– Дался же вам этот кружок спиритов, – наконец не удержался Эраст Сергеевич. – Оставьте его в покое!
– Прошу простить, распоряжение мною получено от господина статского советника Бурцова, – сказал Ванзаров, так некстати демонстрируя служебное рвение. – Сегодня утром докладывал ему о ходе розыска и получил ясные инструкции продолжать. Как мне поступить?
С досады Зволянский чуть не принялся кусать карандаш: привычка, от которой тщательно избавлялся. Как поступить, он сам не знал.
– Вы отменяете распоряжение судебного следователя по особо важным делам Бурцова? – продолжал Ванзаров, как завзятый служака.
Получалось у него неплохо. Замечательно получалось. Зволянскому оставалось только карандаш укусить: припер к стенке так, что не шелохнешься.
– Да что вы заладили! – с досадой проговорил он. – Неужели по-простому нельзя?
Надо сказать, что Ванзаров отличался милосердием не только к жертвам преступлений и хорошеньким девушкам, попавшим в беду, но и к начальникам. Когда тем приходилось несладко.
– Эраст Сергеевич, что от меня требуется? – совсем другим тоном сказал он. Чтобы не раскрыть самому очевидную тайну.
– Родион Георгиевич, дорогой… Оставьте вы в покое этого Иртемьева… Пусть себе…
– Вас полковник Пирамидов попросил?
Даже дерзости должен быть предел. Имя начальника Охранного отделения, произнесенное вот так запросто, произвело неожиданный эффект. Зволянский оцепенел и не мог выдавить из себя слова.
– Как вы узнали? – наконец пробормотал он.
В столице только считаные господа могли напугать директора Департамента полиции. А именно: министр внутренних дел Горемыкин, командир жандармского дивизиона барон Медем, прокурор города Дейтрих, ну и шеф политической полиции. Первые трое, скорее всего, ничего не знали о кружке спиритов. А вот Пирамидов наверняка мог проявить интерес… Только вот к чему? Неужели собирается ловить революционеров при помощи невидимых сущностей? Хотя лучше агентов придумать нельзя: видят и знают все, от них не скроешься. Найдут и бомбы, и листовки, и карты. Безграничные возможности задушить заразу на корню… Кто знает, что они там напридумывали. Пирамидов в подробности не вдавался. Однако когда утром телефонировал и мягко попросил не совать нос, это означало строгий приказ не лезть в чужой огород. Без лишних подробностей.
– Простите, сказал первое, что пришло на ум, – ответил Ванзаров.
Зволянский испытал облегчение:
– Рад, что вы меня понимаете.
Ванзаров понимал. Охранное отделение могло взять в оборот кого угодно. Ну, почти любого. Невзирая на чины и титулы. Так что вставать поперек желаний охранки в здравом уме никто бы не рискнул.
– Так точно… Только я не занимаюсь кружком спиритов…
Эраст Сергеевич прекрасно понял намек. И показал всем видом, что готов слушать с большим интересом.
– Вчера вечером помощник господина Бурцова Сверчков пустил пулю себе в висок.
– Какая жалость!
– Совершенно согласен… Произошло это в квартире Иртемьева при подозрительных обстоятельствах. Пристав 3-го Казанского участка Вильчевский открыл дело. Ну а я всего лишь помогаю общей полиции, как должно…
Решение было найдено. И решение блестящее. Теперь Зволянский с чистой совестью мог утереть нос полковнику Пирамидову: пристав занимается смертью мальчишки и ничем не побеспокоит спиритов. Эраст Сергеевич удовлетворенно кивнул собственным мыслям.
– Ну а если получится, также будет выяснена причина смерти Серафимы Иртемьевой. Исключительно случайно…
Вид Ванзарова был столь чист, невинен и спокоен, что Зволянский только диву давался: каким же беспощадным мозгом обладает этот красавчик, гроза женских сердец. Он выразил полное согласие такому порядку и просил только быть аккуратнее.
Ванзаров обещал непременно быть аккуратным. Нельзя было понять, в самом деле послушен или умело прячет своеволие. Непредсказуемая личность. Но Зволянский был доволен.
31
Когда люди знают друг друга достаточно давно, то обходятся без лишних слов. Лебедев обошелся без вопросов. Когда Ванзаров зашел к нему в лабораторию, криминалист был мрачен. Опасная сигарилья разминалась в его руке. Не заглядывая в протокол, он доложил то, что мог. На виске у Сверчкова пороховой след. Порох идентичен тому, что был найден в патроне из обоймы браунинга. Пуля, извлеченная из головы, соответствует калибру оружия. Вошла в мозги по прямой. Сам браунинг новый, еще в смазке. Куплен в оружейном магазине Вишневского на Казанской, 6, за несколько часов до самоубийства. В кармане Сверчкова найдена квитанция на пятнадцать рублей из магазина. Остается только подтвердить у приказчика, что товар и покупатель их. Вскрытие показало, что Сверчков незадолго до смерти ел печенье, хлеб, копчености, а также часа за два до этого пообедал домашней пищей. Следов ядовитых веществ в крови или органах найти не удалось.
– Особо проверил на опий и алкалоиды, – добавил он.
Не нужно было спрашивать: результат отрицательный. Аполлон Григорьевич сделал все, что мог, и потому был недоволен. Его работа не могла помочь чиновнику сыска.
– Благодарю вас, вы очень помогли, – сказал Ванзаров.
Лебедев только рукой махнул.
– Не умеете врать, друг мой… Я не девица, лишенная невинности, чтобы меня утешать… Вам куда хуже…
Что было отчасти правдой.
– Ничего особенного…
– Да, конечно… Бурцов небось свирепствовал…
– Переживал смерть помощника, как мог…
– Пристав сказал, что вы на сеансе рядом с мальчишкой сидели… Так я его проучил, чтобы глупости не болтал.
Ванзарову в третий раз пришлось сознаваться: да, сидел, да, слышал выстрел, да, было темно, да, можно было принять за спиритические звуки… Объяснение Лебедева не слишком впечатлило. Он явно ждал чего-то большего.
– Ну и как впечатления от спиритизма вообще? – спросил он.
– Сеансеры…
– Кто-кто?
– Участники сеанса что-то видели.
– А вам, друг мой, явилось привидение? – Лебедев был чрезвычайно серьезен. – Сократ или Пушкин, на худой конец?
– Слышал звуки, – ответил Ванзаров, зная, что дальше будет. И не ошибся.
Аполлон Григорьевич всплеснул руками не хуже кумушки и покачал головой.
– Что вы говорите: звуки! Ну надо же! Кто бы мог подумать! Для меня лучший звук, когда из шампанского пробка вылетает… А вам что же прислышалось?
– Щелчки.
Лебедев звонко щелкнул пальцами. Как официанта подзывал.
– Нет, сущие. Больше похоже на стук обо что-то твердое. Как стуки.
Аполлон Григорьевич отстучал морзянку по ножке лабораторного стола:
