Американец взял ключи от пикапа. Подбросил на ладони и сунул в карман. Посмотрел налево, где рядом с Мерседесом стоял СсангЙонг-вэн с затемненными стеклами.
– Эфенди амрикай… Мерседес сильно паленый?
Да уж…
– Хоть нос зажимай. Я бы на твоем месте с ним не светился.
Пакистанец кивнул.
– Все понял.
Кузов – на следующий день будет в огромной куче металлолома у металлургического завода. Все агрегаты – будут проданы на рынке. Сам Хамза будет молчать, потому что это его бизнес. Лучшего способа избавиться от паленой машины – не было.
Вздохнув, Николас Джордан пошел к машине, принадлежащей одной гуманитарной организации, на деле – ЦРУ США.
Их куратор, Даббер был злым как черт. Он стоял у машины рядом с Де Соузой.
– Так, какого хрена произошло – без предисловий начал он.
– Сэр, я шел на сближение с объектом и увидел парня со снайперской винтовкой Драгунова на крыше здания Мизан-фонда. Мне не оставалось ничего сделать, как отреагировать, сэр.
– Парня со снайперской винтовкой Драгунова? – переспросил Даббер.
– Так точно, сэр.
Даббер пальцами смял почти докуренную до фильтра сигарету. Но не бросил ее на пол гаража, как это сделал бы любой из гражданских – а сунул в карман. Милые привычки конторы.
– Ты видел ублюдка, который был с винтовкой?
– Нет, сэр. Я видел только ствол.
– Ствол?
– Так точно, сэр.
– То есть, ты не видел, кто это был. Видел только ствол.
– Да, сэр. Неконтролируемая активность могла угрожать любому из нас.
– Вашу мать…
Из салона СсанЙонга вылез посольский медик – в машине, оборудованной как скорая помощь, только без сирен и крестов – было все для оказания помощи в случае пулевых ранений и минно-взрывных травм. Он подошел к Дабберу, что-то прошептал на ухо. Даббер помрачнел лицом.
Понятно… Где-то в Техасе у пацанов скоро появиться новый бейсбольный тренер. Или футбольный.
– Так… Ну и что мне делать со всей хренью, которую вы наворотили, мать вашу? – сказал Даббер словно в пустоту – объект мертв. Потерян чертовски хороший оперативник. И у нас на руках какой-то подозрительный хрен с горы, о котором мы знаем только то, что он есть. Мать вашу…
В фильме – проблема прихваченного подозрительного типа решалась просто – две пули в голову и ближайшая свалка. Двадцать второй калибр – его обожают все исполнители потому, что мягкие свинцовые пули потом почти невозможно привязать к конкретному стволу. Но в жизни все было по-другому: всем придется писать рапорты о произошедшем и потом держать язык за зубами. Если кто-то проболтается по пьяни или просто решит отомстить конторе – история эта может настигнуть ее участников и через десяток лет в виде внутреннего или даже судебного разбирательства. А как вы думаете – почему существует Гуантанамо, почему существуют десятки других тайных тюрем, содержание которых, между прочим, встает в копеечку, а при их эксплуатации ставятся под угрозу жизни американского персонала. А вот поэтому – просто никто не хочет брать на себя ответственность. Проблема отодвигается на потом, до следующего директора ЦРУ, министра обороны, до окончания GWOT, хотя конца края этому не видно и не предвидится.
– Сэр, разрешите…
– Что…
– Сэр, мне кажется, что это совсем не простой человек – сказал Джордан – нормальные люди так не смотрят. Он что-то знает.
– Зашибись! – раздраженно отреагировал Даббер – теперь у нас уже освоили новое искусство, читать мысли по глазам. Зашибись просто!
Было видно, что куратор оперативно-боевой группы просто сильно зол на проваленную операцию с потерями и не знает, что делать с ее последствиями.
– Сэр, мне тоже кажется, что это не простой гражданский. Он держался ближе всего к объекту, я едва схватил его…
Даббер что-то промычал, как будто его пытали.
– Ладно, хрен с вами. Везите его на точку Футбол. Переправим его в Афганистан, дальше и решим, что, нахрен делать. Со всем с этим. Машина есть?
– Да, сэр, обо всем договорились.
– Тогда прочь с моих глаз. Оставаться вам здесь нельзя, обосрались по самое… Вместе с вертолетом уйдете в Афганистан. Там дальше будем разбираться…
Ежу было понятно, что засвеченным в инциденте со стрельбой оперативникам оставаться в Пакистане нельзя. Отношение пакистанских властей к легально и нелегально присутствующему в стране американскому персоналу было все более и более враждебным.
СсангЙонг, резко взяв с места, выкатился из гаража. Де Соуза – сел за руль только что купленного ими пикапа, несколько раз газанул, слушая звук мотора. Нормально… до точки дотянет. Остановиться где-нибудь в горах из-за поломки – часто означало смерть и нелегкую…
Пикап тронулся с места, подкатил к фургону, где Джордан стоил и смотрел на связанного, лежащего на полу фургона человека, которого ни взяли. Что-то подсказывало ему, что с этим человеком совсем не все ладно…
Де Соуза – вышел из машины, залез в фургон, который они видели последний раз, прикинул глазами, как удобнее взяться.
– Помоги, что встал! – раздраженно бросил он.
Интересно… кто же ты есть…
Пакистан, район севернее г. Читраль. Неконтролируемая территория. Продолжение
Нажав на кнопку отбоя гражданского спутникового телефона INMARSAT – Том Янгерс, начальник передовой базы ЦРУ, известной как Футбол, выругался нецензурной бранью…
– Что там, сэр?
– У них нет свободных птичек, все задействованы на медэвак-миссиях. Ждать придется как минимум сутки…
– Мать бы их…
Еще один ЦРУшник – начал доставать из большой упаковки пивные банки, выставляя их на стол. Де Соуза, как лучший друг Джека – вскрыл бутылочку с джинном, аккуратно вылил ее на стол так, чтобы образовалась длинная, через весь стол полоса. Чиркнул зажигалкой.
– За Джека, парни.
– За Джека…
На столе – полыхнуло пламя, огненная полоса – как символ войны. Грубые, бородатые мужики, не вылезавшие с военных и прочих передовых баз вот уже десяток лет – прощались с одним из своих, который обречен был уйти на гражданку.
– На гражданке он не сможет – убежденно сказал Джордан, прихлебывая пиво.
– Нет, не сможет – согласился Янгерс.
Все знали, что это значит. Они играли в игры со смертью и эта игра – настоящая, живая, с самыми высокими ставками – затягивала настолько, что на гражданке было существовать уже невозможно. Здесь – они жили настоящей жизнью, и друзья были настоящими, такими, которые вытащат из под шквального огня и будут тащить до вертолета, пока сами не упадут замертво. А выходя в отставку и поселяясь в маленьких тихих пригородах – они обречены были до смерти копошиться в мелких, мерзких проблемках. Выбирать самую дешевую заправку в округе и спешить на рождественскую распродажу. Разбираться с соседом, который громко включает музыку по вечерам, и думать, стоит ли попробовать починить сломавшуюся машину самому – или все-таки гнать ее дилеру. Терпеть придирки менеджера на работе. Но самое страшное приходило ночью – кинолента жизни стремительно прокручивалась назад, и ты возвращался в Афганистан или Ирак с жесткими как нож взглядами, с взрывами у дороги, с щелчками снайперских пуль по камням и мертвыми друзьями. У многих вернувшихся – месяцами, а то и годами не было нормальной половой жизни. Многие не могли нормально спать и напивались, чтобы заснуть. Почти все – не могли смотреть телевизор. Все это – приводило в общество анонимных алкоголиков, в психушку, в тюрьму, к адвокату по бракоразводным делам. Многие – нанимались в частную военную компанию и снова улетали туда, где можно было жить по-настоящему, ограничивая общение с семьей редкими встречами по Скайпу да посылкой денег из жалования. Почти никто из сидящих за этим столом с горящей полосой посредине – не помнил, какими они были до того, как началась GWOT, не знали, будут ли они живы через неделю или через месяц и не представлял, что они будут делать, когда так же как и Джек отправятся на гражданку, по доброй воле или вынужденно.
