Ничего, я все обязательно исправлю. Если меня, конечно, раньше не похоронят.
Я бы еще что-то добавила вслух, но нас прервало появление самой королевы. Сейчас глядя на нее, не испытывала тех чувств, что вчера. Иванцова же напротив, приветливо улыбнулась, подходя к нам, переплетая свои пальцы с пальцами Глеба с любовью глядя на своего парня.
Где были глаза твои, Златонька. Хотя погодите. Письмо ведь.
— Злат, — мягко произносит первая красавица университета, ослепляя улыбкой. — Рада тебя видеть. Тебя Ян искал, — взгляд такой хитрый, красноречивый. Почему мне кажется, что она обо всем знает, а?
Пфф, искал. Кто надо, найдет, сам. Буду еще самолично на плаху ходить. Не барское дело самостоятельно к палачу на чашку чая напрашиваться. Уже разворачиваюсь, кивая, как снова поворачиваюсь, ведомая собственными бредовыми мыслями и паранойей.
— Оль, — брюнетка приподнимает бровь, стоя в обнимку с Глебом. Прокашливаюсь, не зная как спросить, но все же решаю пинка подсознания. — Ты не знаешь про письмо?
Нет, вдруг он его не подарил?
— Письме? — озадаченно хлопает глазами, переглядываясь со Свиридовым. Блондин удивлен не меньше, а мне все больше хочется себя стукнуть. Ну, раз начала — иди до конца.
— Любовном, — вновь добавляю, видя еще больше удивления на лицах пары. Затем во взгляде Иванцовой мелькает узнавание, а у меня все внутри замирает в ожидании ее ответа. Пухлые губы растягиваются в улыбке, да только не доброй, скорее хитрющей. Сама же девушка начинает посмеиваться, причем не только она — Глеб тоже хохочет, явно сообразив о причине веселья своей зазнобы.
— Так ты из-за письма этого дурацкого так, — хохочет уже в голос Оля, утирая слезы. Обидно, даже макияж не смазала. Мне немного обидно, но еще больше ступор накрыл. Она кстати и смеется красиво. Вся такая идеальная.
— Это где: Милая Ольга и прочее, прочее? — посмеиваясь, спрашивает Свиридов. Сглатываю, нервно кивая, буквально умирая от любопытства и непонимания. Чего смешного-то? — Ой, не могу. Ты реально такая смешная, — снова загибается под мой возмущенный взгляд.
— Чего хохочете, скажите уже! — притопываю ногой, ожидая, когда парочке надоест потешаться надо мной.
— Степанова, — хмыкает весело Иванцова, прекратив смеяться, отбрасывая за спину темную прядь волос. — Ты же поклонница Кирилла Ливанского. Неужели сразу не поняла, или не дочитала? Там внизу приписка есть.
Соображаю туго, сквозь дремучесть обрывков продирается каверзная идея, что я таки опять где-то косякнула. Ладно, я помню только строчки «чудесный взор» да прочие сопли. Больно красиво звучало, даже немного завидно, ведь мне такое никогда не напишут. Была приписка, нет? Не помню в упор, может было что-то такое, Ян же тогда прервал мой повышенный интерес к своему шедевру, не вовремя явившись. Не до чтения совсем, жизнь бы свою спасти.
— Для конкурса письмо. У Ливанского на сайте висит. Победитель получает билеты на официальную встречу с писателем и подарки, — рука Оли падает на мое плечо, пока до меня доходит смысл ее слов. Ох, ты ж, ежкины иголки.
«Написавшие лучшее любовное послание моей новой героине, получит приз. Оно будет опубликовано в эксклюзивном издании новой книги «Твой кошмар из библиотеки». Выпуск ограниченным тиражом в новой обложке с личным автографом автора»
Капец. Ян ведь тоже его читает! Мы с ним как-то спорили, удаются ли Кириллу романы лучше, чем боевая фантастика! Он же фанат, почему до меня сразу не дошло? А ведь если бы дочитала, поняла бы все сразу. И героиня нового романа — Ольга Гоголевская.
Прав все-таки Кришевский, иногда мне реально не хватает
— Ну, мы пошли, — как-то поспешно говорит Глеб, уводя за собой мечту всей мужской половины университета, оставляя меня в прострации подле злосчастного фикуса, переваривать накопившейся.
Я же ничего не испортила?
Не почувствовала, не услышала. Как подкрались сзади. Чьи-то ладони закрыли обзор, не позволяя сдвинутся с места, особенно, когда в нос ударил знакомый запах туалетной воды. Замираю в ожидании, слыша мягкие бархатистые нотки над самым ухом, не знаю то ли повернуться и бросится в объятия, то ли стоять в ожидании, прислушиваясь к любимым, немного рычащим звукам баритона.
— Одна маленькая, но очень глупая коала, однажды свалилась прямо на мою голову с дерева. Вцепилась лапами, не желая отпускать. Думал все, задушит насмерть.
Затаив дыхание чувствую, как щекочет горячее дыхание шею, затем Ян убирает руку, обнимая своими руками, зарываясь носом в макушку. Облегчение накрывает с такой силой, что вновь тянет плакать. Хватаюсь за его руки, всхлипывая громко.
— Панда! — ворчит, куда-то в волосы, но не отпускает. Наоборот, держит крепче, — чего ты опять сырость развела?
— Думала, бросишь, — выдыхаю с трудом, ничего не видя из-за слез. Поворачиваюсь, утыкаясь носом в грудь, сжимая ткань тонкого тёмного свитера. Мягкий кашемир ласкает пальцы, точно так же, как и прикосновения Яна. Сердце стучит, словно взбесившийся маленький зверек, колотящийся в прутья клетки. Это же не сон и не бред с похмелья, верно?
— Злата?
— Ась?
— Надеюсь, ты выбрала себе местечко на кладбище, потому что этот фикус я посажу на твою могилу, — рокочет голос надо мной, заставляя затрястись от смеха. — Прищепский! Да ты бессмертная, смотрю. — Столько возмущения, но мне плевать. Смеюсь громко, не обращая внимания на взгляды студентов, выходящих с пар, удивленных лиц Жени с Аркадием, одногруппников. Люси с Дусей пыхтящих от злости, Коленьки советующего набрать неотложку и даже родителей Яна, появившихся будто из ниоткуда. Хохочу, не могу остановиться, вытирая слезы счастья с глаз, пока рядом пыхтит Ян, сопящий разъярённым носорогом.
— Ой, Кришевский, — выдыхаю с трудом, все еще посмеиваясь, глядя на парня, обнимая его за шею, заглядывая в любимые тигриные глаза и приподнимаясь на цыпочки. Коснулась губ, мурлыча довольно, ощущая соленую влагу между нами от моих собственных слез.
— Какой же ты… дурак.
Финал
— Мы не будем покупать тебе эту огромную мягкую плюшевую панду!
— Но…
— И коалу тоже не будем! И надувной эвкалипт из Детского мира, дабы ты могла на нем плескаться в море!
Выпячиваю обиженно губу, поправляя ушастую черно-белую шапку в виде мордочки панды. Эту прелесть на Новый год мне презентовала будущая свекровь в прошлом году, умиленно обозвав «пандёнком», а за шутки надо мной, дала подзатыльник Яну. Жаль уехали в Крым, так бы хоть втолковала своему сыну, как нужно со своей девушкой обращаться.
Я что сделаю, если в польском магазине игрушек у меня глаза разбегаются? И плевать, что наша квартира превратилась в мини филиал фабрики по пошиву мягких зверей. Мне мало, я люблю эти «пылесборники», фе.
— Всего одна маленькая панда, — поднимаю за уши игрушку, умоляюще смотря на своего мрачного бойфренда, застывшего неприступной скалой. — Да ты посмотри на нее, она даже песенки петь умеет!
