…Ты пишешь, что «ничего не забываешь из поручений». Я в этом ни одной минуты не сомневался и не сомневаюсь. В поручениях противоречия, действительно, нередки, как и неясности. Объясняется это тем, что поручения даются нередко ощупью, причем в разные моменты работы и под влиянием разных потребностей и соображений. Но до сих пор мы тут не имеем ни малейшего повода к жалобам.
…Письмо твое № 17, посланное воздушной почтой и помеченное 3–4 мая, получено было 6 мая вечером, следовательно, воздушная почта действует.
Крепко тебя обнимаю.
Л. Т[роцкий]
2 июня 1931 г.
Милый Лева!
…Не можете ли вы в Берлине найти испанца, чтобы от имени немецкого издания «Бюллетеня» вступить в переписку с испанскими товарищами, а главное, чтобы можно было в Берлине переводить рукописи и письма на испанский язык, так как переписка через Милля
[87] совершенно не налаживается.
Нет ли в Берлине китайцев-коммунистов или сочувствующих среди студентов? Если иметь в перспективе перенесение «Бюллетеня», а может быть, и Секретариата, то надо выйти за «чисто немецкие» пределы и подготовить хотя бы маленькую интернациональную среду.
Крепко тебя обнимаю.
Л. Т[роцкий]
3-е июня 1931 г.
Милый Лева,
…Лучше всего было бы, конечно, если бы можно было найти в Берлине какого-либо китайского студента. Когда-то студент или студентка китайской национальности писал(а) мне из Берлина. Я давал тогда этот адрес Ландау
[88], но у него, кажется, ничего не вышло. М.И. [Певзнер] пошлет тебе этот адрес на всякий случай.
Обнимаю тебя и желаю бодрости. Лечишься ли? Ты об этом не пишешь. Неужели запустил? Это было бы ужасно…
Твой Л. Т[роцкий]
21 октября 1931 [г.]
Милый Лева,
Только что получилось от тебя письмо с карточкой Гитлера (ну и рожа! – абсолютно неприличная!).
Посланные тобою цитаты из «Правительственного вестника» поистине великолепны. Где ты их достал? Разумеется, мне это все пригодится как раз для тех глав, над которыми я сейчас работаю.
Ты жалуешься, что тебе не отвечено. М.И. [Певзнер] сообщит тебе, какие письма посланы тебе за последнее время…
…Все эти рассуждения, разумеется, не разрешают твоего личного финансового кризиса, который, правда, на фоне мирового финансового кризиса является ничтожной величиной, но тем не менее серьезно должен отравлять существование…Деньги могут быть здесь только к концу ноября. До этого времени затруднения, по-видимому, останутся.
Привет, Л. Т[роцкий]
2 июня 1931 г. т. Миллю
Дорогой товарищ!
[Письмо Л.Д. Троцкого М. Миллю]
…Вы находитесь сейчас в стадии абсолютного отрицания Раймона [Молинье]: отрицательные качества больше положительных. Что вы предлагаете вместо этого? Ничего. Вы просто даете выход вашим настроениям…Он наделал больших ошибок и способен наделать еще большие. Задача в том, чтобы дополнить его, а не в том, чтоб отвергнуть его. Пример, который вы сообщаете, в высшей степени характерен, но говорит против вас и за Раймона. Я сужу исключительно на основании ваших писем: никаких других сведений у меня нет. Вы пишете, что решено было выпустить «Веритэ» через две недели, а Раймон совершил «преступление», раздобыл денег, притом с личным самопожертвованием, и заставил выпустить номер через неделю. Я от всей души аплодирую Раймону и возмущаюсь вами, которые говорили: как-де можно в 24 часа пересмотреть решение, переделать все и пр. Раймон революционер, а те, которые критиковали его в данном вопросе – ленивые обыватели. Я сужу на основании вашего письма. Никаких других данных у меня нет, повторяю. Что Раймон совершает политические скачки, игнорируя организацию, это недопустимо. Но объяснением, если не оправданием, является то, что остальные ничего не делают, а «критикуют», «руководят» и указывают Раймону на его «недостатки»…
[Л.Д. Троцкий]
Из книги А. Глоцера «Троцкий. Воспоминания и критика»
22-летний американский коммунист Альберт Глоцер в октябре 1931 года прибыл на остров Принкипо в местечко Кадикой, в дом 22 на улице Чапа. Водитель такси сказал, что часто возит гостей по этому адресу. За время, что Альберт жил в этом двухэтажном, плохо охраняемом доме, у него были многочисленные обязанности. Он – секретарь и охранник Троцкого, сопровождал ЛД на рыбалку и даже был бебиситтером для пятилетнего Севы, говорившего только по-русски. Сева плакал в кровати, прежде чем заснуть
[89].
Мать Севы, Зина Волкова, только что была отправлена в Берлин для лечения «невроза». В главе «Кадикой, Турция, 1931» Альберт упоминает Зину:
Все в доме знали, что у Зины серьезные личные проблемы, усилившиеся в условиях ее жизни в изгнании с ЛД и Натальей. Она не ладила с отцом, потому что он не хотел поручить ей обязанности секретаря, как поручал до того сыну Леве. Она просто неспособна была к такой работе, но понять этого не могла и очень болезненно воспринимала отказ».
В том же году Альберт встретился в Берлине с Левой. Обсудив партийные дела, Альберт выразил желание навестить Зину в санатории, где она лечилась, на что
Лева ответил отказом, предположив, что это может очень ее расстроить, так как состояние ее не улучшилось.
Из книги «Милая моя Ресничка» Письма С. Седова к родителям и брату
[90]22/II 31 г.
Дорогие мои!
Получил позавчера мамино письмо. Папиной открытки не получал, от Зины тоже пока получил только одну открытку. Леля
[91] послала маме и Зине по письму. Надеюсь, что они благополучно дошли.
