Ружье сильно ударило в плечо, картечь ударила по радиатору головного Хаммера, разбила его. во все стороны брызнул белый пар. Второй заряд пришелся в покрышку, изуродовав ее так, что ехать дальше было невозможно. ОМОН и нацгвардейцы – бросились на дорогу, похватав оружие.
– Из машины! На землю! На землю!
ОМОНовцы привычно провели захват, чеченцы, выхваченные из машин, и брошенные на землю орали и матерились.
– Чисто!
Берестянский – бросил в машину карабин, подошел ближе. Один из бойцов показал ему изъятый Стечкин – позолоченный и с рукоятью из дорогого чеченского горного бука. На кожухе – шла какая-то надпись, по-арабски. Оружие считалось наградным – и его носили очень непростые люди…
– Так… кто старший. Кто старший!?
Один из задержанных задергался и по знаку Берестянского его подняли. Пацан совсем, тридцати еще нет – но понтов…
– Ты кто такой, русский? – он говорил совсем без акцента – ты кто такой, чтобы меня на землю класть? Ты на своей земле так распоряжайся!
– Это и есть моя земля. Двух раз не хватило – и в третий научим. Ты почему такой невежливый, а?
– Слушай, русский, да ты знаешь, кто я такой. Да мне только один звонок сделать, да, и тебя свои же раком отхарят!
Берестянский протянул свой телефон.
– Звони.
Чеченец недоверчиво посмотрел на него. Потом – схватил телефон, натыкал номер. Заговорил с невидимым абонентом с большой долей почтительности в голосе. Потом – протянул трубку назад.
– Тебя, русский.
Берестянский взял трубку, отошел подальше, прикрылся ладонью.
– Кто?
Городецкий…
– Капитан Берестянский, семнадцатый контроль.
– Берестянский. Ты что, о…л в атаке?! Ты что сделал?! – трубка дрожала от начальственного гнева.
– Товарищ генерал, только что группа машин в составе двух предприняла попытку силового прорыва через блок-пост. Прорыв пресечен, одна машина повреждена, преступники задержаны. Пострадавших нет.
– Ты совсем там ох…л в атаке? Мало нам проблем? Это сотрудники местного МВД, они остались верны нам!
– Товарищ генерал, вы же сами приказали усилить бдительность.
Какое-то время генерал Городецкий молчал, не зная, что сказать.
– Задержанных освободить. Оружие, транспортные средства вернуть. Принести извинения. Вам все ясно?
– Так точно.
– Исполняйте.
Берестянский выключил трубку. Махнул рукой условным знаком – освобождайте. ОМОНовцы и нацгвардейцы отошли в сторону, чеченцы поднимались, отряхиваясь.
– А что нам с машиной делать? – спросил один из чеченцев – ты нам машина сломал, да!
– Пешком дойдешь.
Чеченец подошел ближе.
– Уезжай отсюда, русский. Пока жив.
– Это ты жив, пока я позволяю тебе жить.
Двое – русский и чеченец долго смотрели друг другу в глаза. Первым – не выдержал чеченец.
* * *
Через несколько минут прошли три фуры. Их пропустили…
* * *
– Э, русский…
Капитан обернулся. Один из сотрудников местного МВД, тот самый, на Приоре – стоял рядом с Тигром.
– Поговорить надо, да. Отойдем?
Берестянский повесил себе на плечо автомат. Они отошли в сторону… чеченец не видел, что один из ОМОНовцев присел за машиной, держа чеченца под прицелом Вала.
– Говори.
Чеченец был молодым, наглым, небритым – здесь вообще было на удивление много молодых людей, в России от этого отвыкаешь. Из хорошей, влиятельной семьи – иначе бы в уголовный розыск не попал бы. Здесь это не просто так и не бесплатно – даже большие деньги, и то возьмут далеко не от каждого.
– Ты из Ростова, да?
– И что?
– Я в Ростове учился, в школе милиции… – чеченец закатил глаза – такие девочки, да… Вай, какие девочки…
Да уж… Это не у вас – коз и овец…
– И что с того?
– Да ничего. Ты зачем так делаешь, брат? Нехорошо так делать, да.
– Я тебе не брат.
Чеченец внешне не обиделся.
– Как знаешь, русский. Только ты все равно нехорошо делаешь. Ты зачем так Асланбека остановил? Он большой человек, у него дядя генерал полиции, да. А ты его обидел при его людях, на землю положил – это большое унижение для мужчины, если его на землю положили. А если он ночью мстить со своими абреками придет? Мы тоже спокойно жить хотим, русский, если ты такой крутой, зачем нас подставляешь?
– Как придет, так и уйдет. И тебя сюда никто не звал. Хочешь – вали домой, без тебя тут справимся.
Чеченец поцокал языком.
– Нехорошо говоришь, русский. Нехорошие слова говоришь. Ну, зачем так делать? Давай договоримся – мы тут знаем каждого, кого можно остановить, кого нельзя. У кого есть деньги, у кого нет. А ты ничего не знаешь, никого не уважаешь… беда будет, русский. Давай договоримся – ты своим людям скажешь. Если я рукой сделаю вот так – твои люди пропускают. А если вот так – останавливают. Ты сколько денег зарабатываешь, русский?
– Достаточно.
– Вах… достаточно никогда не бывает. Квартира купить, девушка в ресторан сводить, машина хорошая купить. На все деньги надо. А где взять?
Чеченец подмигнул.
– А у Аслана взять. На вот, держи. Со своими поделишься…
Чеченец достал из внутреннего кармана куртки разномастную пачку денег – доллары, евро, рубли в крупных купюрах. Не глядя, поделил надвое, сунул одну часть капитану ОМОНа.
– Держи. Не смотри, что мало, если умно делать, до конца дня вчетверо от этого заработаем. И пополам поделим. Ты будешь не пропускать, а я – пропускать, да? Скажу – русский злой, надо много платить, да. Половина – по справедливости, ты не смотри, что у меня людей мало, мне тут много с кем делиться надо, да.
– Значит, этому тебя в Ростове учили, да?
– Зачем так говоришь? – обиделся чеченец – при чем тут Ростов? Это дядя Мага научил, он тоже милиционер, на дороге стоял, трехэтажный дом построил. Если хочешь, русский, тебе тут и стол накроют, и девочек привезут. Если надо – машину подарим. Или насчет девочек распорядимся. У Аслана тут девочки есть… есть русские, есть украинки… даже полька есть. Скажи, какую надо, брюнетка, блондинка, рыжая, маленькая, взрослая – любая будет, да.
– Значит, если вот так – пропускаем. А так – останавливаем. Да?
– Да! – просиял чеченец.
Берестянский взял деньги. И вмял их захлебнувшемуся кровью чеченцу в рот поверх выбитых одним ударом зубов…
* * *
