достану, — предупредил он и добавил строго: — Позже еще раз академику Виленскому позвоню.
— Это мой учитель, — кивнул Петр Владимирович, прекрасно понимая, что буквально через полчаса на уши встанут все нейрохирурги Москвы и чиновники Минздрава. «Начнется свистопляска, — устало подумал он, точно зная, что ему позвонят абсолютно все. — Будто это поможет лечению?»
— Иван Дмитриевич сейчас на конференции в Цюрихе, — безучастно сообщил он, хотя в душе все клокотало. — Он не всегда берет трубку.
— Увидит мой номер, ответит, — криво усмехнулся генерал, давая понять, что с Виленским знаком лично. — Вы мне лучше расскажите, что еще можно предпринять, Петр Владимирович? — рыкнул он, покосившись на докторский бэйджик, пришпиленный к карману. — Александру Андреевну нужно обстоятельно вылечить и в короткие сроки поднять на ноги, — скомандовал он, и несчастному доктору вдруг захотелось вытянуться во фрунт и гаркнуть изо всей мочи: «Слушаюсь, товарищ командир!».
«Интересно, а с женой он тоже так обращается?» — мысленно озадачился доктор, открывая дверь в маленькую одноместную палату в конце коридора. И тут же изумился перемене. Строгий начальник в одну секунду пропал, превратившись во влюбленного и потерянного мальчишку.
— Как же так, Санечка? — пробасил недоуменно генерал, наклоняясь над женой и слегка касаясь губами ее лба. — Почему вчера ничего не сказала?
— Так особо не болело, Сережа-а, — слабо улыбнулась Александра, гладя по руке мужа. — Как хорошо, что ты смог ко мне вырваться, — прошептала она, и доктор, зашедший следом, заметил, как загорелись глаза безучастной до этого пациентки.
— Да я сразу примчался, родненькая, — пробурчал он, усаживаясь на стоявший рядом стул. Взял в свои лапищи хрупкую ладошку. — Санечка, — пророкотал он, целуя руку жены. — Мы тебя на ноги быстро поставим, не беспокойся. Ишь, болеть удумала…
Александра легко похлопала слабой рукой по костяшкам Кирсановских пальцев и тихо пробормотала:
— Сережа-а.
Она перевела взгляд на доктора, а тот, посчитав эту сцену интимной, ретировался в ординаторскую.
— Я сказала, что упала сама, — заговорщицки прошептала она. — Иначе тебя еще в побоях обвинят.
Кирсанов внутренне поморщился и почувствовал, как закололо сердце.
«Тебе, дураку, такая женщина досталась, — попенял он самому себе, — а ты ж. пу морщишь, обижаешься! Ну не идиот ли? Она даже в тяжелом состоянии тебя защищает. Вон журналиста этого искать надумала… А ты? Дебил отмороженный», — мысленно рыкнул он. Улыбнулся жене и прошептал ласково:
