Глава стражи пополз, прижав к телу правую руку с оружием, а левой помогая себе передвигаться. Ратибор с Игуном последовали за ним в тёмный проём. Свет факела упал на симургов, что открыли ворота – у тех не было масок, и ничто не скрывало их лиц.
Ратибор вспомнил владельца Гамла Вамхаса, благородного Ирэма Дэг Горогита. Аристократа с внешностью могучего орла. За окованными воротами турич увидел цыплят. У подземных вырожденцев были короткие тупые клювы, громадные и как будто незрячие глаза, а на морщинистых головах едва ли можно насчитать больше тридцати пёрышек. И вряд ли дерзкий стражник скрывал под маской внешность менее жалкую.
Ведя гостей по каменному тоннелю, симург вдруг спросил:
– Почему ты решил убить Кэрмедею?
– Она на меня напала. И недооценила простого турича.
– Старым богам это свойственно. Джовита – другое дело. Он ещё молод и осторожен.
– Вам лучше знать.
Стражник что-то пробормотал на своём наречии, но Ратибор не стал уточнять – всё его внимание переключилось на огоньки, показавшиеся вдалеке. Коридор упирался в полукруглую арку, за которой начинался подземный город. Его улицы, звуки и суть таились за сводами, Ратибор не мог оценить обители симургов, пока провожатый не вывел путников из тоннеля. И тогда открылись мрачные катакомбы.
Прямо перед путниками возникла широкая лестница, ведущая вниз. От подножия её начиналась улица, по обе стороны которой к потолку тянулись проёмы домов. Одни были завешены тканью, другие зияли неприкрытыми проходами. Строивший эти катакомбы, должно быть, воображал, что симурги будут летать вдоль высоких стен, но нынешние обитатели ползали, словно насекомые. Кто-то пользовался натянутыми верёвками, а кто-то взбирался прямо по кирпичной кладке. Всюду происходило копошение.
Ратибор мог разглядеть происходящее благодаря светящему мху, поросшему на кирпичах. Света тот давал мало, так что видно было лишь силуэты, множество силуэтов, из-за которых словно бы двигались сами стены.
Путники шли по прямой улице, изредка им встречались ответвления. Построенные веками назад катакомбы расширили, но за неимением кирпича вырубили жилое пространство прямо в земле. По обе стороны простирались неровные пещеры, совершенно неотличимые от муравейников. Света в них было ещё меньше, видно было лишь хаотичное шевеление.
Но пусть город прятался от глаз в темноте, слышно было все его звуки. Камни хрустели под когтями симургов, раздавалось птичье карканье и клокотание, доносились разговоры и крики. И всё это множилось эхом, искажалось и превращалось в зловещую какофонию. Слыша ползающих симургов, Ратибор воображал мерзких жуков, в незнакомой речи мерещились угрозы, проклятия, а то и мольбы отправляемого на плаху.
Город казался жестоким и животным. Витало ощущения волчьей стаи, кружащей вокруг чужаков. Со временем это подозрение подтвердилось. В какой-то момент в круг света ворвался симург, тщедушный, как и прочие, и заговорил о чём-то со стражником. Завязался спор, по итогу которого симург удалился и заголосил на всю округу. Его стараниями половина города узнала, что здесь делают чужаки, и местные враждебно защебетали по этому поводу.
– Ратибор, – прошептал Игун.
Турич обернулся к товарищу. Тот кивнул назад.
– Смотри, сколько их.
Следом кралась целая ватага. В темноте виднелись сотни огоньков, отражающихся в птичьих глазах.
– Они не тронут, – успокоил стражник. – Будут ходить по пятам, но не тронут.
– Что выкрикивал тот, что подходил к тебе? – спросил Игун.
– Он решил, что вас ведут на жертвоприношение. Когда выяснилось, что это не так, он поспешил оповестить всех.
– Это те жертвоприношения, что нужны вам для магии крови?
– Да, жрецы копят кровь для борьбы с исполином наверху. Но отправлять на жертвенник собственный народ жрецы запрещают.
– И вы казните только чужаков? – спросил Ратибор. – Или животные тоже годятся?
– Живьём затащить животное в подземелье сложнее, чем кажется. А в мёртвых телах кровь быстро становится негодной.
Игун брезгливо фыркнул, но задал вопрос:
– Много жертв нужно, чтобы одолеть исполина?
– Кто знает. Предыдущая битва случилась до моего рождения. Рассказывают, что тогда жрецы принесли в жертву две сотни симургов. Их кровь собрали в десяток чанов. Послушники несли чаны на поверхность, где жрецы создавали кровавые копья. Ими они рвали плоть исполину, зачарованная кровь смешивалась с кровью гиганта и жгла его изнутри. Но победа осталась за тварью, а жрецы зареклись отправлять сородичей на заклание.
Впереди показалась некая громада, улица упиралась в тупик. Только из темноты показалась лестница наверх, стражник произнёс:
– Почти пришли.
Предстоял путь по широкой и невысокой лестнице. На вершине её располагалась площадка, на которой дежурили два караульных. Воины в белых масках сторожили двустворчатую дверь, по обеим сторонам которой были установлены статуи. На скульптурах застыли в бравых позах симурги былых времён. Их явно притащили с поверхности – единственные, достаточно уцелевшие, чтобы украшать обитель жрецов.
Провожатый заговорил с караульными – те выслушали его с неохотой, но согласились пропустить чужаков. Стражник открыл двери и позвал Ратибора с Игуном. Ватага симургов потянулась следом, но караульные погнали их прочь грозным клёкотом.
– Наш храм, – сказал белоликий, закрывая дверь за вошедшими путниками.
Помещение мало чем отличалось от прежних безликих сооружений. Кирпичную стены возводили с практическими целями, но никак не для того, чтобы создать красоту. Как-то выделить храм попытались гобеленами, гербами и канделябрами без свечей. С поверхности сволакивали всё, что могли, не думая о смысле и символизме.
Из комнаты слева выполз симург в пристойной одежде. Стражник что-то ему сказал, а затем обратился к Ратибору с Игуном:
– Отдайте послушнику факелы. В главном зале им будет не место.
Чужаки выполнили распоряжение. Послушник неуклюже побрёл прочь, держа факелы и не имея возможности опереться при ходьбе хотя бы на одну руку.
– Я договорюсь об аудиенции. Вы ждите здесь.
Белоликий направился к большой двери в дальнем конце помещения. Он медленно, с некой ритуальностью, постучался и дождался зычного разрешения. Ратибор с Игуном на время остались одни. За спиной не утихал птичий гомон.
– Думаю, если мы не договоримся, – произнёс Игун, – нас принесут в жертву.
– Боюсь, ты прав, и подобных исход весьма вероятен.
– Может, не стоило рассказывать о Кэрмедее?
– Стоило дать им понять, что я не простой чужак. Иначе не стали бы слушать.
Драконид нервничал и не мог успокоить дыхание. Оглядывая мрачное убранство, он проронил:
