— Ревнуешь? — улыбнулся он широко, отчего Наташа скривилась, передернув плечами. Ночной воздух холодил, все-таки еще не лето, а ранняя весна, кое-где даже лежал грязный снег. Благо хоть во дворе никого не было.
— Дурак, — махнула рукой, покосившись на его прическу, — ты себя в зеркало видал? Выглядишь, как прилизанный ботаник, вернувшийся с гей-парада.
— Зато у меня есть кожаные штаны, — заложив руки за голову, Лавров дурашливо покрутил бедрами, скрипя кожей своих брюк, отчего Наташу вновь пробил смех. Она захихикала, качая головой, поднимая руку с ангелфоном, как внезапно сильные руки обхватили ее за талию, вновь прижимая к крепкому, горячему мужскому телу. От неожиданности аппарат упал на землю с глухим стуком, а Наташа удивленно подняла голову, заворожено глядя в серебристые глаза, которые потемнели точно грозовое небо.
— Ты чего? Сбрендил? — выдохнула она, не шевелясь и даже не пытаясь его остановить. Его запах окутывал отчего, казалось, все вокруг перестало существовать, когда он наклонился и прошептал ей тихим, едва слышимым шепотом у самых губ, касаясь кончиком своего носа ее:
— Сорян, но я же говорил, что продлю твои мучения! — и в следующий миг резко отскочил, выхватывая стрелу из колчана позади себя, натягивая тетиву, прицелившись, и стреляя куда-то позади Наташи, ошарашено стоящей посреди улицы. Стрела резко умчалась вперед розовым бликом, а Тараканова резко обернувшись, взревела:
— Ванильный ты мудак, это же моя Ивона! — как раз в тот момент, когда стрела пронзила насквозь стоящую посреди двора Ивону Пуговкину, так не вовремя решившую сходить через два двора за печеньками, дабы утолить ночной зажор после написания очередного продолжения.
Наташа с ужасом, точно в замедленной съемке видела, как рухнула на асфальт словно подкошенная, госпожа Пуговкина, усевшись и смотря перед собой бессмысленным взглядом.
— В яблочко, — цокнул языком купидон, делая еще один выстрел, когда внезапно откуда-то из соседнего подъезда выскочил низкорослый мужик, видимо покурить, которого поразила стрела прямо на бегу к Ивоне.
— Вай! Жэнщина, вай, красивый, ты жива? Богиня ачей моих, ты чэго ночью по дворам шатаишься. Нэ?
— Ааааа!!!!! Лавров! — взревела Наташа, резко разворачиваясь к купидону, который мигом смекнув, бросился наутек, открывая приложения, спеша скорее к оставленной открытой двери подъезда, в которой уже сиял портал. Где-то сзади раздался вопль:
— Я тебе сейчас твои стрелы в задницу засуну!
— Помни, Натусик, любовь спасет мир! — заржал Гордей, влетая в портал и исчезая в потоке света, слыша, как ругается и спотыкается о юбки бегущая Наташа. Но никто этого не видел, ведь под ясной луной в этот вечер родилась новая любовь у двух совершенно разных людей, и новый шедевр из-под пера Гадины Страстной.
Глава 6 — Убегающие тараканы Женьки Сокольской
— Ты будешь скидываться баллами на днюху Гордея?
Наташа подняла мрачно взор от стакана с соком, оглядев сидящую напротив Майю Топтыгину так, что та чуть дернулась стуле, едва не перевернув стол. Сама Топтыгина, именуемая дамой размера плюс сайз и еще полсайза в придачу, опасливо покосилась на разъярившуюся Наташу, в чьих руках едва не лопнул стакан с соком, так крепко она его сжала, представив, что это шея вышеупомянутого купидона. Не то, чтобы муза, всех фотографов и художников моделей подобной ей комплекции, была ее крепкой подругой, но точно хорошей приятельницей с которой Наташа периодически завтракала, а веселушка Майя, которую любили все, даже общество радмуз, делилась последними новостями.
Или приносила плохие вести, вроде той, что сейчас сказала.
У купидона Гордея Александровича Лаврова день рождения и по обычаю, даже среди извечно воюющих между собой муз и купидонов, находились те, кого было принято поздравлять всеми коллективами. Вот таких, как Гордей, со своими милыми улыбочками, вежливым отношением и тлетворным влиянием на общественность, которая искренне недоумевала, чего Наташа крысится на бедного парня вот уже как две недели, отчего бедный купидон вынужден не попадаться ей на глаза. А то, что из-за его чертовой стрелы Ивона, вот уже какой день, пребывает в своей восточной сказке с жителем Таджикистана, Азаматом, который щедро одаривает ее фруктами, сухофруктами и орехами — это ничего. Тем более из-за этой дурацкой стрелы Ивона уже вторую неделю не пишет продолжения, совершенно забыв о своих обязательствах перед читателями, полностью погрузившись в мир ванили и любви со вкусом кураги с урюком. Баллы безбожно горели, а жажда крови наоборот усиливалась.
— Кукиш ему с маслом и пинка под крылатую задницу, а не мои баллы! — рявкнула Наташа. Стукнув по столу так, что Майя вновь подпрыгнула вместе со своими рыжими кудряшками и удивленно воззрилась на коллегу.
— Наташ, ну чего ты. Он же хотел, он же купидон… — попыталась возразить она, но тут же замолкла под убийственным взглядом. Ангелфон Наташи пиликнул, отрывая ее от размышлений об убийстве Гордея во время празднования его дня рождения. Интересно, сколько там ему? Два или три годика, судя по интеллектуальному развитию?
Тараканова обратила взор на приложение в библиотеке и выругалась. Ну, е-мое, судя по записи в блоге опять у Сокольской убежали тараканы ее внутреннего творца.
Наташа подскочила, бросив на прощание Майе, что ушла по делам, слыша в ответ ее окрик:
— Если что, сегодня в восемь вечера в ресторане будем поздравлять!
Ага, так она и пришла, как же.
Спеша к лифту, Наташа постаралась прикинуть, чем можно вернуть Женино вдохновение, которое убегало порой так далеко, что дабы его вернуть на место, приходилось едва ли не подпинывать писательницу к компьютеру.
Хотя надо сказать, Сокольская была одной из тех подопечных, кого Наташа могла бы назвать любимыми. Как минимум, в плане того, что они редко доставляли какие-то проблемы и не отличались особой неадекватностью. Не считая, конечно, ее мозгового террариума, где проживали тараканы. Если у всех обычных баб они были рыжие да черные, то у Женьки они были огромные и мадагаскарские, которые щедро помогали ей в написании своих книг.
Привычный маршрут до Питера, северной столицы России. Наташа даже не обратила внимания на Ипполину Матвиенко, которая вывешивала на стенде какое-то объявление, периодически прикрикивая на рабочих, пытающихся этот стенд поправить.
Шагнув в светящийся проход, Наташа вмиг оказалась в шумной квартире Сокольской, где вовсю прыгали дети, коты, муж и посреди этого хаоса Женя сидела посреди ковра, застыв с кружкой кофе и медитируя уже три часа над продолжением, рассеяно поглаживая подошедшего рыжего мей-куна, жаждущего внимания и ласки.
— Мам!
— Мама!
— Женечка!
— Мяу!
— Дурдом, — потянула Наташа, оглядывая квартирный кавардак. Неудивительно, что при таком шуме у Жени не было никаких шансов написать продолжение по графику. Сверху еще и раздался раздражающий трезвон дрели, а сбоку заработали перфоратором. Блеск.
