– Что?!
– Сейчас будет взрыв! Надо вывести заложников! Помогите нам!
– Есть!
Она действовала так, как действовал бы любой морской пехотинец; детство на базе не прошло даром. Только сейчас, оказавшись на грани смерти, посреди враждебного города, она начала кое-что понимать в этой жизни. Что служить своей стране, гордиться своей страной, быть морским пехотинцем, воевать с врагами, убивать врагов – это нормально. А бунтовать против страны, в которой ты родился, против семьи, в которой ты вырос, ненавидеть отца, который дал тебе жизнь – нет, это ненормально. Ехать в страну, где тебя готовы убить, оправдывать творимые зверства неграмотностью и убогостью, называть дикость национальным своеобразием, оправдывать преступления и мракобесие культурными особенностями – это ненормально. Делайла поняла, наконец, главное, что должна было понять – не существует нескольких вариантов нормы. Есть норма – так, как живет она, как американка, так как живет её народ. И есть отклонения от нормы – так живут здесь, гадят на улицах, насилуют детей и убивают других людей просто за то, что они другие. Это отклонение нельзя оправдывать, с ним можно бороться, если силы есть, или мириться, если сил нет – но его нельзя принимать за еще один вариант нормы.
И так Делайла Бунт примирилась сама с собой…
– Отойдите! Сейчас будет взрыв! Откройте рот и не закрывайте.
Одна из сотрудниц ООН, светловолосая сучка, которая любила строчить жалобы – не подчинилась и Делайла пихнула ее ногой.
– Хватит орать! Делай то, что я говорю! Делайте, что я говорю, и останетесь живы!
– Запал подожжен!
– Приготовились!
Бухнул взрыв, больно ударил по ушам, маленький дворик затянуло дымом и пылью…
* * *
Сержант пробежал через двор. Его уже обстреляли, но не попали – он не стал стрелять в ответ, проскочил двор и спрятался за стеной. Стреляли уже по всему городу – очевидно, сигнал возымел свое действие, правоверные схватились за стволы.
Он пробежал дальше, выглянул из-за угла – никого. Еще одна перебежка – на улице пыль, дым. Увидев выскочившего боевика, он несколько раз выстрелил из винтовки от бедра и все таки снял его. Потом – бросился к машине, крича «friendly!».
* * *
– Быстрее! Быстрее!
Пикап был довольно большим для этих мест, но недостаточно большим для целой группы заложников. Делайла отвечала за своих людей до конца: она повела своих людей через проделанный взрывчаткой пролом, приказала лезть в машину. Кто заартачился – наградила парой пинков. Ее жестокость и грубость была как раз кстати – люди, которые шли в ООН, храбростью не отличались и подчинялись силе…
Потом она хлопнула одного из спасателей, простреливавшего улицу, по плечу, и тот понял. Погрузка завершена.
– Иди в машину!
– Где отец?
– В машину сказал!
Делайла повернулась – и увидела бегущего отца с винтовкой…
– Давай в машину! Быстро!
– Отец!
– В машину сказал!
Она подчинилась.
– Отходим! Птенцы в гнезде!
– Откуда это у тебя?!
– Нашла…
– Молодец…
Один из спасателей ввалился на место водителя.
– Сейчас резко – направо! Как скажу!
– Сэр, это не та дорога!
– Делай, что говорю!
Пикап завалился в поворот, уходя от огня.
– Жми! Жми вперед!
Впереди был какой-то заборчик, они проломили его. Машина попала на мягкую землю, видимо, что-то вроде огородика – но мощности мотора хватило, чтобы не попасть в эту ловушку. Еще один забор с треском провалился под капот, прямо перед мордой радиатора – оскаленный африканец с автоматом Калашникова. Выстрелить он не успел – машина ударила его, он подлетел… на какой-то то момент его искаженное яростью и мукой лицо мелькнуло перед лобовым. Раздался истошный визг – одна из ООНовок не выдержала происходящего. Она была молча готова принять свою смерть, но не готова была молча принять смерть чужую. Это уже не лечится…
– Заткнись! – Делайла влепила ей пощечину.
Пули ударили по стеклу.
– Твою мать…
– Цел?
Водитель не ответил, – но руль он пока держал.
Выругавшись, ганнери-сержант Грегори Бунт протиснулся вперед. Ударил из автомата через лобовое стекло – от грохота Калашникова едва не рвались барабанные перепонки. Ревя раненым кабаном, машина неслась вперед…
* * *
Голова раскалывалась от боли, в глазах все плыло. О, Аллах, ты делаешь так, как желаешь и во всем воля твоя, но за что, за что…
Вооруженные боевики «Салафитского Джихада» продвигались по улице, заваленной мертвыми. Африканки уже истерически причитали над убитыми…
Они свернули к миссии ООН, где раненый африканец что-то истерически выкрикивал по сотовому телефону. Увидев группу вооруженных людей, он растерянно опустил руку.
– Ты?!
Мир становился из цветного – черно-белым. Точнее – серым…
Какаа поднял свой верный ТТ.
– Бисмилля… – произнес он то, что положено было произносить при закалывании жертвенного животного – во имя Аллаха…
Болезнь не дала попасть с первого выстрела – в глазах уже двоилось. Первая пуля проделала кровавую борозду на щеке африканца. У него был автомат в руках, заряженный автомат – но он бросил его и визжа от страха метнулся в здание.
Вторая пуля угодила точно посредине лопаток.
Бисмилля… И все ж – как больно…
– Проверьте… здание. Принесите мне… тело неверного.
Лечиться иностранными таблетками было харам, потому что если Аллах хочет, чтобы ты чувствовал боль – ты должен её чувствовать. Но это было уже невыносимо – к тому же, то что происходило сейчас в городе, требовало его вмешательства.
Мысленно попросив прощения у Аллаха, Какаа прислонился к стене, чтобы не упасть – и наощупь полез в карман за флаконом с таблетками. Он старался не принимать их на виду у всех, чтобы не уронить свой авторитет – но сейчас у него не было другого выхода…
* * *
– Джахад… Джихад… Джихад…
Словно какой-то злой демон, демон войны, смерти, крови, разрушений – повторял это слово раз за разом, будя демонов, содержащихся в душах людей. И демоны, просыпаясь, рвались наружу, превращаясь в лужи крови на улице, перевернутые и подожженные машины, разбитые стекла, град пуль, языки пламени, лижущие построенные трудом людей строения. С рынка вперемешку бежали торговцы и грабители, схватив то, что попалось под руку. Стреляли со всех сторон и во все стороны, под шумок грабили, поджигали, расправлялись. И всё это – под плывущее в раскаленном воздухе как удары набатного колокола – Джихад, Джихад, Джихад…
