— Правильно, правильно, ты ж на нее посмотри, — Демьян приподнял мятного цвета прядь в светлых волосах, жующей булочку девушки, брезгливо морщась. — Как есть странная. Не удивительно, что ты ее выручать полез, связалась с горя с дурной компанией. А все почему? Пересмотрела ерунды всякой и вот результат. Еще музыка эта богомерзкая, да ей в Аду грешников пытать можно! — плечами передернул. Полина прекратила жевать, сузив глаза до щелочек, будто кошка, настроившаяся на прыжок, зыркая на замершего с вилкой брата у рта.
— Чего? — поежился от взора сопящей сестры.
— Ты сейчас молчал? — спросила, наклонившись. От греха подальше Лавров отодвинулся, придвинув к себе тарелку с омлетом, косясь в сторону болтающих родителей.
— Вообще-то, если не видишь, я занят, — буркнул, не понимая ничего.
— Ну, ладно-о-о, — потянула, замахиваясь сзади рукой, будто муху назойливую отгоняя, натыкаясь на воздушную преграду с силой по ней треснув.
— Ай, больно же, мелкая! — взвился Демьян, отмахиваясь в ответ.
— Гагая прегесть, — мечтательно вздохнула Чума, наблюдая за тем, как шумно вскочила Полина, крикнув семье, что сейчас вернется. — Гита губовь.
— Учись, жирдяй, как девуль клеить надо, — ткнул в оплывший бок Голода Война, кивая на Демьяна, когда они перебрались в коридор следом за парочкой. Харьков занимался тем, что сбрасывал плакаты айдолов со стенки, злобно хихикая, а Полина носилась по ней, отмахиваясь какой-то палкой с розовым пластиковым молотом, на котором мигала надпись «Блэкпинк»*.
— Сюда иди, мерзкий полтергейст, я тебе покажу силу Лунной призмы и харизмы, — шипела юная Лаврова, замирая.
Остановившись у одной из полок, заставленных CD-дисками в ровный ряд, Дема коснулся кончиком крайнего, заставляя все разом покачнуться.
— Кто тут мерзкий, козявка? — гогоча, толкнул несчастный короб, заставляя посыпаться на пару с фигурками всю тщательно выстроенную конструкцию на пол.
— Только не мои девять версий Эксодоуса*… - в ужасе прошептала Поля, со стоном бросаясь спасать святое.
С Наташей решил встретиться ближе к обеду. Точнее не созвонился, просто написал, что будет ждать ее в месте, где судьба их свела вместе. Пафосно, стильно, а главное в иронично-саркастичной манере общения, в которой они привыкли. Несмотря на бессонную ночь, спать совсем не хотелось. Наоборот какой-то мандраж охватил, будто впервые девочку позвал куда-то. Не мог вспомнить, ощущал ли подобное со Светой впервые или нет.
Так задумался, что ничего вокруг не видел. Не услышал, как подъехала маленькая знакомая машинка со своей хозяйкой, недовольно высунувшейся из кабины.
— Лавров, ты охренел в такую рань звонить? — пробурчала Наташка, подходя к сидящему на лавочке парню, задумчиво смотрящего на нее. Судя по виду, она вернулась с какой-то вечеринки. Еще целый яркий, броский макияж, короткое платье, едва видимое под полушубком, тонкие колготки, сапоги на шпильке. Никакой шапки в помине, хотя кудри уже успели изрядно распрямиться. Сама Тараканова была уставшей, недовольной и раздраженной.
— Ты что ехала сюда с гулянки? — вскинул брови, чувствуя недовольство. Поднялся на ноги, разглядывая тени залегшие под глазами, а еще затаенную печаль в голубых глазах. Ни слова не говорила, девушка выудила из маленькой сумочки зажигалку с пачкой тонких женских сигарет, попытавшись закурить.
— Эй!
— Отстань святоша, не у тебя одного была трудная ночь, — выдохнула дым, пнув ледяной ком носком сапога со злостью. — Видела твое приключение в Инсте. Поздравляю, ты в главных просмотрах, уже загрузили в сториз аккаунт нашего универа, как лупасишь этого папкиного гнома. Что случилось? Он у тебя нимб спер?
— Крылья дома забыл, — огрызнулся, с недовольством ее оглядывая. — Вчера вечером снял, надевать не стал. Пришлось, как простому смертному морду козлу бить. Так бы святым знаменем окрестил да вторую щеку подставил.
— Девушкой ты делиться не побрезговал, — равнодушно пожала плечам Наташа, выдыхая дым и стряхивая пепел на грязно-серый снег, усмехнулась. Замерзшие, покрасневшие пальцы в дорогих золотых кольцах, море пафоса. Будто пыталась им окружить, дабы истинной картины парень не видел. Например, синяка на скуле, тщательно тональником замазанного. И от этого сами собой руки в кулаки сжались.
— Это сегодня день особенный или так злобу срываешь на мне? — сменил тему, начисто вычеркивая из сознания мысль, пригласить на свидание. Явно не то, что нужно сейчас Таракановой. За этим звал, но, похоже, придется отложить неспешные ухаживания подальше. — Тот, кто бил еще с руками? — кивнул на след, который девушка на автомате потерла, поморщившись.
— У моей матери довольно таки тяжелые перстни, — ответила спокойно, словно само собой разумеющееся, туша окурок и бросая в ближайшую урну. Повернулась, глядя в расширившиеся от шока глаза, Наташка усмехнулась горько.
— Что Лавров, думал у гламурных принцесс жизнь райская, как у птичек в золотых клетках? — покачала головой, фыркая. — Мама расстроилась, я получила. Это нормальное воспитание в нашей среде. Богатые не должны ошибаться, всего-то надо делать вид, что живешь по установленным правилам.
— А ты что сделала? — рассеяно спросил, наблюдая за сменой эмоций на красивом лице. Будто бы недавнишняя Наталья, которую он успел узнать ненадолго, спряталась за маской неприступной горы. Саму себя заковала в оковы. Ни радости, ни тепла. Скоро и печаль из глаз уйдет, оставив только закованные в лед пустыри.
Знал, про Наташку в университете болтали всякое. Меняет парней, будто устаревшие вещи, ходит на вечеринки, тусуется в среде золотой молодежи, ведет яркую страничку в Инстаграм, вызывая у многих зависть со злобой. Пару раз за сегодня даже успел туда заглянуть, читая порой по-настоящему отвратительные комментарии с пожеланиями смерти с несчастьями. Люди выливали туда всю накопившуюся грязь, под каждым постом не меньше десятка обиженных. Не меньше сотни тех, кто со стороны жаждет просто анонимно яду впрыснуть. По другую сторону — мнимое восхищение с благоговением перед счетом в банке самой Наташи. Подруги — просто массовка, созданная для ловли хайпа. Каждая улыбалась на фото, а взглядом готовы были друг друга задушить. Писали сочувственные речи, но тут же злорадствовали. Не только богатые, многие так живут. Гордей знал, не материальные ценности делают человека плохим. Он с удовольствием шагает в эту пропасть. Кто-то подобно Наташке смиряется, со спокойствием наблюдая за саморазрушением, кто-то яростно сопротивляется, некоторые винят других.
Вот только признать проблему могут не все.
— Ничего не сделала, — зевнула, ежась от мороза, — так чего хотел? Имей в виду, мои контрольные работы дома. Тебя ждут, — оглядела лицо побитое, фыркая. — Как в себя придешь, начинай пахать, раб…
— Переезжай ко мне, — вдруг перебил, заставив замолчать. Рот беззвучно открылся, а сама Тараканова замерла, едва сумочку не уронив. Глаза выпучила, забыла о холоде, цепком морозе, пытаясь осознать слова, произнесенные Лавровым.
