Наверное, в прошлой жизни я переехала тысячу-другую монашек. Причем два раза.
Акт 4 — О козлах, которые совсем не принцы
Кабинет ректора за закрытыми дверьми представлял собой приемную, с компьютерным столом, на котором стоял монитор, кактус и несколько папок. Большой раскидистый цветок неизвестного названия, удобный диванчик для гостей кресла и секретарши Вареньки. Молодой, утонченной девы с томиком «Твой кошмар из библиотеки» от Кирилла Ливанского. По яркой обложке узнала, потому что это новинка, которую едва успела ухватить на сайте под заказ. Хлопая большими голубыми глазами, Тургеневский прообраз улыбнулась нам, пряча книжку под стол, чуть откатываясь к тумбочке рядом.
— Иван Федорович, кофе? — стрельнула глазками в сторону начальника, затем Яна, заставив меня глаза закатить. С виду — мышь мышью. Юбка по колено, кофточка на все пуговицы, пучок аккуратный, только что взгляд романтичный, да макияж из серии «я сегодня натурэль» профессионально намазан. Ох уж мне эти хорошие девочки, мечтающие о большой и чистой.
— Да, Варенька. Будьте добры. И конфетки, — кивнул улыбчивый ректор, оглядываясь на нашу резко помрачневшую пару. — Златочка, тебе может чаю?
— Кофе со сливками, — бурчу, чувствуя, как хватка на запястье усиливается, а Кришевский зыркает в сторону Вари. Бедняжка чуть пакетик кофе не уронила, чего ж так пугать. Похоже, наш местный демон не любит повышенного к себе внимания со стороны дам. Ишь какой, привереда.
— Отлично, — кивает Иван Федорович, пришла в свой просторный кабинет. А там и шкаф, и санузел отдельно, и длинный прямоугольный стол для совещаний. Даже портрет президента на стене с флажком рядом с грамотами. Окна пластиковые скрыты за занавесками, чуть шевелящимися от порывов ветра сквозь приоткрытое пространство. Переглянулись, замечаю, как немного побледнел Кришевский. Резко похорошело — ни мне одной тут паршивенько.
— Присаживайтесь, в ногах правды нет, — усмехается мужчина, заметив нашу заминку, сам падая в большое директорское кресло, утопая в нем. И только сейчас замечаю, сколь сильно сын не похож на отца. В отличие от Яна глаза у него обычные карие, разве что темные волосы серебрятся, кое-где проскальзывая прядями родного каштанового оттенка. Может челюсть эта, да скулы похожи. Но в целом — ничего общего. У нашего ректора черты лица грубее в разы, видимо Яша в мамку.
Вспомнила, как сына назвал, невольно давя смешок.
— Не понимаю, нафига сюда притащились, у нас занятия вообще-то, — недовольно нарушил тишину Ян, падая на стул рядом со мной. — Впереди химия, а эта и без того бестолочь, — небрежно в мою сторону рукой машет. От возмущения подпрыгиваю на месте, забыв о страхах. Это кто тут бестолочь, вообще? Да я ЕГЭ по химии на 88 баллов сдала без шпор! Да, не блещу знаниями в ней, но базу прекрасно знала!
«И также прекрасно забыла напрочь», — ехидно вторит мне мозг. Умолкни Серенький, тебя никто не спрашивал.
— Чего бестолочь-то, сам там не появляешься, не знаешь даже, — огрызаюсь невольно, проседая на месте. Голову повернул, зыркая глазищами своими желтыми.
— Мне и знать не нужно. В отличие от тебя всю сессию экстерном сдал, — ехидно бросил, но вот лапу свою с моего запястья не убрал. Сжал покрепче, словно намекая: дернешься — убью.
— Мне нравится, — разулыбался Иван Федорович, заставляя меня засомневаться в его адекватности. Даже в ладоши хлопнул. — Вы такая милая пара, Яша.
Наверное, на наших лицах одновременно отразилось такое недоумение, смешанное с отвращением, что ректор притих. Осторожно постучалась Варенька, заглядывая в кабинет. Дождавшись кивка, внесла поднос с тремя чашками. Поставила на стол, не переминув пододвинуть вазочку с конфетками к Кришевскому-младшему, проворковав:
— Вот, Ян, твои любимые с печеньем и орехами.
Очередной взгляд наивной дурочки Наташи Ростовой, затем улыбка ректору и походкой от бедра из кабинета под мой ошарашенный взор.
— Чеее? — выдыхаю, поворачиваясь, а этот господин рогатый уже вторую конфету разворачивает, заставляя челюсть упасть на пол.
— Яшка у меня сладкоежка, — хмыкает Иван Федорович на мое недоумение. — Не знала?
— Да я вообще много чего не знала. На первых порах оно вообще незаметно, — шиплю, пытаясь дотянуться до злосчастной вазочки. Ага, как же. Демонище рогатое на край отодвинул, фыркая:
— Ты и так толстая, тебе нельзя.
Это ты кого жирухой назвал, Яша Люциферович?
— Сын, — строгий взор из-под бровей, правда все портит улыбка. — Что за манеры. Весь в мать, — вздыхает тяжело, потирая висок, и на меня с извинением смотрит. — Представляешь как с ними двумя тяжело? Гости — плохо, праздники — это гости, а гости это плохо. Всем недовольны, даже солнышком на небе.
— Вот в кого такой арбуз кислющий сорта Яшка, — хмыкаю, слыша рядом рычание. Помирать, так с музыкой. Тем более ничего он мне в кабинете отца не сделает, да и вне тоже.
Иван Федорович запрокидывает голову, расхохотавшись громко. Где-то за стенкой прекратила шуршать Варенька, по скрипу половиц слышно, как подкралась к двери. Эх, по носу бы ей сейчас.
— Разве не прелесть? — скалится ректор, хлопая по столу. — Решено, на следующей неделе у бабушки Яна юбилей, приходите вместе! Кстати, зови меня дядя Ваня. Наедине, разумеется, — добавляет, пока грудь от важности надуваю. Щедрость какая, ректора университета дядей звать.
Слышите стук? Это челюсть моя нижняя второй раз под стол закатилась, а демон рядом дернулся, конфеткой подавившись. Пришлось по спине хлопать, дабы дай Бог раньше времени обратно в родной девятый круг не попал.
— Папа, ты сбрендил? Какой к чертям юбилей?! — зарычал, отодвигаясь от меня. Что сильно хлопала? Ну, прости, ты умирал.
— Бабули, — невозмутимо ответил Иван Федорович, потирая подбородок, — Зоя Семеновна будет рада. А не придешь, она тебя в огороде закопает. И меня заодно, что внучка любимого не привез.
В этой семье адекватные женщины водятся или только нам с дядечкой Ваней так не повезло? Эй, сатанище, давай, скажи свое веское мужское слово!
— Не хочу я на юбилей, — ворчит, куксится. Резче, где рога? Где хвост с виллами? Я не готова умереть ради твоего прикрытия.
— Вы знаете, я, наверное, не смогу, — бормочу, пытаясь спасти ситуацию. Заодно себя. — К маменьке съездить надо, опять же учеба.
— Ерунда! — отмахивается дядя Ваня, — Яша тебе поможет. Ему все равно стоит чаще на занятиях появляться, — снова строгое лицо. В этот раз конечно по-настоящему. Хочешь, не хочешь, а сахарный демон вынужденно застонал, словно смиряясь со своей участью. Господи, во что я вляпалась?
Делаю последнюю попытку спастись, выдыхая:
— Может не надо?
— Надо, — кивает Иван Федорович. Поворачиваюсь к Яну, сверля взором. Если сейчас не скажет слова против — сдам его отцу. Мол, мы никакая не пара, обманывает он вас, благороднейшего человека. На чувствах отцовских играет.
