Впрочем, и в самом Советском Союзе вопрос о «правах» был весьма своеобразным. Западная пропаганда и ее российские подпевалы создали штамп о «тоталитарном государстве», суровой цензуре, повальной слежке и терроре КГБ — и об отважных самоотверженных диссидентах, боровшихся за «свободу». Это абсолютная ложь. Андропов вообще был либералом, очень любил искусство. Он лично покровительствовал театру на Таганке, фантастам Стругацким, поэту Евтушенко и многим другим деятелям культуры, которых принято считать «крамольными», «гонимыми» в советские времена. Он был поклонником рок-музыки, авангардного искусства, способствовал их внедрению в СССР.
Что касается диссидентов, то их была жалкая горстка, несколько десятков. Никакой опасности для государства они не представляли. Максимум, на что они были способны, — это передать западным журналистам порцию клеветы на свою страну. КГБ знал их наперечет. Отслеживал каждый их шаг, поскольку среди самих диссидентов имелись «сексоты». Ликвидировать их можно было одним махом, но серьезной борьбы с ними по сути вообще не было! Оглядываясь назад и оценивая факты, историки приходят к выводу: Андропов не столько боролся с диссидентами, сколько… делал им рекламу [117].
Некоторых высылали за границу, как Солженицына. Но нетрудно увидеть — высылали именно таких, кто мог пригодиться на Западе для антисоветских кампаний (о высылке Солженицына представители Андропова предварительно договорились с ФРГ). Других иногда арестовывали, судили. Как правило, сроки они получали небольшие. А то и условные или ссылку. Но тем самым для западной «общественности» и средств массовой информации предоставляли повод раздувать пропагандистскую шумиху против СССР. В защиту «жертв режима» начинались акции протеста, они получали помощь и поддержку.
Между прочим, загадочную слабость к диссидентам питал и Отдел идеологии и пропаганды ЦК Яковлева. Ему непосредственно подчинялось издательство «Политическая литература». С 1968 г. это издательство стало выпускать большую серию книг «Пламенные революционеры». Выходили они огромными, 200-тысячными тиражами. Соответственно, и гонорары были сказочными. Но в качестве авторов издательство стало почему-то привлекать видных диссидентов: Гладилина, Аксенова, Войновича, Окуджаву, Поповского и др. [118]. Ну и еще одно совпадение. Все «пламенные революционеры», о которых заказывали книги писателям-диссидентам, были… масонами. Робеспьер, Красин, Мышкин, Фигнер, Пестель, Морозов…
Можно назвать и другие факты откровенно загадочного свойства. В 1960-1970-е гг. в СССР стали подспудно развиваться националистические движения — в Прибалтике, Средней Азии, Закавказье, на Северном Кавказе. На Украине националистам покровительствовал первый секретарь компартии Шелест, при нем бывшие бандеровцы выдвигались в районные, городские, сельские органы власти. Правда, Шелеста все же сняли, но его подопечные остались. А КГБ этих угрожающих процессов будто не замечал. Тревогу не поднимал. Националисты гнездились под маскировкой «общественных», «культурных» организаций, борьба с ними фактически не велась.
Другое дело — русские национально-патриотические настроения. Вот их давили жестоко, спускали всех собак. Если раскрывались подпольные кружки русской патриотической оппозиции, их громили сурово. Они получали отнюдь не символические сроки лагерей или ссылки, а полновесные, «на всю катушку». И в их поддержку никакая «общественность» протестов не поднимала — ни западная, ни отечественные «правозащитники». Причем в борьбе с русским патриотизмом единомышленником Андропова опять выступал Яковлев. Хотя он на этом споткнулся. В 1972 г. решил разгромить патриотическую интеллигенцию, опубликовал в «Литературной газете» статью «Против антиисторизма». Но поднялась буря возмущения, к Брежневу обратился Шолохов. Яковлева сняли с должности. Правда, и заступники у него оставались мощные: Суслов, Пономарев. Поэтому отправили его не куда-нибудь в захолустье, а послом в Канаду. Как бы поближе к тем силам и кругам, с которыми он был связан. Случайно ли?
Но по мере того, как здоровье Брежнева ухудшалось, снижалось и его реальное влияние. А русскую культуру исподволь продолжали прижимать. В 1978 г. Шолохов снова забил тревогу, обратился с письмом к Генеральному секретарю. Указывал: «Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура… Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым стараются опорочить весь русский народ… Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру…» [100].
Однако на этот раз его письмо даже не дошло до Брежнева. Подручный Суслова Зимянин составил резолюцию, что Шолохов ошибается, и Секретариат ЦК принял постановление: «Разъяснить т. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране», и «никаких открытых дискуссий по поставленному им особо вопросу… не открывать» [100]. А атаку на патриотическое движение повел Андропов, он даже придумал новый термин, «русизм». Представил в Политбюро доклад, где доказывал, что «русизм» — главная опасность для Советского государства [117, с. 194].
Не прекратилась и темная возня вокруг «царской темы», начатая при Хрущеве.
Воспоминания мнимых «участников» злодеяния, собранные тогда в ведомстве Суслова и Яковлева, были строжайше засекречены. Но к ним допустили Марка Касвинова. Радиожурналиста — подчиненного Яковлева. Родилась книга «Двадцать три ступени вниз». Лживая, начиная с названия. Материалы следствия и фотографии показывают, что ступеней было 19! «Мистическое совпадение» между 23 годами царствования Николая II и ступенями в Ипатьевский подвал придумали. Да и цель издания книги представляется очевидной — утвердить в массовом сознании, что был обычный расстрел по приговору местных властей, без участия Ленина, Троцкого, Свердлова. И убивали только «русские рабочие». Хотя даже автор запутался с палачами, в разных редакциях у него перечислены разные лица!
Но скрытая «антицарская» кампания разворачивалась и дальше. По заказам пропагандистского аппарата ЦК Элемом Климовым был снят клеветнический фильм «Агония». Валентин Пикуль сотворил не менее грязный роман «Нечистая сила» (вышел в сокращенном виде под названием «У последней черты»). Друг писателя Ягодкин сообщал: Пикуля взялся опекать лично Суслов. На это стоит обратить внимание: ведь в романе использовалась клевета предреволюционных газет, воспоминания оппозиции, заговорщиков против Царя. Но в СССР эти материалы были закрытыми! Обычный литератор получить их не мог. Значит, кто-то обеспечил Пикулю соответствующую подборку, направил его в нужное русло.
И в рамках этой же кампании в июле 1975 г. Андропов представил в Политбюро записку, предлагая снести Дом Ипатьева. 4 августа ЦК принял об этом секретное постановление. Брежнев находился в отпуске, на заседании Политбюро и при голосовании в ЦК председательствовал Суслов. Он же фактически возглавил операцию. А непосредственное руководство он поручил министру внутренних дел Щелокову. Но снос сперва отложили. Для обследования дома направили комиссию профессора Малахова. Она все обмерила, составила планы всех помещений, подземных сооружений. А когда завершила работу, в Свердловск снова прибыл Щелоков. Участвовал в заседаниях обкома. Объяснил: постановление о сносе надо принять как бы по собственной инициативе, без ссылок на Москву. Так же, как осуществлялось цареубийство. Для оцепления подняли курсантов пожарного училища МВД, подчиненного Щелокову. В сентябре 1977 г. Дом Ипатьева был разрушен.
