— Ладно, пап, — отвечает. Открываю рот, а меня за шею резко хватают, притягивая ближе, едва не перевернув стул, шипя в ухо, обжигая дыханием. Вот гад, сбил весь настрой.
— Дернешься — убью.
Не знаю, наверное, со стороны, это словно ласковое шептание, может поцелуй, а меня передернуло. Да только не от страха, а от прикосновения. Словно током пробило, по телу приятное тепло разлилось. Размякла вся, тая прямо на месте. Что за ерунда, Злата, прекрати, фу!
У него туалетная вода с феромонами что ли?
Затем подскакивает, хватая меня за руку. Иван Федорович сказать ничего не успел, бросая на ходу, на буксире таща мое бренное тельце.
— Мы пошли.
— Ян, не забудь про учебу, — крикнул нам вслед ректор, добавляя. — Златочка было приятно познакомиться. Растопи сердечко сына моего!
А? Что? Какое сердечко? У чудовища сердце есть?
Вылетели из приемной, так что Вареньку едва не убили дверьми. Лишь в коридоре подальше от злосчастного места обитания главы университета только тогда его величество соизволил убрать ласту от моей конечности, брезгливо обтирая ее о свою куртку.
— На людях ко мне не приближаться, бамбуковый медведь, — тут же озвучил условия. Изумленно глазами хлопаю, силясь понять. Он дурак или у меня лыжи не едут? Смотрю, думаю все же дурак. Или муд…муд… ну, вы поняли.
— Не могу не приближаться, мы же пара, — возмущаюсь. Нет, вы посмотрите какая цаца. Не подходи, сюда иди. Определись уже!
— Завтра возле библиотеки в 14:00. Опоздаешь — прикончу, — снова игнорирует меня, оглядывая пустое помещение, поворачиваясь ко мне всем корпусом.
— Обязательно вечно угрожать? Яш-ка, — усмехаюсь, правда тут же отодвигаюсь, потому рогатая тень мелькает за спиной.
— Еще раз меня так назовешь, точно частью плинтусов станешь, — рычит Ян. Недовольно глядя на время. — Не вздумай завтра опоздать. Отец попросил присмотреть за тобой на парах, так что с этого дня сидишь со мной. — Опять зыркнул, для верности еще кулаком погрозив. Нет, серьезно, кажется либо у меня чувство страха атрофировалось, либо после кабинета ректора со мной коллапс какой случился. Угрозы страшные, лицо такое, будто сейчас правда меня лопатой детской совковой забьет насмерть. Но не страшно, совсем. В какой-то момент подумалось, что это у Кришевского просто манера общения такая, возможно механизм защиты. Уж не знаю.
Или это я себя убеждаю.
А насчет «присмотреть» обидно, мне ж не пять лет
— Не маленькая, нечего за мной хвостиком ходить, — огрызаюсь в ответ. Ян молчит, меня пристально разглядывает с ног до головы, даже как-то неуютно стало. Волосы торчат? Может на одежде что? На всякий случай лицо дружелюбнее делаю, улыбаясь во все 32 зуба, как в рекламе зубной пасты.
— Слышь, метр в прыжке от ядра земли. У тебя мозг такой крошечный сам по себе или в виду низкорослости не достиг нужного размера? — интересуется, ногти свои разглядывая. Улыбка резко сползает с лица.
Нет, вот что за муд… дурак, а?
— Мой рост — средний по всем правилам. 165 сантиметров, — рычу, забывая о всяком самосохранении. — Еще слово, покажу тебе стиль панды: залезу, и побеги твои сожру, эвкалипт ты переросший!
В стойку боевую встала, перед собой подняв руки. Брови насупила, губы поджала. Стою, жду. Он молчит, я молчу, за окном ворона каркает, в коридоре тишина.
— Эвкалипт коалы едят, бестолочь, — делает замечание Кришевский, иронично брови приподняв. Фыркаю, невозмутимо одергивая рубашку, приглаживая. Будто не я сейчас себя идиоткой выставила, а другая какая-то Злата.
— Не важно, — перевожу тему, вскидывая подбородок по-королевски. — Короче, не надо меня нянчить. Без тебя справлюсь с химией.
— И физикой? — очередной язвительный выпад.
Вот при упоминании физики плечи прямо опускаются.
— И ею, — я все еще гордая. Меня не сломить.
— В чем же заключается процесс Бетло-Томсена? — как-то больно слащаво произносит, улыбаясь хищно. Дергаюсь, в панике сглатывая, перебирая в голове знания. Будто назло мозг отказывается вспоминать хоть что-то полезное, кроме мелодии из Крестного отца. Да что ж такое!
— Эээ…
— Цикл Карно?
— Нуу…
— Принцип относительности Галилея?
— Это…
— Электромагнетизм? — навис надо мной коршуном, заставляя отчаянно отклоняться. Еще немного, рухну прямо на пол под давлением собственной глупости. Ох, боже, зачем я пошла сюда? Надо было рисковать, идти на журналистику. Или на филолога. Русский у меня всегда лучше шел!
— Ладно, не знаю! — взвизгнула, понимая, что падаю. Сильная рука резко вернула в вертикальное положение, а желтые глаза насмешливо блеснули.
— То-то же, — усмехается злорадно. — Так что: ты учишься, тупица, заодно мне помогаешь. Имей в виду, учиться будешь, как положено. Не собираюсь твою дурью голову тащить до самой сессии.
— Да будто кто-то просит, — вяло огрызаюсь, понимая, что его помощь мне и правда пригодится. Обалдеть, сдать экстерном то, что для меня стало смерти подобно. А в школе мне все таким кошмаром не казалось.
— Завтра в 14:00 у библиотеки университета, — снова напоминает, поворачиваясь, шагая в сторону лестницы. — Опоздаешь…
— Да помню я: грохнешь, — передразниваю, вытянув руки перед собой, словно из пистолета стреляю в спину Кришевского, представляя, как продырявливаю голову его рогатую. Не оборачиваясь, отвечает:
— Я все вижу!
Ай, глазастый какой. На затылке что ли третий глаз?
Акт 5 — О том, как пройти в библиотеку
— Степашка, колись, у тебя компромат на Кришевского? Ты видела, как он закапывает труп человека? Пытает щенят? Топит котят? Зарезал курицу для демонического ритуала при вызове своих слуг из Преисподней?
Рыжая парочка не отставала, вышагивая вместе со мной след в след по коридорам университета. Жутко хотелось спать, вчера промучилась почти до середины ночи, в попытке осознать происходящее.
Я и Ян.
Здесь где-то должен бегать работник приемного покоя психбольницы с транспарантом: «Степанова Злата Алексеевна. Палата номер 666». Мы не можем быть вместе. Произошло некое досадное недоразумение, то письмо не должно было попасть в мои руки.
Кстати, оно дошло до Ольги? Прямо интересно стало. Судя по настрою, наш местный демон по уши влюблен в Иванцову и сий факт как-то неприятно в отдалении скреб мне душу. Видимо быть на вторых ролях, пусть для виду, все равно обидно. Наверное, какая-то девичья логика: мне не надо, но пусть моим будет. Или зависть к Иванцовой, почему все парни вокруг нее? Будто Глеба ей мало!
— Так, Винтик со Шпунтиком, — уперла руки в бока, останавливаясь посреди лестничного пролета между вторым и третьим этажом, недовольно хмуря брови. Женя с Аркадием вытянлись по струнке, синхронно хлопая глазами, застыв в ожидании моих следующих слов. Тщательно обдумав мысль, все же выдала, наконец:
