Глава 16
Как поделить Россию?
Перестроечные реформы Горбачева уже успели перекорежить и переломать всю привычную жизнь Советского Союза. Ельцин, как будто бы, выступал оппонентом Михаила Сергеевича. Но его реформы продолжили ту же струю — причем сразу же, без малейших пауз и передышек. Уже в январе 1992 г., едва Борис Николаевич успел занять горбачевское место в Кремле, посыпались его указы «О свободе торговли», «О повышении эффективности деятельности предприятий путем их приватизации». Впрочем, политика самого Ельцина кое в чем изменилась. При прежней власти он всячески раздувал «демократию» и расшатывал державу. Теперь пытался как-то тормозить, стабилизировать ситуацию и закрепить доставшееся ему наследство.
В конце марта он сумел добиться подписания Федерального договора — в состав обновленной России вошли 89 субъектов. Были приняты поправки к Конституции, подправлено название государства. Российская Советская Федеративная Социалистическая республика, РСФСР, превратилась в РФ — Российскую Федерацию. Стараясь успокоить политические свистопляски, Ельцин ввел временный запрет на выборы, референдумы. Но это плохо получалось. Зашкалившая «демократия» игнорировала запреты. Избирали себе президентов то Адыгея, то Кабардино-Балкария, принимал декларацию о суверенитете Татарстан, в Туве шел сбор подписей для референдума об отделении от России. Советский Союз рухнул — но уже и по Российской Федерации поползли трещины.
Кстати, именно такую судьбу для России намечали и закулисные режиссеры разрушительных процессов. Мы уже отмечали, что с этими силами был явно связан такой деятель как Гавриил Попов, разрабатывавший «научные» глобалистские проекты. В данное время он выпустил брошюру «Что делать?», поучая, что распад СССР еще не окончательный, и в перспективе страна должна разделиться на 40–50 образований, когда станут самостоятельными автономии, области, города. В постсоветской России Попов выдвинулся на роль одной из ведущих политических фигур. На посту мэра Москвы задавал тон воинствующего антикоммунизма. Посносил памятники Ленину, Калинину, Дзержинскому, Свердлову, переименовал соответствующие улицы, площади, станции метро. Хотя почему-то воспротивился переименованию станции «Войковская», названной в честь цареубийцы. Выступал и в защиту предателя генерала Власова, оправдывая его измену «антисталинизмом».
Но Попов (как и все новоявленные политики) крепко увлекся и собственным карманом. В Московской мэрии он почти официально ввел систему «откатов». Как он позже пояснял, сделал это «для предотвращения коррупции». «Я предлагал систему, при которой чиновник легально получает не взятку, а процент от прибыли, которую обеспечивает его конкретное решение». А уж огромное хозяйство столицы представляло огромный простор для всевозможных махинаций, и Попов пустился во все тяжкие, распродавая различные объекты.
Самой известной стала афера, когда мэр договорился с некой российско-французской фирмой сдать ей в аренду на 50 лет уникальный исторический, культурный и ландшафтный комплекс, Нескучный сад с прилегающими территориями. За чисто символическую сумму… 99 долларов. Какие «откаты» получал от фирмы он и его приближенные, история умалчивает, но Попов с пеной у рта доказывал в Моссовете, что постройки, которые будут возведены на месте Нескучного сада, принесут для города колоссальные выгоды. Однако информация о сделке проникла в прессу, распространилась за границей. Член британского парламента Кен Ливингстон, приехавший в Москву читать лекции, во всеуслышание заявил, что в любой «цивилизованной» стране авторы такого проекта сидели бы в тюрьме, и назвал имя Попова. Скандал вышел на мировой уровень, а поскольку за мэром тянулась куча других делишек подобного свойства, он предпочел в июне 1992 г. уйти в отставку — под благовидным предлогом трудностей в снабжении москвичей.
Но без работы он не остался. Стал президентом первого в России негосударственного учебного заведения, Московского международного университета. Деньги на его создание выделили Горбачев со своим фондом и президент США Буш. Университет стал элитным — для подготовки государственных деятелей, политтехнологов, социологов, давал два диплома, российский и американский. А каких специалистов начали готовить в этом университете, чему стали учить их, красноречиво говорят приведенные в прошлых главах идеи Попова о создании «нового мирового порядка». Впрочем, и политическая карьера для него не закончилась, через некоторое время он был введен в президиум Политического консультативного комитета при президенте России.
Поскольку на выборы в данный момент был наложен мораторий, нового мэра Москвы Ельцин назначил своим указом — Юрия Лужкова. О нем мы тоже рассказывали. Очень активный и оборотистый хищник, но и умелый, опытный хозяйственник. В общем-то, в лицах Лужкова и Попова обозначились две «разновидности» нарождающейся касты олигархов. Одни гребли для себя, но и строили для себя. Другие выполняли иностранные заказы — при этом не забывая и про себя.
А Россия начала 1990-х представляла собой совсем неприглядное зрелище. Распад Советского Союза резко усугубил «перестроечный» развал экономики. Порвались прежние связи между республиками, регионами, предприятиями. Где-то не стало сырья, где-то комплектующих деталей. Заводы и фабрики останавливались. Не стало и централизованной системы сбыта продукции. Скакнувшая инфляция одним махом «сожрала» все деньги, которые люди копили на сберкнижках в советское время. Но та же инфляция открыла возможности для повального жульничества. Зарплаты, стипендии, пенсии не выплачивались по много месяцев. Это стало общим и обычным явлением. Задержать деньги, «прокрутить» их в торговых, валютных и иных сделках. «Наварить» на них прибыль. А по назначению выплатить позже — хотя покупательная способность денег уже значительно упадет.
Самой активной и «прогрессивной» силой «перестроек» выступала интеллигенция. Она громче всех ратовала и за «демократию», и за «рынок». Но теперь она очутилась вдруг у разбитого корыта. Оказалось, что ее научные и культурные учреждения никому не нужны. Правительственных заказов не было, разработки прекратились. Клубы, музеи, библиотеки, театры, киностудии тоже остались без денег. «Свобода творчества», за которую так яро ратовали писатели, журналисты, художники, артисты, обернулась упадком и гибелью культурной сферы. Чисто по западному принципу. Творить ты можешь что угодно. Но чтобы донести людям — нужны деньги. А «звезды» всегда и везде делались искусственно. Они и засверкали, отупляя зрителей безвкусицей и бездуховностью.
Остальные выживали, как могли. Руководство НИИ, домов и дворцов культуры сдавало свои помещения в аренду под склады, кафе, магазины, офисы. Деятели культуры искали спонсоров и подстраивались под их вкусы. Кинорежиссеры и актеры перешли на полную халтуру, бандитскую тематику, перемешанную с порнухой. Писатели и журналисты считали манной небесной заказные публикации в либеральных или бульварных изданиях: там платили. Музыкантам и певцам оставалось подрабатывать, побираясь в подземных переходах, по электричкам. Инженеры и научные работники шли трудиться грузчиками, торговцами, прислугой.
Развилось всеобщее воровство. Тащили все, кому было что украсть. Рабочие с заводов. Руководители и персонал учреждений, где имелось что-нибудь ценное. Кладовщики и их начальство — со своих складов. По всей России открывались пункты приема металлолома. Обнищавшие люди, пьяницы собирали и воровали любые металлические предметы, сдавали за гроши. Граница с Казахстаном превратилась из административной в государственную. Но попробуй-ка возьми под охрану такую огромную протяженность! Пограничники еще оставались на старой границе СССР. Для строительства застав, ограждений, наблюдательных вышек по периметру России не было денег. И через открытую границу ринулись казахи. Угоняли скот. Даже спиливали столбы высоковольтных электропередач, утаскивали на металлолом. А Эстония, не имевшая никаких месторождений полезных ископаемых, вышла вдруг на первое место в мире по экспорту цветных металлов! Ведь и ее граница оставалась открытой — потоки украденного металла хлынули сюда из России.
