Мы с Джеком переглянулись.
– Нола? – спросили мы в унисон.
В комнату снова шагнула Ди:
– Думаю, я нашла ее.
Музыка сделалась громче и настойчивее, и мы на какое-то время умолкли, прислушиваясь. Нет, это не был ни гранж, и ни хеви-метал, которые слышались из ее спальни или по радио, когда она садилась в машину первой и переключала станцию. Это была… красивая, чарующая мелодия. Она напомнила мне мелодию, которую Нола один раз пела в душе. Я была готова сидеть на месте и слушать, как бы долго она ни играла.
– Ди, – приказала мисс Джулия, и сила ее голоса вновь удивила меня. – Я хочу посмотреть, кто играет.
Ди подошла сзади к инвалидной коляске и выкатила мисс Джулию из комнаты. Мы с Джеком последовали за ними. Разинув рты, мы застыли в дверях музыкальной комнаты, глядя на молодую девушку за роялем. Единственным ярким пятном в комнате с темно-бордовыми стенами, толстыми парчовыми шторами и закрытыми жалюзи были ее кроссовки цвета фуксии. Ее лицо было не узнать – куда только подевались обычная циничная гримаса или вызывающий взгляд. Их сменила сосредоточенность. Внимание Нолы было приковано к пальцам, скользившим по желтоватым клавишам старого рояля. К моему великому изумлению, уголки ее губ были тронуты легкой улыбкой.
Что-то коснулось моей ноги. Я посмотрела вниз и увидела мохнатого пса. Тот сидел и смотрел на меня, навострив уши, как будто тоже слушал музыку. Я наклонилась, чтобы почесать его за ушами, как любил Генерала Ли. Увы, своим движением я нарушила волшебство этого момента. Пальцы Нолы обрушились на клавиши, и чарующие звуки сменились режущей слух какофонией.
Посмотрев на нас глазами человека, только что пробудившегося от сна, Нола заморгала, растерянно глядя на Ди и женщину в инвалидной коляске, затем Джека и меня.
– Это какое-то наваждение, – сказала она. – Я увидела рояль, и он как будто пригласил меня поиграть на нем. – Она на мгновение задумалась. – На рояле в кукольном домике тоже можно играть, но у него всего двадцать клавиш.
Не знаю, что удивило меня больше: то, что собака исчезла у меня под рукой, или то, что Нола посчитала клавиши на миниатюрном пианино.
Джек шагнул вперед. Было видно, что он ошеломлен.
– Нола, это просто невероятно. Я понятия не имел, что ты так прекрасно умеешь играть или петь, да и сама музыка… – Он шагнул к дочери и как будто задумался в нерешительности, а затем тихо спросил: – Это сочинила твоя мама?
Нола тотчас изменилась в лице, как будто ее ударили. Она посмотрела на Джека так, словно увидела его впервые и поняла, что перед ней тот самый отец, который, как она считала, не задумываясь бросил их с матерью. Она резко встала и едва не перевернула скамью.
– Нет, – тихо сказала она, обводя лица присутствующих испуганным взглядом. – Нет! – повторила она, на этот раз громче.
– Дорогая моя, – Джек шагнул к ней и протянул руки.
Она отшатнулась от него. В ее широко открытых глазах читались паника и что-то очень похожее на страх.
– Нет, – прошептала она и бросилась мимо нас к входной двери.
– Я догоню ее, – сказал Джек и, быстро шагнув мимо нашей маленькой группы, сгрудившейся в дверях, кинулся вдогонку за Нолой. Я же повернулась к Ди и хозяйке дома:
– Извините, мисс Маниго. Я понятия не имею, что это было…
Мисс Джулия не дала мне договорить.
– Что за кукольный домик? – негромко, но строго спросила она.
– Кукольный домик, который выглядит точь-в-точь как этот дом. Это подарок Ноле от ее бабушки и дедушки. Мы подумали, что он мог принадлежать кому-то, кто когда-то жил в этом доме…
– Уходите! – неожиданно сказала она.
– Простите? – Я была уверена, что ослышалась.
– Уходите! – повторила старуха, на этот раз громче.
– Я не пони…
– Извините, мисс Миддлтон, – сказала Ди с серьезным лицом. – Боюсь, вам придется уйти.
– Я лишь хотела спросить про кукольный домик, – сказала я. – Знаете ли вы…
– Убирайся! – крикнула мне старуха. На ее щеках, напоминая Санта-Клаусов в библиотеке, алели два пунцовых пятна.
– Хорошо, – сказала я, пятясь к выходу. – Извините, что расстроила вас. Честное слово. – Я открыла дверь и вышла на крыльцо. Солнечный свет с улицы упал на лохматую собаку рядом с инвалидной коляской. – До свидания, – попрощалась я и закрыла за собой дверь.
Чувствуя покалывание на затылке, я сбежала вниз по ступенькам и, встав на тротуаре перед домом, обернулась и посмотрела на окно башенки. На меня смотрел все тот же человек, которого я видела раньше, с такими же пустыми глазницами вместо глаз, с тем же бледным лицом. Только на этот раз его тонкие губы были растянуты в злорадной ухмылке. Казалось, он радовался тому, что мы уходим.
Глава 13
Я тихо работала в своей комнате в доме матери. А именно была занята тем, что с помощью этикет-пистолета наносила наклейки на новые коробки, которые сложила в своем временном шкафу. При этом мне не давал покоя вопрос, как мне лучше хранить обувь – расставить ее в алфавитном порядке по имени дизайнера, или по сезону, или по виду. Время от времени я делала паузу, прислушиваясь, не доносятся ли из комнаты Нолы какие-нибудь звуки, но всякий раз меня встречало молчание. Так было с тех пор, как мы вернулись домой. Нола сбежала в свою спальню, выманить из которой ее оказался бессилен даже соевый бургер или пончик с глазурью.
Джек какое-то время стоял за ее дверью – умолял, уговаривал, извинялся, угрожал и снова извинялся, но затем, поняв бесплодность своих попыток, махнул рукой и замолчал. По моему настоянию он уехал, правда, взяв с меня обещание позвонить ему, если она выйдет из комнаты.
Часы показывали полночь. Мои родители снова куда-то ушли – чем там они занимались, я понятия не имела, – и хотя на следующий день у меня был запланирован ранний утренний показ дома, я не могла лечь спать, зная, что Нола все еще не спит и страдает.
Когда я была маленькой, бабушка приносила мне перед сном чашку горячего какао и беседовала со мной о том, как прошел мой день. Несмотря на хрупкие отношения между Нолой и мной, я поняла: у меня нет другого источника вдохновения или идей и вообще мне не помешает попытаться открыть канал общения. Или просто ее утешить. Не знаю, существует ли такая вещь, как веганское какао, но придется обойтись без него.
Положив этикет-пистолет на тумбочку, я направилась к двери. Не успела моя рука коснуться дверной ручки, как с другой стороны раздался робкий стук. Обрадованная тем, что Ноле, похоже, стало лучше, я распахнула дверь и вздрогнула от неожиданности, увидев перед собой в коридоре Джека.
Прижав ко рту ладонь, я схватила его за руку и втянула внутрь.
– Ну, ты даешь, Мелли! – воскликнул он с лукавой усмешкой. – Твое стремление заполучить меня к себе в спальню не может не льстить. – Окинув меня придирчивым взглядом с головы до ног, он снова посмотрел мне в глаза. И, как мне показалось, остался доволен увиденным. Я с опозданием поняла, что на мне полупрозрачная летняя ночная рубашка. Мать подарила ее мне после того, как кондиционер на втором этаже вышел из строя и мы были вынуждены несколько дней страдать, ожидая, когда мастер придет, чтобы его починить. Это было все равно что спать голой – чего я никогда не делала, но создавало иллюзию ночной рубашки.
