— Мне к Гавриилу по срочному делу! — гаркнул парень, подскочив ближе к воротам, отчего нос мигом исчез в маленьком проеме от заслона.
— Фаечка! Фаечка! Беги скорее сюда, ой вэй, что делается, благородного еврея посреди бела дня в Раю убивать собрались! Фаечка неси быстрее Ветхий завет, молитву мне читать будешь!
Гордей вновь закатил глаза.
— Иззичка, ты, что таки несешь? Какой Ветхий завет, у нас давно все по Новому! — возмутилась какая-то женщина, а затем в заслонке показался уже другой нос, чуть длиннее прежнего, но не менее любопытный. — Ой, вэй, ты, что дурак старый мальчика у порога держишь? Пригласи немедля, чаю испить, хумус поесть, посмотри-таки какой тощенький, не кормят, поди, совсем!
— Фаечка, но он даже без торта! И пароль не знает, а у нас запрет!
— Какой запрет, голова твоя дурья, к Гавриилу идет на консультацию, пропуск выпиши и отстань от мальчика. Иди-таки чаю завари и бабку Гульнару позови, пусть пирожков принесет, — за вратами вахтер ворчливо загремел.
Ворота задребезжали, пение птиц усилилось, откуда-то на голову парня посыпались белые лепестки и перья, отчего он чихнул, прикрыв глаза, а когда открыл, перед ним стояла низкорослая дородная еврейка, с черными густыми волнистыми волосами, убранными под платок.
— Ой, вэй. Какой хороший мальчик пожаловал. Щас Тетя Фаина тебя накормит, напоит, а потом восвояси отпустит, забегай, забегай, — махнула пухлой ручкой дама, Гордей даже возразить не успел, как эта ручка с неожиданной силой обвила пальцами его запястье, втягивая его внутрь.
Ворота с хлопком закрылись. Оглядев белоснежные улицы, с нависающими точно белая сахарная вата облаками без больших домов впереди, парень моргнул, а затем осознал, что находится в приграничье первого неба под названием Луна, где проживали те, кто исполнял долги и обеты, какие неважно, главное исполнительность. Он уже видел, как из небольшого белоснежного коттеджа с белым заборчиком выскочила горбатая, сморщенная бабушка в ярком платке и украшением из золотистых монеток, потрясая клюкой, заорала на всю улицу на непонятном языке мелкой шпане, играющей в догонялки вокруг столба:
— Ильдар, гиляли!
Пыхтящий судорожно парнишка остановился, пытаясь привести в норму дыхание, и отозвался:
— Бабуль, отстань!
— Ильдар! — взвилась бабушка, бодро поскакав в сторону бросившихся наутек детей, тряся клюкой, прямо через идеально постриженные газоны, пугая пролетающего мимо серафима, который чуть не встретился со столбом собственным лицом, в испуге дернувшись в сторону.
— Пойдем-пойдем, купидончик, сейчас бабуля Гульнара внучка домой кушать загонит и нам пирожков принесет, — поторопила его Фаина, потянув к одному из таких же коттеджей.
— А как мне до второго неба-то добраться? — спросил озадаченно Гордей, прикидывая, сколько же ему добираться до центра, где находился портал на второе Небо. Озадаченная женщина вытерла руки о фартук, а затем произнесла:
— А, таки оно же просто. Небесная электричка тебе в помощь. У нас тут автобусы после полудня не ездят, разве что кто в город соберется, но это вряд ли, — махнула она рукой, ступая на дорожку, а Гордей, вздохнув, понял, что придется задержаться, но уточнил:
— И когда электричка? — спросил осторожно, по сочувствующему взгляду поняв — не скоро.
— Завтра утром, мальчик мой, завтра утром, — улыбнулась Фаина, а купидон застонал, уже пожалев, что вообще решился сюда придти.
Глава 5 — Бюрократия — тормоза любого прогресса
Ровно в 7:45 утра по местному времени, Гордей Лавров ждал электричку, которая отвезла бы его в самое сердце первого неба, из которого был портал на второе, где проживал Гавриил и других архангелы. В дорогу парню насобирали кто, что мог, а точнее все что могли. Пирожки, пироги, варенье, печенье, форшмак, солянку и бутерброды. Пытались налить в баночку борща, но и без того перегруженный купидон в ужасе заявил, что скорее помрет от переедания, чем доберется до нужного места. Уговоры и ухищрения сунуть банку в набитый доверху выданный ему туристический рюкзак не помогли. Гордей решительным шагом выскочил за дверь раньше, чем тете Фаине с бабкой Марией удалось совершить подобное преступление.
Впереди маячили только симпатичные стильные коттеджи с белыми заборчиками, ровными газонами и улыбчивыми жителями. Этакий культурный пригород, настолько красивый и уютный, что на несколько минут Лавров даже был очарован видом вокруг. Мимо пролетали бабочки, цвели цветы и зеленели деревья, а впереди небоскребы, рекламные щиты да расцвет цивилизации на небесах. Истинный Рай, если не знать того, что скрывается в закоулках подобных мест.
— Ты только смотри, никуда не сворачивай, ой, вэй, помнится, пошел вот один у нас Ванечка, ну истинно дурак — оскорбил парень чьи-то чувства верующих, — вздохнул Иззя, нервно дергая черную бороду, да поправляя круглые очки на носу, тряхнув пейсами. Гордей опасливо скосил взор на дверь и кивнул, как бы спрашивая.
— А дальше? — нетерпеливо поинтересовался, а старый еврей вздохнул, складывая руки на животе.
— Что дальше? А дальше парень читал Новый завет до второго пришествия Христа, — трагичным тоном заявил Иззя, вздыхая, — ой, вэй, какой парнишка был хороший. Вот прям как ты. Дурак дураком.
— Ты чего несешь, балбес, сейчас мальчику страстей нарассказываешь, — буркнула Фаина, замахнувшись на смотрителя ворот половником, затем вытерев руки о фартук, строго произнесла. — ты его, Горди, не слушай, да. Я таки тебе говорю, в подворотни, конечно, не ходи, но в Раю тебе опасаться нечего. У нас тут хорошо, не то, что в Аду. Разве что любители цветного бегают, но они не агрессивные, если не обижать.
Так парень и оказался на вокзале, дожидаясь у путей электричку, с интересом рассматривая местный пейзаж, кадки с белыми орхидеями, белые стены, лепнину с крылатыми ангелами, пока кто-то не постучал его по плечу и не заставил обернуться.
— Пацан, огоньку не будет?
Гордей с удивлением оглядел обросшего мужчину в рваных лохмотьях и даже опасливо отошел на шаг, на всякий случай.
— Не-а, нет у меня ничего. Не курю, — буркнул Лавров, оглядываясь на стоящих спокойно немногочисленных людей и даже парочку ангелов, которые якобы тут для порядка стояли. Такие подтянутые, мускулистые, в белых одеждах, с крыльями и оба в ангелфонах в игрушки играли.
— Жаль, может, баллов накинешь? Мелочи? — поинтересовался опять мужик, жадно блестя темными глазами. Парню даже захотелось перекреститься, но он сдержался, потому сдержанно ответил:
— Своих мало.
— Вот сразу видно, не толерантный ты! — обиженно отозвался оборванец и двинулся приставать к другим людям, стоящим на перроне. Будь здесь Наташа, наверное, ему было бы легче. Вспомнив в очередной раз за ночь о своей «не девушке», Гордей вздохнул, выуживая из кармана джинсы свой демонвей, включая его, и с удивлением заметил, как повис сначала интерфейс, а затем телефон запищал от бесчисленного количества уведомлений.
