Миф № 7. Вера в прогресс
Системно, мне кажется, нельзя не упомянуть еще неистребимую веру в прогресс. Конечно, это сложная и спорная тема. Но разве не закономерно сомнение: «Оправдывается ли новое одним тем, что оно новое?» Гренье вот считает, что это «повсеместно распространенный миф», равно как и представление, будто «технология — это совершенно нейтральная вещь, „развитие“ которой неизбежно и неостановимо».
Да, в Америке придумали «айфоны». Но Америка остается и единственной в мире страной, применившей ядерное оружие и уничтожившей сотни тысяч человек в Хиросиме и Нагасаки. Вот создание все более смертоносных вооружений — это прогресс? А ведь это повсюду считается одним из ключевых достижений…
Да и вообще, многие, включая, например, патриарха американской геополитики Генри Киссинджера, уже публично задаются вопросом о том, не грозит ли человечеству закат истории, какой мы ее знаем, из-за появления и быстрого развития искусственного интеллекта. И о том, «что станется с человеческим сознанием», если «рекомендации, вырабатываемые машинами для „оптимизации“ нашей жизни, станут недоступными для нашего собственного понимания».
И дело не только в технологиях. В политике на веру в прогресс опираются в конечном счете и те мифы об американской «исключительности» и знании «правильной стороны истории», о которых уже говорилось. А в сфере морали «прогресс», понимаемый как непрестанное расширение свобод и снятие всех и всяческих ограничений в общественнной и культурной жизни, не только размывает границу между традиционными представлениями о добре и зле, но, по сути, и снимает с людей ответственность за личное духовное самосовершенствование.
И при этом закрепляет миф о том, будто это делает их счастливее.
⁂
У нас все плохо, и нам все должны. Российские мифы на американском фоне
После того как я написал об американских мифах, приятель предложил оглянуться и на наши, российские. Дескать, какими ты их увидел, вернувшись домой после четверти века за океаном.
Мысль меня заинтриговала, особенно когда я понял, что даже просто перечислить наши мифы мне не так-то легко. Пришлось вникать и в различие между мифом как иллюзией, заблуждением и «культурным мифом» как основой национального самосознания.
Но я все же попробовал поискать ответы хотя бы на главные, на мой взгляд, вопросы.
Миф о том, что свято место пусто не бывает
Восьмого марта 2019 года я впервые посмотрел фильм «Любовь и голуби». Раньше никогда его целиком не видел, что почему-то страшно удивляло моих родных и близких.
Запоздалое знакомство с культовой картиной навело меня на мысль о том, что «мифов», лежавших в ее основе, больше нет. От своих, якобы устаревших, мы сами отказались. Чужие, якобы прогрессивные, так и не приняли. И то, что создателей фильма свои умиляли, а заемные раздражали, теперь уже не имеет никакого значения.
Главное — свято место оказалось пусто: внятного ответа на вопрос, «камо грядеши», у нас сейчас нет. А это стержень национальной идеи, родного нашего «мифа». Без которого и вся наша история становится просто набором календарных дат.
Сам я считаю, что у нас происходит конвергенция, которую в свое время предсказывал академик-диссидент Андрей Сахаров. Попытка совместить лучшее из того, что создано социалистической и капиталистической моделями, — чтобы не только как можно быстрее и эффективнее производить материальные блага, но и более-менее справедливо их распределять.
Многим, правда, кажется, что пока из обеих моделей берется скорее худшее. Но во всяком случае специалисты подтверждают, что жажда справедливости остается ключевым компонентом российского «мифа».
Миф о том, чем люди живы
В науке принято исходить из того, что человек действует рационально и руководствуется фактами. По-моему, это иллюзия. Я считаю, что человек жив не знанием, а верой, любовью и памятью (вспомните «Бессмертный полк»). И каждый без труда подбирает факты, подтверждающие его веру.
Думаю, и с народами так же. Еще Конфуций в Древнем Китае утверждал, что для прочности государственных устоев нужны продовольствие, оружие и доверие народа. В случае крайней необходимости он считал возможным жертвовать едой и оружием, но не верой.
Что касается наших дней, один мой знакомый, молодой московский политолог, уверен, что всеобщий всплеск энтузиазма в российском обществе во время «Крымской весны» пятилетней давности был вызван не только, а может быть, и не столько возвращением Крыма как таковым, сколько надеждой на возрождение нашего национального «мифа». На то, что мы все сплотимся вокруг великой общей цели, которая тогда называлась «крымским консенсусом» и ради которой можно терпеть любые лишения.
Но на смену надежде пришло разочарование. Национальные проекты, по мнению знакомого, на роль российского «мифа» не тянут. Впрочем, как и любая иная идея, «сводящаяся просто к зарабатыванию денег».
Эмоциональный спад заметен и со стороны. Давнишний американский приятель, специалист по России, регулярно бывающий в Москве, на вопрос о том, что у нас изменилось за последние годы, отвечает: «У людей погасли глаза. Раньше каждый носился с каким-нибудь своим проектом. Теперь этого нет».
Миф о том, будто у нас все плохо и становится хуже
Правда, в «лихие 90-е» люди с лихорадочно горящим взором хватались за любые «проекты», чтобы просто прокормить семью. Но приятель имел в виду не это, да и мне тоже кажется, что грех уныния у нас теперь — один из самых распространенных.
С тех пор как схлынула прошлогодняя праздничная толпа футбольных фанатов, на улицах и в метро почти не видно улыбчивых радостных лиц. На вопрос «как дела?» обычно слышишь наше традиционное «ничего». А нередко — и вариации на тему из известного анекдота про то, что «систему надо менять».
Между тем, на мой взгляд, жизнь в России за время моего отсутствия радикально изменилась к лучшему. А вот в Америке в те же годы наблюдался застой, если не регресс. Отчасти поэтому там и выбрали президентом популиста, волюнтариста и демагога Дональда Трампа.
Тем не менее жаловаться на жизнь там не принято. Американцы не ноют, особенно в общении с посторонними людьми. У нас же это происходит постоянно и повсеместно. И это одно из самых тягостных для меня лично впечатлений от возвращения на родину.
Например, однажды меня пытались втянуть в такой разговор в очереди на прием в райсобесе. Солировала женщина, пришедшая за бесплатной путевкой в дом отдыха в Крыму. Другие туда уже ездили. Но когда я осторожно сказал, что раньше, по-моему, таких подарков ветеранам от государства не было, дама обиделась и со словами: «Вы, наверное, из начальства» — отвернулась.
Миф о том, что всем «недодано»
Почему у нас все ноют, я пока даже для себя не уяснил. Думаю, отчасти это привычка прибедняться и задабривать судьбу, чтобы не сглазить удачу и не вызывать чужой зависти. Как сказал один собеседник, сказывается «генетическая память о коллективизации и об избах, сгоравших из-за того, что были лучше других».
