Я пару секунд сидела неподвижно, пытаясь одновременно переварить и шоколадные батончики, и его слова.
– Что он сказал?
– Что он встретился с Бонни и Риком только потому, что она была известным автором песни «Я только начинаю». Только она. Никакого соавтора или типа того. Джимми даже не знал, что после того, как песня была записана, Бонни не упоминалась как ее автор.
– Тогда как получилось, что эту песня приписывают Рику Чейзу?
Джек устремился на красный свет, едва не сбив при этом группу возвращающихся с шопинга женщин.
– Подумай сама. Бонни сидела на веществах. Рик снабжал ее наркотиками до тех пор, пока она вообще перестала что-либо соображать. После чего, вполне вероятно, заставил ее подписать документы, согласно которым она передавала ему свои права на песню. Думаю, именно так он и украл эту песню у нее. И у Нолы. – Джек нахмурился. – Возможно, он же ее и убил. В известном смысле. Представляю, каково ей было услышать свою песню по радио и знать, что ее автором считается кто-то другой, она же будет и дальше прозябать в безвестности. Предательство Рика наверняка стало для нее тяжелым ударом.
Я сглотнула комок тошноты.
– Бедная Бонни, – сказала я. – И бедная Нола. Все это время думать, что это Джимми Гордон украл песню ее матери. Похоже, этот Рик навешал Ноле на уши лапши и она поверила его словам… чтобы найти автора песни, достаточно залезть в интернет. Но Рику, вероятно, стало стыдно. Тебе не кажется, что именно поэтому он хочет подарить Ноле новую песню, чтобы искупить свою вину перед ней?
Джек хмуро покосился на меня:
– Этот тип – гадкий слизняк, Мелли. Думаю, песни у него нет, но он считает, что она есть у Нолы. Он солгал ей про песню, просто хотел заманить ее на встречу с ним. Готов поспорить, этот мерзавец решил ее украсть.
– Но у нее нет этой песни, или, по крайней мере, она об этом не знает. – Я на мгновение задумалась: – Он приехал сюда из Калифорнии. Что, по-твоему, он сделает, когда узнает, что у нее этой песни нет? Может, нам следует позвонить в полицию?
Джек ответил тем, что вдавил в пол педаль акселератора.
– Я доберусь туда быстрее.
Я зажмурилась, чтобы не видеть, на какой скорости мы несемся.
– Почему Рик попросил ее взять с собой гитару?
– Судя по тому, что я знаю о нем, он, вероятно, хочет, чтобы она пела, пока он будет снимать ее на свой телефон или что-то в этом роде, чтобы потом эту песню обработать. Если она, конечно, эту песню знает.
Я, разинув рот, уставилась на него:
– Она знает, по крайней мере, частично. Я слышала, как она пела ее в душе, когда ей казалось, будто никто не слушает. Но она все время поет одну и ту же часть, словно не знает, что там дальше. – Я на мгновение умолкла, вспоминая. – Песня такая красивая и печальная. Вроде песен Джоан Баэз в ее лучшие годы. Бонни тоже ее поет.
Джек покосился на меня, но тут на Кэлхаун-стрит загорелся красный свет. Вместо того чтобы затормозить, он пулей проскочил перекресток, чудом избежав столкновения с грузовиком. Увидев, что напротив отеля «Фрэнсис Марион» освободилось парковочное место, он тотчас юркнул туда. Выскочив из машины, мы оба со всех ног помчались к статуе посередине площади.
Сквер был почти безлюден, фигура государственного деятеля на колонне резко выделялась на фоне сиреневого закатного неба. Мы подбежали к квадратному основанию из белого гранита, но никого не увидели. Замедлив шаг, мы посмотрели на другие дорожки, на тот случай, если Рик и Нола шли в противоположную сторону от памятника.
Сначала я услышала тихий плач и в тревоге потянулась к руке Джека.
– Сюда, – сказала я и потащила его к другой стороне постамента. Мы тотчас застыли как вкопанные, отказываясь поверить представшей нашим глазам картине.
Подтянув колени к груди и опустив голову, Нола сидела на траве. Она прижималась спиной к белому граниту, и ее плечи вздрагивали от каждого рыдания. Футляр для гитары лежал рядом, раскрытый. По земле, словно кучки конфетти, перед плачущей девушкой были разбросаны остатки гитары. Гриф был разломан, деки раздавлены в лепешку, как будто их со всей силы растоптала чья-то тяжелая нога. Как будто вырвавшись в приступе безумия на свободу, разорванные струны скрутились кольцами поверх треснувшего светлого дерева, словно лепестки умирающего цветка.
– Нола! – Джек бросился к ней и опустился перед ней на колени. – С тобой все в порядке? Он сделал тебе больно?
Не осмеливаясь посмотреть ему в глаза, Нола покачала головой. Джек осторожно положил руку ей на макушку.
– Скажи мне, что случилось. Я обещаю, что не буду злиться, я просто хочу знать правду.
Нола всхлипнула и подняла голову:
– Он мне ничего не сделал. Но… посмотрите, что он сделал с маминой гитарой. Он сломал ее! – Она снова разрыдалась, как будто ее жизнь развалилась на множество мелких частей, как и инструмент ее матери.
Джек обнял ее, и она не стала вырываться.
– Все хорошо, Нола, раз с тобой все в порядке. Мы купим тебе другую гитару. Да, это будет другая гитара, но, в конце концов, это всего лишь вещь. А вот тебя не заменишь ничем.
Она уткнулась лицом ему в шею, обняла и расплакалась еще сильнее. Джек погладил ее по спине так, как будто он утешал ее с самого рождения. Я была вынуждена отвернуться, чтобы тоже не разреветься.
– Куда он делся? – спросил Джек.
Нола подняла голову, вытерла глаза тыльной стороной ладони, и я заметила, что она не накрашена.
– Не знаю, – покачала она головой. – Он разбил гитару и ушел.
Джек провел рукой по волосам и повертел головой, словно пытался определить, в каком направлении исчез Рик Чейз. Мне показалось, что он хочет догнать его. Но затем оглянулся на Нолу, и его лицо смягчилось.
– Не бери в голову, этот негодяй от меня никуда не уйдет. Разберусь с ним позже. Но зачем он сюда приехал?
– Он постоянно спрашивал меня, над какой музыкой мы с мамой работали, когда она умерла, – ответила она, всхлипнув. – Когда я сказала ему, что не знаю и что мы даже не закончили, он мне не поверил. Все, что я знаю, это первые несколько тактов, но я не сказала ему об этом. Я не такая глупая. Особенно после того, как он признался мне, что это он продал «Я только начинаю» Джимми Гордону.
– Он это признал? – спросила я.
Нола кивнула:
– Он гордится этим. Сказал, что моя мама просила дать ей на песню больше времени, чтобы довести ее до блеска. Но он знал, что эта песня может стать хитом, поэтому он уговорил маму передать права ему, долбан… тупой придурок. Он сказал мне, что маму все равно не интересовали деньги, поэтому никакого преступления он не совершил. Что она должна была быть счастлива, что благодаря ему песня стала такой популярной.
Нола вновь разревелась, и Джек еще крепче ее обнял.
