— Неверова?
— Все, подруга. Сегодня будем бухать. Тетя Люба, — обратилась к вытянувшейся по струнке соседке, — мы сегодня гуляем!
— И долго это будет продолжаться?
Паша оторвал хмурый взгляд от бумаг, в которые вчитывался вот уже безуспешно полчаса. Бессонные ночи, неудобный диван в собственном кабинете. Вокруг одна работа, цифры и постоянные дерганья всех возможных инстанций. То пожарники, то санэпидем. То страховщики, то очередная народная партия в борьбе за культурные ценности. Устало потер переносицу, откидываясь в кресле, с удивлением отмечая, что настал вечер.
Провел ладонью по щеке, с отвращением почувствовав щетину. Докатился, совершенно времени нет, даже побриться. Бросил взгляд на зеркало: на него смотрел заросший бомж в старой футболке, дранных джинсах с всколоченными волосами и красными от недосыпа глазами.
Радо вскинул брови, дожидаясь ответа.
— Нормально все, что пристал? — буркнул, шикнув от прострелившей боли в пояснице и шее, с трудом двигая конечностями. Совсем развалина стал.
Радов иронично хмыкнул, кивая на сброшенные поразобранные сумки подле дивана, мыльно-рыльные принадлежности, даже пару костюмов развешанных в кабинете.
— Это, по-твоему «нормально»? — спросил, поддевая носком ботинка один из сброшенных со стола листков, выгибая бровь. — Паша, какого черта? Решил похоронить себя тут?
— Я работаю и учусь, если не заметил, — раздраженно огрызнулся Кенар, не желая спорить. В последнее время его настроение упало до критической точки минимума. Он срывался на рабочих, постоянно ругался с Алексеем, из раза в раз грозясь штрафными санкциями и увольнением. Пара рабочих уже написали заявления, доведенные до крайности, видимо это стало поводом появления друга в его обители.
Что тоже бесило. В конце концов, это его ресторан или Радова?
— Если не помнишь, ты сам передал мне управление!
— А теперь вижу, как ты загоняешь наше детище в задницу, — ответил спокойно Сергей, скрещивая на груди руки. — У тебя конфликты с работниками, одну из девочек, пришедших на собеседование бухгалтером до слез довел!
— Если она тупая, не сумев ответить ни на один поставленный вопрос, причем тут я? — рявкнул, сжимая челюсти так, словно сейчас зубы начнут крошиться в мелкую пыль. — Предлагаешь брать некомпетентного сотрудника?
— Хочу, чтобы ты вел себя, как мужик, а не мудак последний! — гаркнул Радов. На это Кенар только плечами пожал, не желая отвечать. Он вообще в последние две недели не хотел никакого общения. По душам, просто поболтать — лишь дела, ничего лишнего. Где-то в глубине заныло, но на это постарался не обращать внимания. У него есть работу, ею и нужно заниматься. Именно на это положил свое здоровье, силы и мозги, параллельно пытаясь постичь азы в кулинарном искусстве. Хотя бы технологию, а простейшим блюдам его со скрипом учила Алла.
«Бедные, несчастные продукты. Знали бы, к какому криворукому неумехе попали», — то и дело слышал от нее в свой адрес, лишь глаза закатывая.
Старался, как мог, а Сергей сейчас говорит, что он ведет себя как мудак! Знал бы чего стоит подобрать нормальный адекватный, готовый работать персонал.
— Выметайся.
Поначалу не понял, к кому обращается друг, затем изумленно поднял глаза, стоило Сергею хмуро повторить, тыкая на двери кабинета Канарейкина.
— С чего бы? — возмутился, поднимаясь. Злость в душе вяло чертыхнулась, не желая реагировать на подобное обращение. Мол, хватило уже Ярика, давай самец, потом повоюешь, как выспишься на неделю вперед.
— Потому иначе ты за этим столом сдохнешь, — резко ответил Сергей, кивая на выход. — Давай, живо. До гостиницы. В понедельник пойдешь на учебу, ресторан временно беру на себя, пока не решишь свои трудности и не преодолеешь кризис. Меня достало смотреть, на твою кислую рожу каждый день!
Кенар открыл рот, дабы возмутится, возразить, наорать.
И захлопнул.
Потому что сказать-то нечего, от слова «совсем».
— Не волнуйся, ресторан точно не рухнет, если оставшийся месяц проведешь вне его стен, — вновь добавил Радов, видя сомнения на лице Паши. — Месяц, Павлик. Считай, ты в отпуске.
— Да я еще толком тут ничего не делал, — буркнул Кенар, тянясь к ветровке. Куда идти, откровенно говоря, сам не знал. Мыслей никаких не было. Ехать в гостиницу не хотелось, не к Радову же, в конце концов, тащиться. Вздохнуло, окидывая взглядом свой новенький, уютный отремонтированный кабинет, ставший практически родным домом за эти дни, вздыхая.
— Можешь поехать ко мне. Кристина будет рада, — предложил Сергей, протягивая ему одну из сумок.
— Обойдусь, — проворчал, отворачиваясь, — еще не хватало под одной крышей со слащавой парочкой жить. Я ж завидовать буду, — ухмыльнулся, а сам тоску невообразимую почувствовал. Правду говорят, от любви так просто не излечишься. Если она, конечно, настоящая.
Радов наклонил голову набок, сунув руки в карманы брюк, улыбнувшись.
— Кенар, в чем проблема тогда? Ты знаешь, что делать.
Если б знал, сейчас не стоял бы на перепутье.
Отвернулся, закидывая на плечо сумку. Из здания вышел, когда на улице уже были сумерки, чувствуя острое желание закурить. Словно запах дыма придал бы ему какой-то четкой уверенности в действии. Выудил из кармана пачку сигарет вместе со смартфоном, с удивлением заметив мигающий значок сообщения. Снял блокировку, пробегая глазами по строчкам, невольно рассмеявшись.
Тасманчик: «Надеюсь, ты там подох. Пишу не из дружеских соображений, а просто убедится. Дабы знать, куда прийти плюнуть в твое последнее пристанище»
Удивительно, почему он не удалил его номер? Видимо, что-то не давало это сделать. То, что две недели назад казалось полной катастрофой, сегодня перестало иметь значение. Тем более, если понимаешь, сколь велика твоя вина в случившейся ситуации.
Хмыкнул, выдыхая дым, набирая ответ пальцем, осознавая чего сейчас реально хочет.
Павел Канарейкин: «А ты бухло взял, чтобы меня поминать? Имей в виду, без приличных поминок до конца дней твоих буду духом являться, доставая»
Уже садясь в машину, краем глаза увидел ответ, согревший душу.
Тасманчик: «Заваливайся, Малыш. Карлсон раскупорил баночку добротного варенья…»
Квартира Ярослава Марсельевича Тасманова представляла собой если не Ледовое побоища, то нечто отдаленно напоминающее картины художников, изображавших Куликовскую битву. В любом из случаев — капитальный хаос.
Осторожно перепрыгивая кучу разбросанных вещей, спящую Пусю и с отвращением задвигая слюнявый мячик под тумбочку, Паша опасливо дернул плечом, прикидывая, куда поставить сумку.
— Че ты стоишь, как холоп у барского забора? — фыркнул Ярик, недовольно щурясь. По нему видно, что еще обижался, но уже вполне оттаял. Сам же Кенар бросил сумку на относительно чистом пяточке пола, перепрыгивая парочку лифчиков, с усмешкой промурлыкав:
