— Я вижу эти винтики в твоей черепной коробке, они вертятся и не дают тебе дышать свободно, прекрати, — усмехнулась Лана, прерывая ее мысли. Она обхватила ее плечи рукой, прижавшись к подруге. — Иногда надо позволить себе расслабится, хотя кому я это говорю вообще! — фыркнула девушка, и Кира горько усмехнулась, понимая как права подруга.
— Возможно, в чем-то эти курицы и правы, — тихо произнесла она, кивая в сторону бухгалтерии. Лана нахмурилась, и попыталась было возразить, как послышался голос Кристины Хомяковой, которая возмущенно отчитывала Виталика, их сисадмина, прямо у дверей конференц-зала.
— Женщины должны быть свободны от стереотипов, почему я должна позволять каким-то устаревшим понятиям доминировать в моей жизни? — визжала она, на что Виталя приложил ладонь к лицу, покачав головой.
— Чего опять случилось? — возмутился кто-то из толпы.
— Хомякова в своем репертуаре, — мрачно потянула Лана, и Кира мысленно с ней согласилась. Вперед вышла Василиса, зыркнув на беснующую Хомякову, а затем на Виталия.
— Ты что ей сказал, Грачев? — возмутилась кассир, уперев руки в бока, и возмущенный сисадчин завопил:
— Да я просто дверь ей придержал!
— Он угнетает мои права. Будто я беспомощное никчемное существо! — продолжала истерить Кристина, а Кира с Ланой переглянувшись, рассмеялись.
— Ты тут вообще убираешься, свин ты подзаборный?
Паша с отвращением пнул кучу сваленных горой шмоток, скривившись при виде вывалившейся оттуда кружки с вековым налетом от кофе. Он наклонился, двумя пальцами выудив, красные кружевные трусики, вытянув руку, показывая находку стоящему Ярославу в дверях своей огромной гостиной, который с невозмутимостью питона помешивал сахар в кружке с кофе. Уже новой, Паша не был даже уверен, что она мытая, учитывая огромную гору посуды в его раковине. Он огляделся вокруг, весь был в каких-то пятнах, да так, что страшно было ботинки снимать. Собственно он их и не снимал, поскольку подошва начала прилипать к паркету еще в коридоре. Заляпанные стены, происхождение некоторых светлых пятен на диване заставляли задуматься о том, чтобы не садится туда. Перевернутая спальня, куча сброшенных как попало подушек и валяющееся в углу покрывало. Грязь, вековая пыль на полках, на которой можно было бы уже выращивать вековой картофель, разбросанные вещи, грязная посуда, загаженная ванна и все это за неделю!
Засрать до состояния общественной помойки двухэтажную квартиру — это надо уметь.
— Домработница приходит в раз в неделю, — отозвался лениво Ярик, отпивая из кружки осторожно и довольно жмурясь. Пуся недовольно тявкнула, цокая по паркету коготками, и подбежала к Паше, радостно приветствуя его, поднявшись на задние лапы и позволив взять себя на руки.
— Неудивительно, что ее зарплата больше зарплаты среднестатистического менеджера среднего звена в большой компании, — фыркнул Кенар, почесав собаку за ушком и опуская ее на пол. Та высунула рядом, усевшись задницей на сброшенные обратно в кучу красные трусики.
— Ключевое слово: больше, — заметил Яр, подойдя ближе, и попытался сдвинуть собаку, но та зарычала и тявкнула, не дав хозяину взять ее трофей. Она поднялась, схватив трусики, принялась, рыча трепать их.
— Пуся, фу, вот нажрешься всякой пакости, а я потом тебя лечи! — возмутился Тасманов, на что Паша закатил глаза.
— Собирайся уже, нам надо подарок купить, — буркнул он, перепрыгнув куча и собаку, вновь дернув плечом.
— Поправочка, тебе надо. Это у вас с ней шуры-муры, а я просто ваш хороший друг семьи, — мурлыкнул Ярослав, увернувшись от тумака и пролив кофе на пол, тут же не особо напрягаясь, растер его ногой в тапочке.
— Господи, — выдохнул Паша.
— Да не сцы ты, — лениво потянул Тасманов, улыбаясь другу, который рассматривал висящие на стенах картины пейзажей, зданий и фотографии людей.
— Почему ты перестал рисовать и фотографировать? У тебя хорошо получается, — с удивлением заметил Кенар, повернувшись к другу. Который бросил мимолетный взор на свои работы, а затем как бы невзначай пожал плечами. Словно бы это было что-то неважное.
— Кому они нужны, — усмехнулся он, качая головой, и тут же шутливо заметил, подвигав бровями, — у меня совсем иные таланты, сам же знаешь.
Паша вздохнул, ничего на это не ответив. Яри не стал бы сейчас его слушать, он просто переведет тему, потому что не хочет об этом говорить. Что толку мутить воду в стакане.
— Будешь что-нибудь, пока я собираюсь? — Ярослав шагнул в коридор, направившись в сторону лестницы, ведущей в его спальню. На этот вопрос Кенар вновь скривился, оглядывая захламленную квартиру и вспоминая содержимое холодильника друга.
— У тебя там поселилась иная цивилизация, не удивлюсь, если скоро приедут биологи и обнаружат там новую форму жизни, так что нет, спасибо. — Ярослав хихикнул, никак не отреагировав на сарказм, и скачками понесся наверх, крикнув, что он одна нога тут, другая там. Сам же Паша только махнул рукой, зная, что это надолго и направился на кухню, усевшись на единственное чистое место во всем доме — подоконник. Открыв окно, он пристроился с ногами на широкой поверхности, уперевшись согнутыми ногами в стенку и, достав сигареты, закурил, слыша, как копошится его друг.
— Ты что куришь в моей квартире?! — раздался возмущенный голос в районе ванной комнаты внизу, неподалеку от арки, ведущей на кухню.
— Твоей квартире будет не страшно, даже если здесь произойдет пожар. Наоборот чище станет, — съязвил Паша, выдыхая очередную порцию дыма.
— Что покупать-то собрался? — звуки льющейся воды, а Кенар терпеливо дождался, пока друг наплещется, когда тот вошел в помещение в одном полотенце и розовых мягких тапочках в виде кроликов, вытирая светлые волосы и покосившись на Канарейкина, который задумчиво рассматривал его наряд.
— Иногда мне кажется, что тебе семь, а не двадцать семь, дружище, — скептически отозвался Кенар, подняв глаза к довольному лицу друга.
— Технически мне пять, но спасибо за комплимент, — кокетливо заметил Ярик, а Паша вновь закатил глаза.
Паша на это только прыснул от смеха, закашлявшись от внезапно попавшего не в то легкое дыма, разгоняя его руками и пытаясь продышаться, одновременно посмеиваясь. Ярик подошел ближе, заботливо похлопав его по спине, а затем ускользнул, как выразился «чистить перышки». Подборка наряда для сегодняшнего выхода в свет, а иными словами до магазинов заняла еще час. Он-то откладывал одну рубашку, то менял ее на свитер, затем на футболку или худи, потом выбирал к рубашке джинсы. Черные, синие, серые, голубые, с дырками, без дырок, с ремнями, аксессуарами и прочим, прочим. В конце концов, Паша рыкнул, чтобы собирался быстрее, поскольку пока он нарядится, наступит следующий день, а им еще продукты покупать и везти их к ним с Кирой домой. Дом, теперь Паша мог с уверенностью хвать их квартиру общим домом. После того поцелуя в торговом центре он дал ей время переваривать произошедшее, придти к какому-то выводу. Прежде, чем он вновь начнет штурм, собравшись с силами и выработав стратегию. Ждать больше Кенар не собирался, слишком уж все затянулось. Два года они притирались друг к другу, играя роль хороших соседей и лучших друзей, игнорируя притяжение, которое было между ними всегда. Ох, каких же сил ему понадобилось, чтобы не затащить девушку в тот момент куда-нибудь в более укромный уголок, а просто пошутить на тему ее ревности, упомянув тот поцелуй во время его ангины. Ее щеки покрылись румянцем, было видно, что Кире стыдно. Но ему-то не было. Более того, он хотел вновь и вновь повторять поцелуи. И не только поцелуи. Зайти дальше, отринуть, наконец, это лицемерие, которым они обложились вокруг, пряча за ним собственные чувства.
