— Ты проиграл четыре раунда, — послышался голос Гредневой над его головой, которая нависла над лежащим телом мужчины.
— Я просто пьян, женщина. Дай протрезветь и я порву тебя в клочья, — открыв один глаз, фыркнул Павел, поднимая и усаживаясь обратно, отчего сидящая рядом брюнетка невольно расхохоталась.
— Ты это трындел два часа назад! — Кристина фыркнула, поставив игру на паузу на большой плазме, и кивнула на его телефон, — у тебя там телефон от сообщений разрывается в вк, не хочешь посмотреть? — ее лукавый взгляд так и говорил о том, что она догадывается обо всем, но сейчас Кенару было все равно. Говорить и общаться с Кирой ему совершенно не хотелось. Пусть там хоть изведется, ей же плевать на него, как показала практика. Она даже и не собиралась впускать его в свою жизнь, как друга, хоть и все время твердила обратное.
— Перетопчится, — огрызнулся Канарейкин, откидывая смартфон подальше, ощущая волну раздражения от одной мысли о той подставе, что ему устроила девушка. Зафига он вообще отрывался на ее сватье? Надо было позволить той сожрать ее с потрохами. Чем больше он думал, тем больше себя накручивал, даже несколько часов веселого времяпрепровождения с его новой знакомой никак не помогли избавиться от чувства гнева на поступок девушки. Паша не хотел принимать и понимать ее. Не сегодня точно.
— Тебе надо выпустить пар, а то сейчас из ушей повалит. Я прямо вижу, как крутятся эти забавные винтики в твоей умной голове, — Кристина покрутила в воздухе пальцем, вновь затягиваясь сигаретой и стряхивая пепел в стоящую рядом пепельницу. Мужчина качнул головой, поднимаясь.
— Мне пора, — бросил он, чувствуя, что еще немного и у него снесет крышу от кипящей внутри ярости. А ему не хотелось, чтобы Кристиана от этого пострадала. Она не заслужила такого отношения.
— Звони если что, только имей виду, красавчик, труп прятать помогать не буду! — послышалось ему вслед, когда Павел выходил из гостиной. Он покачал головой, принявшись одеваться, слыша как позади него послышались шаги и натянув пальто, обернулся, посмотрев в сверкающие синие глаза.
— Я позвоню, — брякнул он на автомате, получив в ответ только грустную насмешку.
— Не позвонишь, знаю я ваш тип — отозвалась Кристина, и вдруг поддавшись влиянию, Паша шагнул ближе к ней, обхватив ее затылок, зарываясь пальцами в густых волосах и притягивая манящие губы для поцелуя. Это было сродни белой вспышке, все мысли вылетели из головы, стоило их губам соприкоснуться. Он невольно углубил поцелуй, проникая языком в ее рот, сплетаясь с ее в танце страсти.
Закончилось все довольно быстро. Они отскочили друг, от друга точно обжегшись, смотря в глаза и тяжело дыша, стоя друг напротив друга.
— Ну… — потянул Паша, не зная, что сказать или сделать, протянул ей руку — давай, спасибо за раунды. Обещаю, встретится еще раз, и отбить у тебя победы, я сегодня просто не в форме.
Кристина с секунду замешкалась, а потом хлопнула его по руке, ехидно мурлыкнув:
— Тащи свой поджатый хвост домой, неудачник, никогда тебе меня не обыграть!
Кенар фыркнул, показав девушке средний палец, в ответ, получив оттянутое веко тем же пальцем и высунутый язык с характерным «бее». Качая головой и тихонько посмеиваясь, Паша вышел из квартиры, слыша, как за ним захлопнулась дверь, и спустился по лестнице вниз, выходя в промозглую ночь и поднимая воротник пальто, в ожидании такси.
Он даже не застегнулся, чувствуя, как холод проникает под тонкий свитер, однако ему было все равно. Кровь, вновь взбудораженная алкоголем, и выбросом адреналина закипела, заставляя Павла ощутить новую волну раздражения. Чувство злости накрывало, а ярость затмевала разум. Когда такси, наконец, появилось, Кенар накрутил себя уже до такого состояния, что готов был взорваться от любого неверно сказанного слова. Где-то в глубине души Паша надеялся, что Кира легла спать и ее пронесет, но когда молчаливый, видимо очень умный таксист довез его до их дома на Ставольской, остановившись у подъезда, парень бросил взгляд на их окна, заметив слабый свет, видимо отражающийся в темных окнах гостиной из коридора. Что ж, это ее проблемы.
— Ты в порядке? Я беспокоилась, ушел в ночь, ничего не сказал, на сообщения не отвечаешь. Думала, мы договорились, предупреждать, если уходим куда-то вечером, — это было первое, что он услышал от нее. Тихий голос Киры, в освещенном мягким светом лампы, коридоре в полной тишине прозвучал, как гром среди ясного неба. Возможно, просто промолчи она как обычно или вообще усни спокойно в своей кровати, ничего бы не произошло. Впрочем, это тоже не было гарантией, рано ли поздно гнев, кипящий внутри него, нашел бы выход.
Вот прямо как сейчас. Цунами, которое набирало оборот внутри его души, вырвалось наружу, накрывая Канарейкина с головой, заставляя тонуть без возможности остановить его или вырваться из бушующих волн собственных эмоций, которые взяли полный контроль над его разумом.
— Ты, нахрен, шутишь что ли?
Кира вздрогнула, посмотрев на него огромными глазами, ощущая волну страха, пробежавшую по ее телу. Захотелось убежать спрятаться подальше от этих зло сверкающих зеленых глаз, но она не могла. Просто застыла посреди коридора, смотря прямо на Павла, на лице которого эмоции менялись с такой скоростью, что она поняла — он не отошел, не простил и уж тем более не забыл. И за временем затишьем последовал откат и в этот раз он будет в два раза сильнее.
— Паша, нам надо поговорить, я не сказала им… — попыталась воззвать к его разуму, но бесполезно, он ее уже не слышал.
— Я им не сказала, — передразнил ее Кенар издевательским тоном, наступая и заставляя отступать назад, пару раз, едва не поскользнувшись на скользком паркете, — я же просто не подумала! Ты же никогда не думаешь, не говоришь, потому что так легче. Ты точно страус зарываешь свою пустую голову в песок, ей так проще. Пусть другие расхлебывают дерьмо, которое ты завариваешь!
— Паша, прости, — выдохнула Кира с трудом, чувствуя, как слезы подступили к глазам от пусть и справедливых, но жестоких обвинений. К сожалению, Кенар их не видел, не хотел видеть, красная пелена стояла перед глазами, а злость перехлестывала через края чаши его терпения, отравляя все вокруг и разъедая хрупкое равновесие его душевного покоя.
— Засунь себе в задницу свои извинения, Кира, — прошипел он, загнав ее прямо в угол, заставив прислониться к двери ванной, испуганно и жалобно смотря на него. Кенар не чувствовал к ней жалости, скорее желание как следует встряхнуть.
— Паша я, правда, не хотела, я хотела все исправить, но телефон умер, а ты знаешь, что я вечно забываю телефоны, я даже забыла… — вновь попыталась поговорить она, но сделала еще хуже.
— ЗАБЫЛА?! На что тебе мозги, безмозглая дура, ты ими вообще пользоваться умеешь или голова тебе дана только, чтобы на ней блондинистую шевелюру носить, оправдывая анекдоты про блондинок?! — заорал он так, что казалось стены затряслись. Его мимика и движения были порывисты, казалось указательным пальцем, которым он тыкал в нее, Паша пытался вдолбить в ее голову свои слова. Это было настолько на него не похоже, что Кира чувствовала, как будто летит в темную огромную пропасть без возможности спастись. Его гнев ее разрушал, отравлял ее, как травил сейчас его разум. И он поднимал из глубин ее сердца те эмоции, которые она так часто в себе давила, когда была необходимость.
