— А двадцать не хочешь? — насмешливо фыркнула я в ответ.
— Я-то хочу, но ты же не дашь, — философски заметила Одуванчик. — Потому я реалистка! Восемь.
— Один, — нагло предложила я.
— Хочу заметить, что ты очень плохо меня вдохновляешь… я бы даже сказала, что откровенно паршиво, — передернула ушами лисица. — Но у тебя есть шанс исправиться! Шесть.
— Зато я хорошо торгуюсь, — открыто расхохоталась я в ответ, мысленно благодаря Мать Природу за такой подарок. Все же недаром считается, что ведьма с фамильяром — многократно более сильная ведьма.
Не знаю как на счет резерва, но с психологической устойчивостью дела явно стали обстоять гораздо лучше.
— Фа-а-акт.
Мое воодушевление придавило словно тяжелым сапогом от звука низкого, бархатно-тягучего голоса. Даже не оборачиваясь я знала, кому он принадлежит. Потому, что меня прошило дрожью, потому, что волосы на затылке встали дыбом, потому, что магия в крови забурлила потоком, ощущая того, кому предназначена.
Энрис Соэр стоял, скрестив ноги, на верхнем пролете лестницы, а после неторопливо двинулся вперед, направляясь… ко мне? Сердце рухнуло в пятки и на несколько секунд перестало биться, но эльф не замедлил шаг, а прошел мимо, остановившись только у лисицы.
— А, шикарный мужик, — она воодушевленно передернула ушами. — Помню-помню! А что не заходишь в гости к бедной, несчастной лисоньке?
— Хм-м-м… судя по услышанному разговору, бедная лисонька устроилась на зависть всем. Я быть может тоже хочу пирожков с вишней, а мне не предлагают…
— Щас предложат. — Щедро пообещала рыжая, от души подставляя свою хозяйку. — Да, Ведушка?
Очень хотелось сказать нет. До безумия! Я уже почти открыла рот, собираясь поступить как умная, сообразительная ведьмочка, то есть отказываться, но… он тоже посмотрел на меня и мягко протянул:
— Да, Ведушка?
— Да, — на выдохе ответило за меня приворотное зелье.
— Ну и чудно, — он встал и, на прощание потрепав Одуванчика по ушам, проговорил. — Тогда часов до восьми вечера заканчивайте с занятиями, и потом я заберу вас с лисой. Пойдем готовить пирожки и беседовать про артефакты.
Энрис Соэр неторопливо отправился дальше по лестнице, и, судя по ощущениям, мое бедное сердце хотело выпрыгнуть из груди, ринуться следом по ступенькам. Останавливало только то, что остатки здравого смысла в голове орали, чтобы я не глупила… и что-то сделала с Гриардом, который, несмотря на все меры, все же выполз на руку и, судя по ощущениям, очень хотел сбежать, но дальше пальцев не получалось.
— Ну и что с тобой? — тихо спросила я у мечущейся по ладони татуировки. — Никогда не был таким активным.
— А что это у тебя? — я не успела спрятать руку, и любопытная морда уткнулась прямо в мои пальцы, на одном из которых сидел сейчас артефакт. Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга, а после лиска внезапно выдала. — Оп-п-па! Гри, а что ты тут делаешь?
Из глубины моей души как цунами поднялась волна лихорадочного предвкушения, того самого, что поселяет холодок в животе и дрожь в кончиках пальцев. В шаге от меня были ответы на некоторые из тревожащих вопросов, и я буду не я, если не выжму из рыжей заразы хоть что-то. Раньше она упорствовала, строя из себя бестолковую животину с амнезией, но теперь…
Артефакт же, казалось, не обрадовался встрече с Одуванчиком, потому как несколько секунд подумал, развернулся к ней хвостом и убежал обратно под ткань рукава спортивной кофты, лишь иногда показывая хитрую мордочку на запястье.
— Гри-и-и… — обиженно протянула лиса, а после склонив голову на бок словно для себя, спросила. — А кто такой Гри?
— Ты его знаешь? — осторожно начала я допрос.
— Ну… — она прижала уши и с несчастным видом ответила. — Я знаю, что это Гри и знаю, что на тебе его точно быть не должно, а вот кто он такой — без понятия.
Захотелось взвыть и затопать ногами, но не стоит пугать фамильяру… которая каким-то образом знакома с древним артефактом, который до этого жил в теле василиска, а потом его оттуда выковыряли самым зверским образом и использовали как замок на гробнице.
Из-за новой интригующей информации во всей красе вставал вопрос: а откуда собственно взялась лисица?
Ох, Мать Природа, вокруг столько тайн, что мои скромные секреты кажутся совсем уж незначительными!
Я смотрела на лису… лиса смотрела на меня незамутненным, совершенно ничего не понимающим взглядом.
— Ты зачем Соэра на пирожки позвала? — наконец со вздохом спросила я. — Ведь прекрасно видишь, что мне с ним встречаться вообще нельзя!
— Я только потом вспомнила, а сначала смотрю на него и понимаю — нужен! — жалобно пробормотала лиска, слово в слово передавая мое внутреннее состояние по отношению к эльфу. — И вообще, тебе что — пирожков жалко?
— Мне своих нервов жалко!
Махнув рукой на этот очевидно бессмысленный диалог, я бегом рванула на улицу, понимая, что изначальный план “физическая нагрузка = отсутствие вредных мыслей” сейчас будет актуален как никогда.
Мое коварное рыжее приобретение, не иначе как в виде исключения, не канючило и не страдало, а длинными прыжками бежало рядом. Молча!
Обратно в общагу я приползла спустя час, мокрая как последняя мышь после потопа и с красными от усталости кругами перед глазами. Зато совершенно, просто максимально спокойная!
Время летело словно лавина с гор. Стремительно и разрушительно, играючи ломая секунды-деревья, и плавно обтекая скалистые выступы часов.
Энрис Соэр оказался до отвращения пунктуален, поэтому ровно в восемь часов в центре моей комнаты завертелся портал, из которого вышел эльф.
Лиса бросилась его встречать, воодушевленно наворачивая круги вокруг черных сапог, а я наоборот вжалась в кресло. Меня уже не так сильно накрывало от его присутствия, радужные круги в глазах не плыли, бабочки в животе не трепыхались, но сердце по прежнему в два раза ускоряло свой бег.
— Добрый вечер, — совершенно спокойно поздоровался Соэр и, присев, погладил замершую в блаженном ступоре лису. — Краса-а-авица… амнезийная. Но все равно красавица.
— Я еще и умница, — с придыханием сообщила ему хвостатая подлиза и разлеглась на полу пузом кверху со смелым заявлением: — Люби меня! Чеши в смысле!
Я залилась краской стыда за поведение фамильяра, но Эрис лишь тихо рассмеялся и послушно погладил.
— Наглая.
— Зато счастливая, — не открывая глаз ответила Одуванчик. — Веда вот у нас скромная, сказать “Люби меня!” не может и сидит страдает. А я счастливая.
Неловкость накрыла меня удушливой волной, которая сменилась искрами ярости. Прибью мерзавку! Она по идее должна облегчать мою жизнь, а не наоборот!
К чести эльфа он не стал заострять внимание на этой интригующей информации. Порывисто встал, взял за шкирку изумленно вякнувшую лису, и каким-то очень привычным жестом подхватил ее на руки, а после протянул ладонь ко мне и требовательно произнес:
