Округа кишела духами и демонами, от которых путники спрятались на кургане. Пришлось топтать древнюю могилу, ибо воткнутые в неё мечи отгоняли тварей. Лавируя между ржавым оружием, Ратибор с Игуном взобрались на вершину погребальной насыпи. Оттуда они увидели, что колоссальное растение на горизонте вовсе не являлось деревом. Крона оказалось ярко-жёлтым цветком, а ствол – стеблем невероятной толщины. Касаясь лепестками облаков, далеко впереди рос подсолнух.
А под ним раскинулся цветочный лес. Жёлтые купальницы и фиолетовые прострелы вымахали на десяток саженей. Из местных гиацинтов можно было строить корабли. Лепестками ромашек можно было крыть амбары. Гигантские цветы простёрлись пёстрым массивом.
Небо было заполнено гулом. От цветка к цветку сновали столь же огромные пчёлы. Хуната предупреждала, что медоносные демоны нападают на всякого, кто подходит к лесу, но стоит укрыться среди цветов, как опасности они представлять уже не будут.
Курган располагался далеко от цветочного леса, здесь пчёлы не замечали крошечных путников. Однако впереди была почти верста открытого пространства. Дабы преодолеть его, Хуната вручила две рыболовных сети. Ратибор с Игуном взялись рвать траву и вплетать в неводы. Медленно, но верно у них получались маскировочные накидки.
В какой-то момент Ратибор заметил шевеление. Нечто вроде змеи пресмыкалось у подножия кургана, но не решалось приблизиться к воткнутым в землю мечам. Некий дух ждал, пока путники покинут укрытие.
Ратибор долго наблюдал за тварью, но та так и не приблизилась. А когда отчаявшийся дух пополз прочь, турич расслабился и вспомнил, что уже несколько часов трудился, не произнося ни слова. Его тотчас проняла усталость от тишины – потянуло на разговоры:
– Игун, ты говорил, что белоликие сторонятся некромантии. Откуда тебе это известно?
– Так её все презирают. Поднимать мёртвых – это как детей сношать, мало кого встретишь, кто до такого опустится. Не в обиду Хунате будет сказано. А вообще, мне Карф рассказывал, покойся он с миром.
– Что именно он рассказывал?
– Что в столице симургов стояла магическая башня, каких свет ни видывал. Это всё, что учёный голем знал о симургах… Но есть простое правило: там, где пользуются магией, слышать не желают о некромантии.
– И их маги, значит, умеют любого обескровить одним магическим пассом. Послушать, так такая же мерзость, что и некромантия.
– Ещё и омолодятся твоей кровью.
– Раз уж они так могущественны, почему посылают к Джовите обычных убийц? И чего этим затворникам надо от крылатого бога?
– Это хороший вопрос. Невозможно понять, чего добиваются белоликие, но целеустремлённости им не занимать, – Игун почесал затылок и спросил: – О скольких покушениях ты слышал?
– О трёх. И это лишь те, что случились на моём веку и стали известны мне, далёкому от Ангельского Престола туричу. А Джовите уже четыреста лет. Сколько раз убийцы подкрадывались к нему за это время?
– А знаешь, почему он до сих пор не истребил симургов? Да потому что он жалкий трус! Джовита боится покинуть Пять Земель, боится выйти за пределы своих Башен! Высокомерное ничтожество, пустое место, которому судьба даровала эфирные закрома!
Бахвальство Игуна было напрасным, но Ратибор не стал возражать товарищу. Близился момент, когда они обведут Джовиту вокруг пальца, так почему бы не позлорадствовать.
– Скоро мы вытрем ноги о его всемогущество, – мечтательно произнёс Игун. – Дай взглянуть на карту.
Ратибор поделился аккуратно сложенным пергаментом, скопированным Хунатой с образца неизвестной древности. Выверенные росчерки воспроизводили фрагмент карты, виденной ещё в Гамла Вамхасе. Но с важными дополнениями и подписями на всеобщем языке.
– Манавун, – вслух прочёл драконид название их конечного пункта. Славное имя столичного града симургов, грандиозного полиса на берегу широкой реки.
С детской улыбкой Игун уткнул в карту палец и прочертил нехитрый маршрут.
– Доберёмся до леса, спрячемся под цветками и двинемся к подсолнуху. Там найдём тропу, петляющую, но ведущую на восток. Она выведет нас к широкой реке, точно к мосту. Перейдём его и окажемся в Манавуне.
– Послушать, так рукой подать.
Ратибор разделял воодушевление Игуна. Переведя взгляд на подсолнух, турич вообразил, как оказывается на его вершине, откуда взирает на конечную цель.
Товарищи молча мечтали, вплетая в сети всё новые пучки трав. Потребовалось несколько часов и перерыв на ужин, чтобы завершить маскировку. К сумеркам путники спрятались под накидками и покрались к цветочному лесу. Выглядящие как поросшие травой кочки, Ратибор с Игуном медленно двигались через луг. Пчёлы не желали улетать даже с наступлением темноты, так что товарищам приходилось вздрагивать при каждом резком движении медоносов.
Расстояние было небольшое, но ползти под маскировкой приходилось со скоростью черепахи. Мучительно долгое путешествие вымотало все нервы, но Ратибор с Игуном добрались-таки до леса. Товарищи нырнули под громадные астры, где сбросили с себя сети.
Листья астр укрывали путников широкими навесами. Под одним из таких можно было расположиться, словно в палатке. Ратибор с Игуном устроили привал и долго сидели, вслушиваясь. Пчёлы деловито жужжали, но не замечали притаившихся чужаков. Сочтя место безопасным, путники легли спать.
Проснувшись первым, Игун услышал гул гигантских крыльев. Демоническая пчела была где-то рядом, и драконид осторожно пополз на разведку. Стоило выглянуть из-под листа, как чудище тут же обнаружилось.
Не далее, чем в двадцати саженях на низко растущем маке сидела пчела. Мохнатое тело перепачкалось пыльцой, а на задних лапах висели жёлтые обножки. Насекомое размером с быка двигалось с грацией своих крошечных собратьев. Оно ловко счищало пыльцу лапами и с упоением вытягивало нектар.
А затем Игун разглядел среди листьев мака чёрную фигуру. Вытянутый оперённый комок оказался лепром. Из-под перьев вытянулись тонкие руки, и лепр полез выше по цветку. Он бесшумно подкрался к пчеле и отщепил кусок от обножки. Столь же незаметно воришка скрылся из виду.
Скоро медоносный гигант выжал мак досуха и улетел. Игун убедился, что опасности больше нет, и разбудил Ратибора. Настало время двигаться дальше.
Цветочный лес состоял не только из самих цветов – встречались здесь и травы, и кустарники, и даже деревья, но совсем маленькие на фоне пёстрых исполинов. Цветы росли плотно, скрещивались стеблями и сплетались листьями. Тропы оказались удивительно тесными, а полог над головой – сплошным настолько, что едва проникал свет. Это позволяло не бояться медоносных хозяев леса, но иногда доходило до того, что путники теряли из виду колоссальный подсолнух.
Хуната уверяла, что опасаться стоит лишь пчёл, но создавалось стойкое ощущение, что это неправда. Цветочный лес звучал всеми оттенками дикой природы: здесь обитали птицы и мелкие звери; Игун поклялся, что услышал вдалеке рысь. Поблизости всё время что-то таилось, но цветочные дебри были до того густыми, что дальность обзора не превышала десяти саженей.
