– Я подожду тебя перед входом на мост, – сказал Игун.
– Догоню тебя, как только смогу.
Глава 37. Дом с птичьими ногами
Ратибор бежал вдоль речушки, не давая себе времени на отдых. Он не боялся привлечь внимание пчёл, водных ящеров или тех тварей, что рычат в отдалении. Турич с шумом нёсся на север, страшась только Кэрмедеи. До самого заката богиня не давала о себе знать, всю ночь Ратибор шёл, не получая от неё вестей. И лишь к утру, после короткой передышки, турич услышал в своей голове:
– Я вижу, куда ты идёшь. Там некому тебя спасти.
Мысль богини, чуждая и полная ненависти, обратилась в мурашки на спине. Слова Кэрмедеи придали туричу больше сил, чем короткий сон. Ратибор возобновил бег, он отважился спуститься ближе к воде, где цветы и кустарники не замедляют движения, но где меньше укрытия.
В середине дня турич чуть за это не поплатился: над головой грозно зазвенели сетчатые крылья. Ратибор рванул вправо и спрятался за цветами. Неспособная протиснуться меж стеблями пчела тянулась жалом к добыче. Улучив момент, турич схватился за жало и вырвал его, упершись плечом в полосатое брюшко. Как и крошечный сородич, с раскуроченным брюшком пчела не прожила и нескольких секунд, рухнула в воду и с брызгами скончалась.
Ратибор побежал дальше, оставив жало при себе. Стычка с пчелой не научила держаться дальше от реки. Главное было двигаться, и как можно быстрее. Невозможно было понять, далеко ли ещё до шамана, и как скоро явится Кэрмедея. Но пока Ратибор не слышал ни громыхания её повозки, ни разбегающихся от неё животных. Богиня обнаруживала себя лишь мысленными угрозами:
– Я убила твоих богов. Ты увидишь их трупы, прежде чем я разорву тебя на куски. Я чувствую твою веру – ты умрёшь, лишившись её.
Слова Кэрмедеи хлестали подгоняющими бичами. Ему давно следовало уяснить суровую истину, рухнуть в отчаянии и сдаться, но загнанный турич не запоминал услышанного. Речь богини оставляла страх, но не доносимую мысль.
Два дня Ратибор бежал, останавливаясь, лишь полностью обессилив. Он спал по несколько часов отрывистым и беспокойным сном. К вечеру второго дня возникло чувство, что копыта и кости вот-вот рассыплются. Турич окончательно выдохся, он мог лишь ковылять с грацией хромоногого.
Забыв о предосторожности, Ратибор двинулся напролом сквозь заросли. Он с треском продрался на берег водоёма и столкнулся лицом к лицу с шестилапым ящером. Тварь заревела, расправив кожистый воротник. Замахнувшись костяным топориком, ящер накинулся на Ратибора – тот отпрянул от неуклюжего удара, но демон тотчас повалил турича свободной рукой и наступил ему на грудь. Тварь приготовилась растоптать поверженного голову, но тот вонзил жало в чешуйчатую лапу.
Пчелиный яд причинил бестии нестерпимую боль, от которой та выронила оружие и заметалась по берегу. Ящер попытался выдернуть жало, но лишь сделал хуже – крючок намертво засел в плоти. Извиваясь и хлопая капюшоном, демон с визгом крутился на месте.
Превозмогая изнеможение, Ратибор перекатился на живот и поднялся. Терпя боль в ногах, турич подобрал костяное оружие и подобрался к ящеру. Пока тварь отвернулась в повторной попытке выдернуться жало, её бок остался открытым. Последовал удар, и топорик с удивительный лёгкостью вспорол чешую демона. Тварь задрала голову и завопила – Ратибор не упустил возможность разрубить открывшееся горло.
Демон схватился за смертельную рану, а Ратибор пихнул тварь плечом и повалил. Едва не теряя равновесие, турич отступил от медленно умирающего противника. Убедившись в победе, Ратибор огляделся по сторонам.
Перед ним раскинулся просторный водоём. Под кристально-чистой водой переливались бирюзовые камни. Овальный пруд растянулся на сотню аршинов, но глубиной был по пояс. Ни камыши, ни кувшинки, ничего не росло в магических водах.
А на противоположном берегу высилось причудливое жилище. На возвышении стояла хижина из веток, больше похожая на птичье гнездо. А из-под диковинного здания торчали громадные кости, слагающие птичью лапу. Ратибор догадался, куда попал, но зловещий голос лишний раз подтвердил:
– Их трупы лежат там, – прошептала Кэрмедея. – Незахороненные, обруганные и мерзкие.
Ратибор непозволительно долго переводил дыхание, а затем шагнул к водоёму. Он понимал, что богиня подобралась так близко, что способна нагнать его и прикончить за минуту. Но она пожелала бездействовать, пока Ратибор не убедится в смерти своих богов.
– Столько лет их трупы валялись на глазах паломничающих лепров. И те не пожелали захоронить падаль, что некогда была божьим семейством.
Турич шагнул в холодную воду и направился вброд. Он оскальзывался на бирюзовой гальке; течение сбивало с ног. Но Ратибор умудрялся не падать и продвигаться дальше.
– Ваш род веками молился тем, кому я отрубала головы, словно курам. Я отобрала топор Тура и разрубила шею его супруге. Голова повисла на куске плоти, и я оторвала её голыми руками. Тур был бессилен сопротивляться.
В центре пруда вода дошла до груди. Ратибор быстро миновал глубокий участок и поддал ходу на мелководье. Заворожено глядя на плетёный дом, он не замечал даже, что вокруг него растут сосны и ели, а граница цветочного леса осталась в двух верстах за спиной.
– Велиону я отрубила рога и вколотила в глазницы. Я заколачивала так глубоко, что у него растрескался череп.
Ратибор выбрался на берег. Перед ним высился крутой склон с высеченными в земле ступенями. Корни сосны оплетали земляную лестницу хитрой вязью. Ратибор приступил к подъёму, не стряхнув влагу и не отжав рубахи. Лестница оказалась настолько крутая, что пришлось взбираться на четвереньках.
– Свару я отрубила ногу и ею же стала бить бога. Копыто оказалось тяжёлым, как молоток, но мне понадобился час, чтобы превратить его голову в месиво.
Турич преодолел подъём, но сил осталось так мало, что встать на ноги уже не получалось. Обдирая колени, Ратибор пополз ко входу, завешенному тканью. Справа в кустах показалось нечто белое – это был громадный птичий череп.
А перекошенный дом была на самом деле скелетом. Скелетом исполинского фазана, чьи рёбра оплели прутьями и превратили в хижину. Ратибор обогнул скрюченную костяную лапу и направился, туда, где у скелета вывалилось ребро.
– Я бы рассказала, как разрубила Зелу пополам, но ты и сам увидишь.
Турич схватился за ткань, отделяющую его от правды. Старая выцветшая тряпица готова была дать ответ, врала ли Кэрмедея. Ратибор медлил и искал в себе силы подняться. Если внутри всё же ждут боги, стоило войти с прямой спиной и склониться в глубоком поклоне.
Но в итоге Ратибор отодвинул ткань и вполз внутрь четвероногим телёнком.
Внутри его ждал мрак, приторный запах пыльцы и множество костей. Изнутри останки фазана был хорошо различимы, скелет виднелся меж прутьями. С потолка вниз головой свисал шаман. Он был похож на лепра, но громадного, в пять раз крупнее любого, что Ратибор встречал до этого. Его птичьи лапы намертво вцепились в исполинское ребро, и шаман спал в позе летучей мыши. Седое оперение казалось пыльным и грязным, хрупким, как снежинка.
