А когда Александра Андреевна королевой вплыла в кухню и загадочно улыбнулась мужу, Блинников понял, что пора откланяться. За время брака в Санечке Кирсановой появилась какая-то особенная теплота, которая проявляется только у счастливых женщин. И этим счастьем она с радостью делилась с окружающими, наполняя и их жизнь светом. Иногда, глядя на шефа и его жену, Крепсу казалось, что эти двое разговаривают без слов и отлично понимают друг друга. И Блинников прекрасно представлял, что как только за ним закроется дверь, Кирсановы уложат детей спать, а сами спустятся по внутренней лестнице на этаж ниже. Пройдут через небольшой спортивный зал и, слегка попарившись в сауне, устроятся в огромной, словно бассейн, ванне. Будут смотреть на Москву, простершуюся за большим панорамным окном, обниматься и болтать. А на завтра шеф явится на работу благодушным и довольным. Вот только этой доброты и мягкости хватит ровно до того момента, как Сергей Юрьевич Кирсанов переступит порог конторы. И на смену счастливому отцу семейства придет строгий и жесткий Бек…
Блинников отогнал от себя мысли о командире и его семье и снова подумал о Юльке.
— Вот какого фига я взбеленился? — самого себя отругал Крепс, заходя в пустую квартиру. Прямо в обуви прошелся по комнатам и, хлебнув воды из-под крана, снова вернулся в прихожую. Даже оставаться тут не хотелось. Сделав над собой усилие, он снял куртку и ботинки. Снова вернулся в комнату и включил телевизор. Ни есть, ни спать не хотелось.
«Дожить бы как-то до разговора с Юлькой, — подумал Блинников и тут же осознал, что не измена Юльки его потрясла больше всего. Не ее вероломство. Она никогда не казалась ему подлой или алчной… Но стоило представить рядом другого мужчину, намного старше, влиятельнее и богаче, как пережимало горло от негодования. Если бы муж… А тут старый пердун… Сама она точно под него не легла. Значит, принудил… Как они все говорят? Сделал предложение, от которого нельзя отказаться?
«Что же тебе такое предложили, девочка? — натужно вздохнул Блинников, невидящим взглядом косясь в телевизор. А там Брэд Питт и Анджелина Джоли строили из себя супругов-суперагентов. Рушили все вокруг, а потом целовались.
— Мать вашу за ногу, — выругался Крепс. — Почему я накинулся на Юльку с обвинениями, а не выслушал спокойно? Что ж меня так скрутило-то? — поморщился он, прикрывая глаза, и тотчас увидел заснеженное кладбище в Никифоровке, куда на следующий день после травмы Александры Андреевны он приехал с Беком и Асисяем. Вспомнил Юльку, следившую за ними и ее друзей-идиотов, забывших девчонку на кладбище. Будто наяву снова брел среди мелких оградок и все боялся провалиться в сугроб и напороться на что-то острое. Хватало и генеральши, пластом лежавшей в клинике нейрохирургии. И не было сил смотреть на застывшее от горя лицо Бека, истово разгребавшего сугробы и все пытавшегося понять, обо что ударилась головой его жена. Блинников вздохнул натужно и, открыв глаза, уставился в экран, телевизора. Там уже шло какое-то ток-шоу. Мужики называли друг друга на «ты» и орали друг на друга, а ведущий делал вид, что их разнимает. Крепс поморщился.
Алена настояла купить какую-то гигантскую плазму, и теперь Крепсу показалось, что он вместе со своим диваном лежит прямо в студии.
— Идите на фиг, придурки, — пожелал он ораторам и, щелкнув пультом, закрыл глаза. Снова привиделась Никифоровка и Юлькины разбитые коленки. Может, уже тогда он запал на нее и оттого сердился, когда Асисяй с Беком называли ее вороной.
«Пожар, а потом и ранение развели нас навсегда, — подумал Дима. — А поди ж ты, Димулька, — улыбнулся он, вспоминая о сыне. — Может, ради тебя твоя мама простит твоего глупого папашу. Ребенок считает отцом другого человека, — пронеслось в голове, и Крепс поймал себя на мысли, что есть какое-то несоответствие. Ускользающее и очень важное. Что-то в этой истории не строилось. И со стороны вся конструкция напоминала карточный домик. Потяни за одну карту, и все разрушится. Только вот беда, Дима Блинников понятия не имел, за какой угол дернуть.
Подскочив, он вышел в кухню, включил свет, собираясь закурить, и вдруг понял, что даже не хочет прикасаться к Алениной пачке. Ребята Миши Алтуфьева еще ничего не сообщили, но сам Крепс почему-то вспомнил, что раньше не придавал значения, если Алена ходила куда-то по домам заниматься с больными и полудохлыми лечебной физкультурой.
— Вот странно, — проворчал он себе под нос, — на Алене жениться хотел и совершенно не интересовался, куда она и зачем ходит. Кого и как реанимирует в домашних условиях. А Юлька… От одного намека чуть не снес башку Гану! А потом… вылил ушат негодования на мать своего сына. Вот молодец!
— Мамочка, — позвал Димулька, неожиданно возникая на пороге спальни. — Что-то мне не спится, — пожаловался как взрослый.
— Иди ко мне, солнышко, — позвала Юлька и, немного подвинувшись на огромной трехспальной кровати, откинула край одеяла. Малыш мгновенно юркнул в тепло материнской постели. Погладил рукав шелковой вишневой пижамы и жалостливо прошептал:
— Я думаю о папе…
— А что о нем думать, — вздохнула Юлька, целуя сына в макушку и предполагая, что речь идет о Яныче.
— Я не люблю Сашу, — чуть слышно прошептал малыш, — он как не настоящий папа. Мне нравится Дима, мама. Он со мной играет, как дядя Сережа с Данькой и Лешиком. Вот бы и нам с тобой такого заполучить как-нибудь…
— Это не так просто, сыночек, — пробормотала Юлька, смаргивая навернувшиеся слезы. — Дима — военный. У него служба…
— Ну и что! — запальчиво вскрикнул малыш. — Саша вон живет далеко от нас, в своем Моральске, и считается моим папой. Так пусть лучше будет Дима. Он же в Москве…
«Выбор папы по территориальному признаку, — печально усмехнулась Юля и ласково пробормотала:
— Давай спать, Димулька. Тебе завтра в садик, а мне на работу.
— Бабушка Люся сказала, — важно заявил Димка, что дедушка Валера написал письмо и вы его завтра будете читать. Это правда? — большие любопытные глаза уставились на мать.
— Да, милый, — улыбнулась Юлька.
— Вот только я не понимаю, как он умудрился, лежа в деревянном ящике, написать письмо. У него там ручки и бумага есть, что ли? А если написал, то как отправил? И откуда вы знаете, что это он написал?
— Он заранее составил завещание…
— Выходит, он знал, что его положат в деревянный ящик?
— Да, — кивнула Юлька.
— Ой, ну я бы так не смог, я бы испугался, мамочка, — прошептал ребенок, прижимаясь к матери. — Ты меня не отдавай никому, ладно?
— Конечно, любовь моя, — пробормотала Юлька, с ужасом представляя, как рухнет вся жизнь, потеряй она Димульку.
«Нужно ребенка сводить к психологу. До сих пор вспоминает смерть Валерочки. Вон как она на него подействовала!»
— Завтра ко мне на работу придет Дима, — заявила она, пытаясь отвлечь сына от невеселых мыслей. — Мы могли бы на выходные погулять с ним в парке. Как тебе идея?
— Классно, мама! — завозился сын и неожиданно уселся на кровати. — А давай Диму к нам позовем! Я покажу ему свои игрушки…
