Голос ведущего прорвался сквозь вату сладких ощущений, а Кира невольно потянулась было следом за губами Паши на автомате, когда он оторвался от ее губ, а затем удивленно проморгалась, поняв, что все вокруг им хлопают.
— Улыбайся, Львенок, мы, кажется, выиграли, — хрипло проговорил Паша, продолжая смотреть нее потемневшим взглядом, невольно опустившись к ее припухшим после поцелуя губам.
Кира на секунду замерла, а затем вздрогнула. Ощущения после поцелуя, руки Паши по-прежнему на ее теле, но уже на талии, ничего более. Она на секунду задержала взгляд на лице мужчины, а затем, прокашлявшись, проговорила:
— Зачем нам бутылка шампанского?
Паша вскинул бровь, внимательно посмотрев в ее глаза, но лишь усмехнулся, бросив быстрый взгляд в сторону радостно вещающего со сцены ведущего, озорно сверкнул глазами, вновь посмотрел на Киру.
— Как тебе идея подкинуть твоим коллегам бутылку в знак щедрой благодарности за столь приятное знакомство, а самим быстренько утечь домой в ритме аргентинского танго. Купим по дороге лаймовое мороженное и гавайскую пиццу.
Кира улыбнулась в ответ, стараясь, не обращать внимания, на бешено бьющееся сердце, а также огонь, по-прежнему бушующий в ее крови, вызывающий томление внизу живота в районе солнечного сплетения. Все это было слишком много для одного единственного вечера. И нее самой.
— Тебе нельзя мороженное, — хмыкнула она в ответ, отчего Паша недовольно фыркнул точно кот, а затем, резко прижав ее к себе, шепнул страстно:
— Так мне можно пиццу, Львенок. Ночной зажор, женщина. Полутьма, кровать и пицца с ананасами.
— И мороженное из лайма, — добавила Кира, сверкнув глаза, бросив взгляд в сторону стола, где коллеги то и дело посматривали на них. Она уже представляла себе разговоры утром в понедельник.
— Стакан раствора фурацилина, р-р-романтика! — патетично заявил Паша, потянув ее в сторону ведущего, который активно зазывал их, размахивая бутылкой выигранного шампанского. В ответ Кира рассмеялась, сжав пальцы в ладони Павла, когда он взял ее за руку, ведя за собой. Его рука жгла ее кожу, но девушка не хотела об этом думать. Лучше завтра, или послезавтра, или вообще никогда, потому что впервые, когда она вдруг четко поняла — она может его потерять. А она этого уж точно не хотела.
— Кстати, ты умеешь танцевать аргентинское танго?
— Где бы я этому научилась, я вообще-то променяла танцы на музыкальную школу.
— Вот и я нет, предлагаю на старости записаться в кружок и научиться.
— Почему на старости-то?
— Ну, сама подумай, что нам делать еще в Норвегии? Там будем только ты, я, полярные ночи…
— Фантазия у тебя конечно…
— Опять же, там можно кого-нибудь склеить посимпатичнее!
— Кенар?
— Чего?
— Умолкни уже.
Долли Партон — В начале 80-х звезда кантри (прозванная на родине «Королевой Кантри») Долли Партон решила сменить имидж и стала поп-певицей, однако сценический образ — киношной ковбойши с пышной грудью и высокой причёской, напоминающей лапшу быстрого приготовления, остался прежним. Сама Долли в шутку говорила про себя: «чтобы выглядеть так дёшево как я, нужно потратить кучу денег». Странный, но по-своему оригинальный образ Долли стал частью американской культуры. Советский танк Т-72А американцы прозвали «Долли Партон» за сходство его башни с бюстом певицы! А в 1986-м году в родном штате певицы Теннесси был открыт тематический парк Долливуд!
Глава 13. Бизнес-коучинг, брендинг и прочие ругательства
Если бы у вас был цветик-семицветик, как бы вы распорядились своими желаниями? Пожелали бы машину или миллион долларов на счет? А может здоровья близким людям или возможность жить вечно?
Будь у Паши такой цветок, он пожелал бы больше никогда не болеть ангиной, а остальные шесть лепестков потратил бы на исполнение упущенных возможностей, которые порой тяготили его. Зачем нужна машина, когда ты стоишь на рубеже своего тридцатилетия, понимая, что ничего в этой жизни не добился. По крайне мере так ему казалось. В последние несколько дней, пока он отлеживался после того злополучного вечера, Кенар думал много, несмотря на попытки болезни взять над ним верх. То и дело, в голове прокручивая произошедшие события, борясь с наступающей лихорадкой, Паша пытался понять, что и когда в его жизни вообще пошло не так. А может и не только в его жизни. Ведь все эти дни они с Кирой играли в игру «Кто глубже зароется в песок», но если сам Канарейкин оправдывал себя болезным состоянием и плохим самочувствием, то поведению Леоновой объяснений не было. Ну, как не было, было. Она просто сделала вид, что произошедшее не имело никакого значения. Будто бы тот крышесносный поцелуй, который буквально выбил почву из-под ног Кенара — не что иное, как просто событие того дня. Мимолетный момент, маленькая деталь в череде событий, влияющих на окружающую среду. И может Канарейкин бы согласился с таким определением, если бы не одно «но». Даже два.
Во-первых, Паша теперь был на сто процентов уверен, что тот поцелуй во время лихорадки ему не показался. Ощущение, вкус губ девушки, воспламеняющие чувства эмоции — все это было ему знакомо до дрожи в кончиках пальцев. Ведь когда они поцеловались, это было сродни удару по его мозгам и легким, прикосновение губ впервые вызвало такую бурю эмоций, что справится с ними, было также бесполезно, как попытки пойти против урагана с веером.
Во-вторых, она ответила. Кира поцеловала его в ответ, а значит, это не было ей неприятно или же она ничего не ощутила в тот момент. Отнюдь, по ее действия вовремя процесса и после него можно было утверждать практически наверняка, что она тоже почувствовала ту страсть, которая разгорелась между ними. Так почему же сейчас все будто бы вернулось на свои места?
Ответ Кенар тоже знал. Их отношение — это шаг вперед и три назад. И возможно отчасти он тоже был в этом виноват, поскольку потакал попыткам спрятаться за ширмой их дружбы, а сейчас сам не знал, как снова двинуться вперед, да и нужно ли этом им вообще. Ведь за последние дни они снова играли в соседей-друзей, не пытаясь хоть как-то разрушить иллюзию своего мира.
— Ты уже полчаса смотришь, а по-прежнему ничего не говоришь. Ангина еще не отпустила, али есть другие причины медитировать в пустом помещении, где бы построим ресторан с блэкджеком и шлюхами?
Ехидный голос Сергея ворвался в ком его мыслей, разгоняя по углам клубки сомнений, обид и возмущений, заставив Пашу в очередной раз обвести взглядом пустующее пространство будущего зала ресторана. Он опустил глаза к бетонному полу, поковыряв в нем носком своих коричневых ботинок, а затем прошелся вперед, заглядывая в окна, рассматривая свежую штукатурку на стенах и темнеющие провалы будущих проходов на кухню и в другое помещение, которое они рассчитывали использовать в будущем, как зал для курящих.
— Думаю, — отозвался Паша, поежившись от прохлады внутри. Пока еще ни отопления, ни сантехники. Голые стены, бетон и огромная площадь бывшего Баболовского Григория Потемкина почти в центре города, который Сергей взялся перестраивать практически с нуля, оставив лишь внешний фасад. Изначально, это было асимметричное одноэтажное здание с готическими зубчатыми окнами и башней с шатровой крышей. Помещение включало в себя восемь комнат. В одной из них, круглом зале, была устроена купальня. Эдакий символ дореволюционной России посреди современных высоток, к сожалению, давным-давно заброшенный местными властями. Радову он достался буквально за копейки, даже, несмотря на дорогую землю, на которой он стоял. Некогда бывший дворец-музей был популярным местом, пока не рухнул, в буквальном смысле, когда требующая ремонта крыша обвалилась. Само здание признали аварийным, к тому же, спустя пару лет оно сгорело, когда бомжи разожгли там костер и не смогли вовремя его потушить. Так местный чиновничий аппарат, естественно не без некоторой финансовой помощи, сбыл его с рук молодому бизнесмену Сергею Радову под его новый проект с учетом, что он максимально восстановит внешний вид некогда прекрасного произведения архитектуры.
