— Ты же обещала, что проведем день вместе, — нахохлился Егоров. — Вот и верь потом женщинам, — улыбнулся он, глядя на свою пассию.
— Так поехали со мной, — нетерпеливо запричитала Лара. — Я на чердак слазаю, Алена по делам сходит, а ты с книжкой на диване полежишь.
— Я думал, ко мне на дачу поедем, — пробубнил Гоголь. — Далась тебе эта Никифоровка.
— Родина моя, — улыбнулась Лара и добавила, будто извиняясь: — И у Алены только сегодня свободный день, Коля. Хочешь, на твоей машине поедем, а?
— Ладно, — криво усмехнулся Гоголь. — Умеешь ты убеждать, Лара.
— Так это нам за матушкой Пелагеей заехать придется? — уточнил Блинников.
— Нет, — мотнула головой Лариса. — Она спозаранку в Патриархию поехала, а потом сразу к нам. Часов в девять-десять явится, и поедем.
— Ага, — пробубнил Крепс, откусывая половину бутерброда и запивая чаем. А доев, убрал за собой и отбыл в холл на диван нести службу до прихода дневной охраны.
Он умудрился поиграть с сонным Лешиком, обсудить с тетей Валей погоду и лишь за несколько минут до приезда старшей сестры Бека набрал телефон Юли Фоминой.
— Как хорошо, что ты позвонил, — печально вздохнула она. — Бог услышал мои молитвы.
— А что такое? — напрягся Блинников. — Что случилось, Юль?
— Да я вчера, когда упала на кладбище, выронила все пластиковые карты. Они у меня в отдельном кошелечке хранятся. Вот я его и потеряла.
— Ну молодец, — хмыкнул сквозь зубы Крепс, а про себя еще поинтересовался, как это девице Фоминой удалось не потерять голову заодно с карточками.
— Дима, расскажите, пожалуйста, — опять переходя на «вы» затараторила Юля. — Как мне найти это место, где мы вчера были? Я боюсь, что одна поеду и снова заблужусь. А вот если вы мне скажете номер квартала…
— Да понятия не имею, какой там номер, — соврал Блинников. — Но я сегодня собираюсь в Никифоровку, могу на кладбище заехать поискать. Тебе там долго побродить не удастся, Юль, — мимоходом обронил он. — Что за кошелек у тебя? Какие карты? На тебя выписаны?
— Ага, — повеселев, защебетала девица Фомина. — Кошелек красненький. Карты Сбера, Альфа-Банка и Тинькоффа.
— Найду, позвоню, — пробубнил Крепс и, не прощаясь, нажал на кнопку отбоя, а потом отругал сам себя.
«Вот ты опять нашел куда вляпаться. Не девчонка, а сплошная проблема», — мысленно проворчал он. А приехав в Никифоровку, он отвез Лару с Гоголем в родительский дом, матушку Пелагею доставил к крыльцу кладбищенской церкви, а сам отправился к месту падения Александры Андреевны, чтобы среди заиндевелых кустов поискать дурацкий красненький кошелечек Юли Фоминой.
«Тьфу, — сплюнул про себя Крепс, — далась мне эта девчонка!»
Уже вторую неделю Кристина никак не могла понять, почему именно с ней судьба обошлась так жестоко. Почему родственники сначала согласились на свадьбу с Камилем, а затем прогнали его как собаку. Да, не богат, да, почти ровесник.
«Но зато мы любим друг друга, — мысленно вздохнула она и опять разрыдалась. — Перестань реветь, — приказала она себе. — Лучше подумай, что можно сделать?»
Она снова залезла в инстаграм, хвала Аллаху, Фарид не разбирался в новомодных приложениях. Он только вытащил из телефона симку, решив, что этого достаточно.
«Братец, наверное, наивно думает, что я сижу в интернете и читаю, как должна себя вести жена настоящего мусульманина, — внутренне усмехнулась она. — Хорошо хоть в доме вай-фай», — подумала она, прекрасно понимая, что сейчас инстаграм ее единственное спасение. Ну и почта, где украдкой она переписывалась с Камилем. Муж писал, что на все готов. Ходил даже к муфтию.
— И Калинка обещала помочь, — пробормотала она себе под нос. — Пожалуйста, Сашенька! Вся надежда на тебя!
Пытаясь не разреветься, Кристина оббежала глазами комнату и внезапно остановила взгляд на большой бархатной коробке, валявшейся на белом лакированном комоде. Вспомнила рассказ брата, как вчера ее новоявленный жених покупал на Тверской махр и как Фарид ему помогал. «Иглис вас задери, — в сердцах фыркнула Кристина, открывая коробку. Уставилась немигающим взглядом на три больших изумруда, соединенных между собой бриллиантовыми нитями. — Сегодня старый козел приедет знакомиться и наденет на меня свой ошейник, — с содроганием подумала она. — И тогда все будет кончено. Но нет, нужно бороться до последнего», — всхлипнула Кристина и метнулась к смартфону. Поспешно набрала личное сообщение Калинке.
— О чем ты думаешь? — поинтересовалась у мужа Санька. — Как спасти мир или изничтожить весь пластик на планете?
— Нет, — улыбнулся Кирсанов и даже потер лоб, отгоняя мрачные мысли. — Конечно, если бы люди задумывались, какой вред приносят окружающей среде, — пробурчал он. — Но думаю я о твоей Кристине. Если ее женишка возьмем в мечети, то могут быть жертвы. А хотелось бы их избежать. А если чуть помедлить, то девушка станет женой террориста, а этого уж точно допустить нельзя. Вот если бы они вошли в зал, но сама церемония бы не началась.
— Подговорите муллу, — хмыкнула Санька. — Пусть очки долго надевает, что-нибудь спрашивает для порядка…
— В такой ситуации чем меньше народа знает, тем лучше. Реза — прожженный старый мерзавец. Он опасность издалека чует. И может взять заложников. Того же священнослужителя или родителей Кристины. Наверняка человек десять на никах соберется.
— Тогда, — Александра задумалась. — Нужно устроить скандал! Обвинить Резу в обмане или отказаться выходить замуж. Сказать, что Кристина мужняя жена.
— Это никого не волнует, — пробурчал Кирсанов. — Поженят невзирая на мелочи. Кто бы слушал женщину? — усмехнулся он. — А вот обвинить жениха в обмане — хороший ход. Но только этот обман нужно доказать, Санечка. Иначе той же Кристине и ее семье объявят войну. Это несмываемый позор, понимаешь?
— Подожди, — остановила мужа Александра. — Кажется, она мне прислала сообщение. И зачитала вслух:
«Саша, я не знаю, как быть. Вчера вечером брат принес махр от Резы. Сегодня он ужинает у нас, и я должна выйти к столу в его подарке. Это приказ Резы. Брат передал. Остались считанные часы. Мама уже готовит праздничный ужин. Если я сделаю, как мне велят, то автоматически стану женой этого человека. Если нет, на меня наденут ожерелье насильно. Фарид предупредил, чтобы не глупила. Оно ужасно дорогое. Реза заплатил триста двадцать тысяч. И даже чек оставил в коробке, чтобы я не сомневалась в серьезности намерений будущего мужа и знала, как он меня ценит. Будто все измеряется деньгами! Я не хочу жить с нелюбимым стариком. Но уже поздно что-то предпринимать. Прости, что побеспокоила тебя, но, похоже, мое положение безвыходное».
