А Михаил Сергеевич как раз в эти дни, когда погибал Щелоков, собирался в дорогу. Из Лондона поступило приглашение от Маргарет Тэтчер: для налаживания отношений прислать в Англию парламентскую делегацию от Верховного Совета СССР. Но оговаривалось: возглавить делегацию должен непременно Горбачев — в Верховном Совете он возглавлял комитет по международным делам. Дело выглядело крайне важным: шаг к «разрядке»! Михаил Сергеевич сумел получить от Политбюро такие полномочия. С ним, конечно, отправилась жена, повсюду сопровождавшая его. А в качестве ближайшего советника поехал… Яковлев. Не имевший никакого отношения к Верховному Совету.
Сразу же по прибытии в Англию Тэтчер дала личную аудиенцию Горбачеву в Чекерсе. В особой резиденции премьер-министра, где принимали лишь глав государств. Причем Яковлев тоже попал на эту закрытую встречу без прессы, без «посторонних». А Горбачев в ходе беседы совершил жест, просто ошеломивший Тэтчер. Он вдруг развернул перед ней карту советского Генштаба с высочайшими грифами секретности, где были показаны направления ядерных ударов по Англии, цели, обозначено, откуда и какими средствами должны наноситься удары. Горбачев пояснил: «Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее» [157]. Этот факт впоследствии подтвердили его пресс-секретарь Грачев, Яковлев и сам Горбачев [153].
Правда, сенсационная карта не могла быть подлинной. Оригинал могли выдать на руки только генеральному секретарю, да и то со множеством формальностей. Либо у Горбачева уже и в Генштабе имелись «свои» люди, изготовившие для него неучтенную копию, либо он привез «фейк». Поняла ли это Тэтчер? Если нет, то после встречи специалисты разведки должны были объяснить ей такие тонкости. Но в любом случае она оценила жест. Михаил Сергеевич откровенно показал, как далеко он готов пойти «навстречу» Западу. Мало того, он отдавался на волю Запада! Любое упоминание о демонстрации карты обернулось бы для него в Москве катастрофой.
Да, Тэтчер поняла его. Дальнейшая беседа протекала вообще «по-домашнему». Премьер-министр даже позволила себе сбросить туфли и уютно забраться в кресло «с ногами». Точное содержание их разговоров остается неизвестным, но в ходе визита Михаил Сергеевич еще несколько раз подтвердил репутацию «неординарного» политика. Советская делегация должна была возложить венок на могилу Карла Маркса. Но Горбачев эту миссию, как чисто формальную, поручил помощникам. А сам с женой вместо кладбища отправился в одноименный универмаг Маркса, где Раиса Максимовна повышенно интересовалась ювелирными изделиями. Это обсуждали иностранные журналисты. Конечно же, отметили политики, и спецслужбы.
18 декабря Михаил Сергеевич выступил перед депутатами британского парламента, и тема доклада оказалась абсолютно не характерной для советской верхушки. «Европа — наш общий дом». На озвучивание такой идеи Горбачев не получал полномочий от Политбюро. Зато лейтмотив «европейского общего дома» был характерным как раз для Тэтчер. Исследователи полагают, что в данном ключе премьер-министр вела разговоры с Горбачевым, и он охотно принял подачу. А в целом прошел еще одни «смотрины». В 2014 г. была рассекречена переписка Тэтчер с президентом США Рейганом. Там она поставила свою оценку Михаилу Сергеевичу: «Мне он на самом деле понравился. Я уверена, что с этим человеком можно иметь дело».
Да, Михаил Сергеевич еще не был вождем партии и государства. Но он уже мог себе позволить несанкционированные публичные высказывания, проигнорировать могилу Маркса. А его положение продолжало укрепляться. Одним из самых влиятельных лиц в Политбюро оставался министр обороны Устинов. И как раз в декабре он простудился на учениях. Лег в больницу, и для него контакты с кремлевской медициной тоже оказались роковыми. 20 декабря, когда Горбачев еще находился в Англии, Устинов скончался. Диагноз — «скоротечное тяжелое воспаление легких». На его место выдвинули маршала Соколова. Боевого военачальника, но он не имел никакого веса в партийной верхушке.
А Черненко был совсем плох. Тем не менее, перед выборами в Верховный Совет его «речь» показали на всю страну, притащили телевидение прямо в больницу. Продемонстрировали народу, как недееспособный старик, задыхаясь, что-то мямлит по бумажке. Зачем? Преднамеренно порождали насмешки, издевки — и убеждения, что пора приводить к власти «молодых». 10 марта 1985 г. Черненко скончался. На заседании Политбюро Горбачев предоставил слово Чазову. Тот долго перечислял болезни и описывал состояние покойного. Присутствующих подводили к мысли, что на «преемственность» ориентироваться больше нельзя. За одним больным стариком второй, третий, власть превращается в посмешище. Зашла речь о выборе генерального секретаря, и Громыко назвал Горбачева. Считал, что он станет лучшим лидером партии и государства (и поведет к «разрядке», которую Громыко выпестовал, считал «своей» политикой). Позже он будет сокрушаться, что очень ошибся.
Но если бы не он, то кандидатуру Горбачева непременно должен был выдвинуть кто-то другой. Сейчас известны цифры, что к началу «перестройки» в руководящих эшелонах власти СССР было уже около 2200 агентов влияния Запада. Такие советники наверняка обрабатывали и настраивали не только Громыко, но и других членов Политбюро. Обращает на себя внимание любопытный факт. 11 марта, прямо в день избрания Горбачева, в Нью-Йорке вышла большим тиражом брошюра с его биографией. Ни один прежний генеральный секретарь такого не удостоился. Но стоит учесть и разницу во времени между Москвой и Нью-Йорком. Заседание, избравшее Горбачева, закончилось около 17.30. В Нью-Йорке было около 9.30. Чтобы брошюра в этот же день была выброшена на прилавки, ее требовалось напечатать заранее. Значит, американские издатели уже знали — советским генсеком станет Михаил Сергеевич.
Глава 8
Механизмы приводятся в действие
«Главный архитектор перестройки» А.Н. Яковлев вспоминал, что еще в 1985 г. предлагал Горбачеву программу по разрушению социализма в СССР. Но получил ответ: «Пока рано» [67]. Доверять всем свидетельствам Яковлева было бы опрометчиво. Однако в данном случае они соответствуют фактам. Начало правления Михаила Сергеевича, казалось бы, не предвещало крутых перемен. Он подчеркнуто продолжил традиции кремлевской верхушки, «коллегиальность» власти, обязательно согласовывал те или иные вопросы со «стариками». Высоко оценивал деятельность своих предшественников — Брежнева, Андропова, Черненко. Правда, заговорил о «застойных явлениях в экономике», но персонально с Брежневым это еще не связывалось.
В апреле 1985 г. на пленуме ЦК Горбачев выдвинул лозунг «ускорения». Это тоже не было новым, «ускорение» намечали еще Андропов и Черненко. Но теперь ставилась конкретная задача — рывок в области машиностроения. Темпы его развития намечались в 1,7 раза выше, чем во всей остальной промышленности. На машиностроение перебрасывалась львиная доля финансирования. Такие меры должны были за короткий срок улучшить благосостояние народа и уже к началу 1990-х вывести экономику на мировой уровень…
Но сразу же наложились два фактора, подозрительно напоминающие интриги вокруг России в 1914 г. Напомним, в те времена двумя главными источниками ее бюджета были винная монополия и экспорт хлеба. Но министр финансов (и масон) Петр Барк вместе с Государственной Думой провели, вроде бы, патриотическую инициативу — «сухой закон». А вступление в войну Турции перекрыло главную дорогу экспорту зерна, через черноморские порты. В итоге Россия попала в валютную зависимость от западных держав, за их поставки вынуждена была брать у них кредиты на крайне невыгодных условиях, отправлять в Англию золото.
